Школьная библиотека

-- Это точно что нельзя предузнать-с

-- К тому же ты тогда упал с чердака

-- На чердак каждый день лазею-с, могу и завтра упасть с чердака. А не с чердака, так в погреб упаду-с, в погреб тоже каждый день хожу-с, по своей надобности-с

Иван Федорович длинно посмотрел на него

-- Плетешь ты, я вижу, и я тебя что-то не понимаю,-- тихо, но как-то грозно проговорил он: -- притвориться что ли ты хочешь завтра на три дня в падучей? а?

Смердяков, смотревший в землю и игравший опять носочком правой ноги, поставил правую ногу на место, вместо нее выставил вперед левую, поднял голову и усмехнувшись произнес:

-- Если бы я даже эту самую штуку и мог-с, то-есть чтобы притвориться-с, и так как ее сделать совсем не трудно опытному человеку, то и тут я в полном праве моем это средство употребить для спасения жизни моей от смерти; ибо когда я в болезни лежу, то хотя бы Аграфена Александровна пришла к ихнему родителю, не могут оне тогда с больного человека спросить: "зачем не донес".....

-- Да что это у тебя за минута, и какая такая там "весть", можно спросить, аль секрет? -- с любопытством ввернул опять Ракитин, изо всей силы делая вид, что и внимания не обращает на щелчки, которые в него летели беспрерывно

-- Эх не секрет, да и сам ты знаешь, -- озабоченно проговорила вдруг Грушенька, повернув голову к Ракитину и отклонясь немного от Алеши, хотя вс¬ еще продолжая сидеть у него на коленях, рукой обняв его шею, -- офицер едет, Ракитин, офицер мой едет!

-- Слышал я, что едет, да разве уж так близко?

-- В Мокром теперь, оттуда сюда естафет пришлет, так сам написал, давеча письмо получила.....

Он не договорил того, чем угрожал, но даже сын, часто видавший его во гневе, вздрогнул от страху. Целый час спустя старик даже весь трясся от злобы, а к вечеру заболел и послал за "лекарем"

II. ЛЯГАВЫЙ

Итак, надо было "скакать", а денег на лошадей вс¬-таки не было ни копейки, то есть были два двугривенных, и это вс¬, вс¬, что оставалось от стольких лет прежнего благосостояния! Но у него лежали дома старые серебряные часы, давно уже переставшие ходить. Он схватил их и снес к еврею-часовщику, помещавшемуся в своей лавчонке на базаре.....

Митя опять посмотрел себе на руки

-- Это кровь, Феня, -- проговорил он, со странным выражением смотря на нее, -- это кровь человеческая и, боже, зачем она пролилась! Но... Феня... тут один забор (он глядел на нее как бы загадывая ей загадку), один высокий забор и страшный на вид, но... завтра на рассвете, когда "взлетит солнце", Митенька через этот забор перескочит... Не понимаешь, Феня, какой забор, ну да ничего... вс¬ равно, завтра услышишь и вс¬ поймешь... а теперь прощай! Не помешаю и устранюсь, сумею устраниться. Живи, моя радость.....

-- Те-те-те, вот оно что! Ну, наделаешь ты теперь там дел! -- пробормотал про себя Петр Ильич. -- Теперь вс¬ понятно, теперь как не понять. Дмитрий Федорович, отдай-ка мне пистолеты, если хочешь быть человеком, -- воскликнул он громко Мите, -- слышишь, Дмитрий!

-- Пистолеты? Подожди, голубчик, я их дорогой в лужу выброшу, -- ответил Митя. -- Феня, встань, не лежи ты предо мной. Не погубит Митя, впредь никого уж не погубит этот глупый человек. Да вот что, Феня, -- крикнул он ей, уже усевшись, -- обидел я тебя давеча, так прости меня и помилуй, прости подлеца.....

-- Ктура годзина, пане? (который час?) -- обратился со скучающим видом пан с трубкой к высокому пану на стуле. Тот вскинул в ответ плечами: часов у них у обоих не было

-- Отчего не поговорить? Дайте и другим говорить. Коли вам скучно, так другие и не говори, -- вскинулась опять Грушенька, видимо нарочно привязываясь. У Мити как бы в первый раз что-то промелькнуло в уме. На этот раз пан ответил уже с видимою раздражительностью:

-- Пани, я ниц не мувен против, ниц не поведзялем. (Я не противоречу, я ничего не сказал)

-- Ну да хорошо, а ты рассказывай, -- крикнула Грушенька Максимову.....

-- Ну, ступай... веселись, -- отгоняла она его опять, -- да не плачь, опять позову

И он убегал, а она принималась опять слушать песни и глядеть на пляску, следя за ним взглядом, где бы он ни был, но через четверть часа опять подзывала его, и он опять прибегал

-- Ну, садись теперь подле, рассказывай, как ты вчера обо мне услышал, что я сюда поехала; от кого от первого узнал?

И Митя начинал вс¬ рассказывать, бессвязно, беспорядочно, горячо, но странно однако же рассказывал, часто вдруг хмурил брови и обрывался

-- Чего ты хмуришься-то? -- спрашивала она

-- Ничего.....

-- Так вот от этого-то самого Григория мы и получили столь значительные показания на ваш счет. что... -- стал было продолжать прокурор, но Митя вдруг вскочил со стула

-- Одну минуту, господа, ради бога одну лишь минутку; я сбегаю к ней..

-- Позвольте! В эту минуту никак нельзя! -- даже чуть не взвизгнул Николай Парфенович и тоже вскочил на ноги. Митю обхватили люди с бляхами на груди, впрочем он и сам сел на стул..

-- Господа, как жаль! Я хотел к ней на одно лишь мгновение... хотел возвестить ей, что смыта, исчезла эта кровь, которая всю ночь сосала мне сердце, и что я уже не убийца! Господа, ведь она невеста моя! -- восторженно и благоговейно проговорил он вдруг обводя всех глазами.....

Митя попросил отдохнуть. Ему вежливо позволили. Отдохнув, он стал продолжать. Но было ему видимо тяжело. Он был измучен, оскорблен и потрясен нравственно. К тому же прокурор, теперь уже точно нарочно, стал поминутно раздражать его прицепкой к "мелочам". Едва только Митя описал, как он, сидя верхом на заборе, ударил по голове пестиком вцепившегося в его левую ногу Григория и затем тотчас же соскочил к поверженному, как прокурор остановил его и попросил описать подробнее, как он сидел на заборе. Митя удивился

-- Ну, вот так сидел, верхом сидел, одна нога там, другая тут.....

Но прокурор слегка толкнул его под столом, и тот успел во-время остановиться. Митя правда его и не слушал

VII. ВЕЛИКАЯ ТАЙНА МИТИ. ОСВИСТАЛИ

-- Господа, -- начал он вс¬ в том же волнении, -- эти деньги... я хочу признаться вполне... эти деньги были мои

У прокурора и следователя даже лица вытянулись, не того совсем они ожидали. -- Как же ваши, -- пролепетал Николай Парфенович, -- тогда как еще в пять часов дня, по собственному признанию вашему..

-- Э, к чорту пять часов того дня и собственное признание мое, не в том теперь дело! Эти деньги были мои, мои, то есть краденые мои.....