Школьная библиотека

Море - огромное, лениво вздыхающее у берега, - уснуло и неподвижно вдали, облитой голубым сиянием луны. Мягкое и серебристое, оно слилось там ссиним южным небом и крепко спит, отражая в себе прозрачную ткань перистыхоблаков, неподвижных и не скрывающих собою золотых узоров звезд. Кажется,что небо все ниже наклоняется над морем, желая понять то, о чем шепчутнеугомонные волны, сонно всползая на берег.

Горы, поросшие деревьями, уродливо изогнутыми норд-остом, резкимивзмахами подняли свои вершины в синюю пустыню над ними, суровые контуры ихокруглились, одетые теплой и ласковой мглой южной ночи.

Горы важно задумчивы. С них на пышные зеленоватые гребни волн упаличерные тени и одевают их, как бы желая остановить единственное движение,заглушить немолчный плеск воды и вздохи пены - все звуки, которые нарушаюттайную тишину, разлитую вокруг вместе с голубым серебром сияния луны, ещескрытой за горными вершинами.

- А-ала-ах-а-акбар!.. - тихо вздыхает Надыр-Рагим-оглы, старый крымскийчабан, высокий, седой, сожженный южным солнцем, сухой и мудрый старик.

Мы с ним лежим на песке у громадного камня, оторвавшегося от родной горы,одетого тенью, поросшего мхом, - у камня печального, хмурого. На тот бокего, который обращен к морю, волны набросали тины, водорослей, и обвешанныйими камень кажется привязанным к узкой песчаной полоске, отделяющей море отгор. Пламя нашего костра освещает его со стороны, обращенной к горе, оновздрагивает, и по старому камню, изрезанному частой сетью глубоких трещин,бегают тени.

Мы с Рагимом варим уху из только что наловленной рыбы и оба находимся втом настроении, когда все кажется прозрачным, одухотворенным, позволяющимпроникать в себя, когда на сердце так чисто, легко и нет иных желаний, кромежелания думать.

А море ластится к берегу, и волны звучат так ласково, точно просятпустить их погреться к костру. Иногда в общей гармонии плеска слышится болееповышенная и шаловливая нота - это одна из волн, посмелее, подползла ближе кнам.

Рагим лежит грудью на песке, головой к морю, и вдумчиво смотрит в мутнуюдаль, опершись локтями и положив голову на ладони. Мохнатая баранья шапкасъехала ему на затылок, с моря веет свежестью в его высокий лоб, весь вмелких морщинах. Он философствует, не справляясь, слушаю ли я его, точно онговорит с морем:

- Верный богу человек идет в рай. А который не служит богу и пророку?Может, он - вот в этой пене... И те серебряные пятна на воде, может, онже... кто знает?

Темное, могуче размахнувшееся море светлеет, местами на нем появляютсянебрежно брошенные блики луны. Она уже выплыла из-за мохнатых вершин гор итеперь задумчиво льет свой свет на море, тихо вздыхающее ей навстречу, наберег и камень, у которого мы лежим.

- Рагим!.. Расскажи сказку... - прошу я старика.

- Зачем? - спрашивает Рагим, не оборачиваясь ко мне.

- Так! Я люблю твои сказки.

- Я тебе вс° уж рассказал... Больше не знаю... - Это он хочет, чтобы япопросил его. Я прошу.

- Хочешь, я расскажу тебе песню? - соглашается Рагим.

Я хочу слышать старую песню, и унылым речитативом, стараясь сохранитьсвоеобразную мелодию песни, он рассказывает

I

"Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье, свернувшись в узел иглядя в море.

Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали в небо, и бились волнывнизу о камень...

А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремякамнями...

Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору и падал в море, сердитовоя.

Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитой грудью,в крови на перьях...

С коротким криком он пал на землю и бился грудью в бессильном гневе отвердый камень...

Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы две-триминуты...

Подполз он ближе к разбитой птице, и прошипел он ей прямо в очи:

- Что, умираешь?

- Да, умираю! - ответил Сокол, вздохнув глубоко. - Я славно пожил!.. Язнаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо... Ты не увидишь его такблизко!.. Эх ты, бедняга!

- Ну что же - небо? - пустое место... Как мне там ползать? Мне здесьпрекрасно... тепло и сыро!

Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни.

И так подумал: "Летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут, всепрахом будет..."

Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повелочами...

Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье темном и пахлогнилью.

И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы:

- О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал бы я... к ранамгруди и... захлебнулся б моей он кровью!.. О, счастье битвы!..

А Уж подумал: "Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно, коль онтак стонет!.."

И предожил он свободной птице: "А ты подвинься на край ущелья и внизбросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и поживешь ты еще немного в твоейстихии".

И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву, скользя когтями послизи камня.

И подошел он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и вниз скатился.

И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро падал, ломая крылья,теряя перья...

Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море.

А волны моря с печальным ревом о камень бились... И трупа птицы не виднобыло в морском пространстве..

II

В ущелье лежа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу.

И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье.

- А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края? Зачемтакие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо? Что имтам ясно? А я ведь мог бы узнать все это, взлетевши в небо хоть ненадолго.

Сказал и - сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкойлентой блеснул на солнце.

Рожденный ползать - летать не может!.. Забыв об этом, он пал на камни, ноне убился, а рассмеялся...

- Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она - в паденье!.. Смешныептицы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в небо и ищутжизни в пустыне знойной. Там только пусто. Там много света, но нет там пищии нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем укоры? Затем, чтоб еюприкрыть безумство своих желаний и скрыть за ними свою негодность для делажизни? Смешные птицы!.. Но не обманут теперь уж больше меня их речи! Я самвсе знаю! Я - видел небо... Взлетал в него я, его измерил, познал паденье,но не разбился, а только крепче в себя я верю. Пусть те, что землю любить немогут, живут обманом. Я знаю правду. И их призывам я не поверю. Землитворенье - землей живу я.

И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою.

Блестело море, все в ярком свете, и грозно волны о берег бились.

В их львином реве гремела песня о гордой птице, дрожали скалы от ихударов, дрожало небо от грозной песни:

"Безумству храбрых поем мы славу!

Безумство храбрых - вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагамиистек ты кровью... Но будет время - и капли крови твоей горячей, как искры,вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждойсвободы, света!

Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешьживым примером, призывом гордым к свободе, к свету!

Безумству храбрых поем мы песню!.."

... Молчит опаловая даль моря, певуче плещут волны на песок, и я молчу,глядя в даль моря. На воде все больше серебряных пятен от лунных лучей..

Наш котелок тихо закипает.

Одна из волн игриво вскатывается на берег и, вызывающе шумя, ползет кголове Рагима.

- Куда идешь?.. Пшла! - машет на нее Рагим рукой, и она покорно