Школьная библиотека

Татиане Викторовне Адамович 157. ПАМЯТИ АННЕНСКОГО К таким нежданным и певучим бредням

Зовя с собой умы людей, Был Иннокентий Анненский последним

Из царскосельских лебедей

Я помню дни: я, робкий, торопливый,

Входил в высокий кабинет, Где ждал меня спокойный и учтивый,

Слегка седеющий поэт

Десяток фраз, пленительных и странных,

Как бы случайно уроня, Он вбрасывал в пространства безымянных

Мечтаний - слабого меня

О, в сумрак отступающие вещи

И еле слышные духи, И этот голос, нежный и зловещий,

Уже читающий стихи! В них плакала какая-то обида,

Звенела медь и шла гроза, А там, над шкафом, профиль Эврипида

Cлепил горящие глаза

...Скамью я знаю в парке; мне сказали,

Что он любил сидеть на ней, Задумчиво смотря, как сини дали

В червонном золоте аллей

Там вечером и страшно и красиво,

В тумане светит мрамор плит, И женщина, как серна боязлива,

Во тьме к прохожему спешит

Она глядит, она поет и плачет,

И снова плачет и поет, Не понимая, что все это значит,

Но только чувствуя - не тот

Журчит вода, протачивая шлюзы,

Сырой травою пахнет мгла, И жалок голос одинокой музы,

Последней - Царского Села

158. ВОЙНА М. М. Чичтову

Как собака на цепи тяжелой, Тявкает за лесом пулемет, И жужжат шрапнели, словно пчелы, Собирая ярко-красный мед

А "ура" вдали, как будто пенье Трудный день окончивших жнецов

Скажешь: это - мирное селенье В самый благостный из вечеров

И воистину светло и свято Дело величавое войны, Серафимы, ясны и крылаты, За плечами воинов видны

Тружеников, медленно идущих На полях, омоченных в крови, Подвиг сеющих и славу жнущих, Ныне, Господи, благослови

Как у тех, что гнутся над сохою, Как у тех, что молят и скорбят, Их сердца горят перед Тобою, Восковыми свечками горят

Но тому, о Господи, и силы И победы царский час даруй, Кто поверженному скажет: - Милый, Вот, прими мой братский поцелуй! 159. ВЕНЕЦИЯ Поздно. Гиганты на башне Гулко ударили три

Сердце ночами бесстрашней, Путник, молчи и смотри

Город, как голос наяды, В призрачно-светлом былом, Кружев узорней аркады, Воды застыли стеклом

Верно, скрывают колдуний Завесы черных гондол Там, где огни на лагуне - Тысячи огненных пчел

Лев на колонне, и ярко Львиные очи горят, Держит Евангелье Марка, Как серафимы крылат

А на высотах собора, Где от мозаики блеск, Чу, голубиного хора Вздох, воркованье и плеск

Может быть, это лишь шутка, Скал и воды колдовство, Марево?" Путнику жутко, Вдруг... никого, ничего? Крикнул. Его не слыхали, Он, оборвавшись, упал В зыбкие, бледные дали Венецианских зеркал

160. СТАРЫЕ УСАДЬБЫ Дома косые, двухэтажные, И тут же рига, скотный двор, Где у корыта гуси важные Ведут немолчный разговор

В садах настурции и розаны, В прудах зацветших караси, - Усадьбы старые разбросаны По всей таинственной Руси

Порою в полдень льется по лесу Неясный гул, невнятный крик, И угадать нельзя по голосу, То человек иль лесовик

Порою крестный ход и пение, Звонят вовсе колокола, Бегут, - то значит, по течению В село икона приплыла

Русь бредит Богом, красным пламенем, Где видно ангелов сквозь дым..

Они ж покорно верят знаменьям, Любя свое, живя своим