Книга "Другие берега". Страница 46
обращаясь чуть ли не в перголы, опутанные виноградом, и привелк кокетливой публичной уборной сомнительной чистоты, где напороге прислужница в черном вязала черный чулок. Вниз посклону, плоскими камнями отделанная тропинка, ставя вперед всету же ногу, пробралась через заросль ирисов и влилась в дорогу,где мягкая земля была вся в отпечатках подков. Сады и паркистали двигаться быстрее по мере того, как удлинялись ногинашего мальчика; ему было уже три года, когда шествие цветущихкустов решительно повернуло к морю. Как видишь скучногоначальника небольшой станции, стоящего в одиночестве наплатформе, мимо которого промахивает твой поезд, так тот илидругой серый парковый сторож удалялся, стоя на месте, покаехали наши сады, увлекая нас к югу, к апельсиновым рощам, кцыплячьему пуху мимоз и pвte tendre безоблачного неба. Чередойтеррас, ступенями, с каждой из которых прыскал яркий кузнечик,сады сошли к морю, причем оливы и олеандры чуть не сбивали другдруга с ног в своем нетерпении увидеть пляж. Там он стоял наколенках, держа вафельный букет мороженого, и так снят намерцающем фоне: море превратилось на снимке в бельмо, но вдействительности оно было серебристо-голубое, с фиалковымитемнотами там и сям. Были похожие на леденцы зеленые, розовые,синие стеклышки, вылизанные волной, и черные камешки с белойперевязью, и раковинки, распадающиеся на две створки, и кусочкиглиняной посуды, еще сохранившие цвет и глазурь: эти осколки онприносил нам для оценки, и, если на них были синие шевроны иликлеверный крап иди любые другие блестящие эмблемы, они с легкимзвоном опускались в игрушечное ведро. Не сомневаюсь, что междуэтими слегка вогнутыми ивернями майолики был и такой кусочек,на котором узорный бордюр как раз продолжал, как в вырезнойкартинке, узор кусочка, который я нашел в 1903-ем году на томже берегу, и эти два осколка продолжали узор третьего, которыйна том же самом Ментонском пляже моя мать нашла в 1685-ом году,и четвертого, найденного ее матерью сто лет тому назад,-- и такдалее, так что если б можно было собрать всю эту серию глиняныхосколков, сложилась бы из них целиком чаша, разбитаяитальянским ребенком Бог весть где и когда, но теперьпочиненная при помощи этих бронзовых скрепок.
Кстати, чтоб не забыть: решение шахматной задачи впредыдущей главе -- слон идет на с2.
В мае 1940-го года мы опять увидели море, но уже не наРивьере, а в Сен-Назере. Там один последний маленький скверокружил тебя и меня и шестилетнего сына, идущего между нами,когда мы направлялись к пристани, где еще скрытый домами насждал "Шамплен", чтобы унести нас в Америку. Этот последнийсадик остался у меня в уме, как бесцветный геометрическийрисунок или крестословица, которую я мог бы легко заполнитькрасками и словами, мог бы легко придумать цветы для него, ноэто значило бы небрежно нарушить чистый ритм Мнемозины,которого я смиренно слушался с самого начала этих замет. Всечто помню об этом бесцветном сквере, это его остроумныйтематический союз с трансатлантическими садами и парками; ибовдруг, в ту минуту, когда мы дошли до конца дорожки, ты и яувидели нечто такое, на что мы не тотчас обратили вниманиесына, не желая испортить ему изумленной радости самому открытьвпереди огромный прототип всех пароходиков, которые он бывалоподталкивал, сидя в ванне. Там, перед нами, где прерывчатый ряддомов отделял нас от гавани и где взгляд встречали всякие сортакамуфляжа, как например голубые и розовые сорочки, пляшущие наверевке, или дамский велосипед, почему-то делящий с полосатоюкошкой чугунный балкончик,-- можно было разглядеть среди хаосакосых и прямых углов выраставшие из-за бельявеликолепные трубы парохода, несомненные и неотъемлемые, вродетого, как на загадочных картинках, где все нарочно спую0но("Найдите, что спрятал матрос"), однажды увиденное не можетбыть возвращено в хаос никогда
