Книга "Лолита". Страница 18
поэт. Я всего лишь очень добросовестный историограф.
Подумавши, я осмотрел содержимое кухонного холодильника и,найдя оное чрезмерно аскетическим, отправился в город и набралсамых пряных и жирных продуктов, какие были. Купил, кроме того,спиртных напитков высокого качества да несколько сортоввитаминов. Я почти не сомневался, что с помощью этихвозбудительных средств да личных своих ресурсов мне удастсяпредотвратить некоторый, так сказать, конфуз, который мог быпроизойти от недостатка чувства, когда придет время явитьмогучее и нетерпеливое пламя. Снова и снова изворотливый Гумбертвызывал подобие Шарлотты, каким оно виделось в замочную скважинумужского воображения. Тело у нее было холеное и стройное, с этимникто не спорил, и, пожалуй, я мог подпереться мыслью, что онакак бы старшая сестра Лолиты - если только мне не представлялисьчересчур реально ее тяжелые бедра, округлые колени, роскошнаягрудь, грубоватая розовая кожа шеи ("грубоватая" по сравнению сшелком и медом) и все остальные черты того плачевного искучного, именуемого: "красивая женщина".
Солнце совершило свой обычный обход дома. День созрел и сталсклоняться к вечеру. Я опорожнил полный стакан спиртного. И ещеодин. И еще. Любимый напиток мой, джинанас - смесь джина иананасного сока - всегда удваивает мою энергию. Решил подстричьзапущенный лужок в нашем саду. Une petite attention. Он былзасорен одуванчиками, и чья-то проклятая собака - не выношусобак - загадила каменные плиты, на которых некогда стоялисолнечные часы. Почти все одуванчики уже превратились из солнц влуны. Джин и Лолита играли у меня в жилах, и я чуть не упалчерез складные стулья, которые хотел убрать. Краснополосыезебры! Бывает такая отрыжка, которы звучит овацией - по крайнеймере моя так звучала. Ветхий забор позади сада отделял его отсоседских отбросов и сирени; но никаких преград не было междупередним концом нашего лужка (там, где он отлого спускался вдольодной стороны дома) и улицей. Поэтому я мог выглядывать (сухмылкой человека, собирающегося совершить доброе дело)возвращение Шарлотты: этот зуб следовало вырвать сразу. Валконапирая на увлекавшую меня вперед ручную косилку - причемсбритые травинки, подскакивая, и словно чирикая, поблескивалипри низком солнце, - я не сводил глаз с видного мне отрезкапригородной улицы. Она загибалась к нам из-под свода огромныхтенистых деревьев и затем быстро спускалась все круче и кручемимо кирпичного, виноградом увитого дома старушки Визави и еепологого луга (значительно более опрятного, чем наш), чтобынаконец скрыться за нашим передним крыльцом, не видным мне стого места, где я радостно порыгивал и трудился. Одуванчикипали. Сочный травяной дух смешивался с ананасным. Две девочки,Марион и Мабель, за чьими прохождениями туда-сюда я, бывало,следил машинальным взглядом (но кто мог заменить мою Лолиту?),прошли по направлению проспекта (откуда спускалась наша ЛоунСтрит): одна шла, толкая велосипед, другая на ходу питалась избумажного мешочка, и обе говорили во весь голос, с солнечнойзвонкостью. Симпатичный Томсон, атлетический негр, служивший устарушки насупротив садовником и шофером, широко улыбнувшись мнеиздали, крикнул, и повторно крикнул, комментируя Aрик жестом,что я, мол, необычно энергичен нынче. Дурак-пес, принадлежавшийсоседу нашему, разбогатевшему тряпичнику, бросился догонятьсиний автомобиль - не Шарлоттин. Та из двух девочек, что былапокрасивее (Мабель, кажется), в коротких штанишках, вбюстодержателе с бридочками, которому нечего было держать, итакая ярковолосая (нимфетка, клянусь Паном!), пробежала обратно,уминая в руках пустой бумажный мешочек, и пропала из поля зрениязеленого сего козла, зайдя за фронтон виллы г-на и г-жи Гумберт
Автомобиль семейного типа выскочил из лиственной тени проспекта,продолжая тащить некоторую ее часть с собой, пока этот узор нераспался у него на крыше, за край которой держался левой рукой,высунутой из окна, полуголый водитель машины; она промахнулаидиотским аллюром, а рядом мчалась собака отставного тряпичника
Последовала нежная пауза - и затем, с некиим трепетом в груди, яузрел возвращение Синего Седана. Он скользнул под гору и исчезза углом дома. Я различил мельком ее спокойный, бледный профиль
Мне подумалось, что покуда она не поднимется на второй этаж, онане будет знать, уехал ли я или нет. Минуту спустя, с выражениембольшого страдания на лице, она выглянула на меня из окошкаЛолитиной комнатки. Я так скоро взбежал по лестнице, что успелдостичь комнатки, до того как она вышла из нее
18
Когда невеста - вдовица, а жених - вдовец; когда она прожилав "нашем славном городке" меньше двух лет, он - не большемесяца; когда мосье ждет не дождется, чтобы кончилась глупаяканитель, а мадам уступает ему со снисходительной улыбкой; тогдасвадьба обыкновенно бывает довольно "скромная". Невеста можетобойтись и без тиары апельсиновых цветов, держащей на местекороткую фату, и без белой орхидеи, заложенной в молитвенник
Дочка невесты, пожалуй, внесла бы в церемонию бракосочетания Г
и Г. живой малиновый блик; но я чувствовал, как рискованно былобы с моей стороны оказать припертой к стенке Лолите слишкоммного ласки, и посему я согласился, что не стоит отрыватьдевочку от ее любимого "Ку".
Моя так называемая "страстная и одинокая" Шарлотта была вповседневной жизни практичной и общительной. Сверх того, яустановил, что хотя она не могла сдержать ни порывов сердца вповседневной жизни, ни криков на ложе любви, она была женщина спринципами. Как только она стала более или менее моей любовницей(невзирая на возбудительные средства, ее "нервный, нетерпеливыйcheri" - героический cheri, по правде сказать - не избежалнекоторых первоначальных затруднений, за которые, впрочем, онвполне ее вознаградил прихотливейшим ассортиментом старосветскихнежностей), милы Шарлотта учинила мне допросец насчет моихотношений с Господом Богом. Я мог бы ответить, что в этом смыслея был свободен ото всяких предубеждений; вместо этого я сказал отдавая дань благостному общему месту - что верю водухотворенность космоса. Разглядывая ногти, она спросила еще,нет ли у меня в роду некоей посторонней примеси. Я ответилвстречным вопросом - захотела ли бы она все-таки за меня выйти,если бы дед матери моего отца оказался, скажем, арабом. Онасказала, что это не имело бы никакого значения; но что если быей когда-нибудь стало известно, что я не верю в нашегохристианского Бога, она бы покончила с собой. Она объявила этостоль торжественно, что у меня прошел мороз по коже. Тогда-то японял, что она женщина с принципами.
О, она была благовоспитаннейшей мещанкой! Говорила"извините", если случалось легчайшей отрыжке перебить ее плавнуюречь, произносила в английском envelope (конверт) первый слог внос на французский манер и, говоря со знакомой дамой, называламеня "мистер Гумберт". Я подумал, что ей доставит удовольствие,если, входя в местное общество, я приволоку за собойромантическую тень. В день нашей свадьбы появилось маленькоеинтервью со мной в светской рубрике рамздэльской газеты, сфотографией Шарлотты: одна бровь приподнята, а фамилия сопечаткой: Гейзер. Несмотря на эту беду, реклама согрелафарфоровые створки ее сердца и вызвала издевательскоедребезжание моих змеиных гремушек. Тем, что она участвовала вработе церковно-благотворительных кружков, и тем еще, что успелаперезнакомиться с наиболее задающимися мамашами Лолитиныхтоварок, Шарлотта за полтора года изловчилась стать, если неперворазрядным, то во всяком случае приемлемым членом местногообщества; но никогда еще не доводилось ей попасть в зтувосхитительную газетную рубрику, и попала она туда благодарямне, г-ну Эдгару Г. Гумберту (этого "Эдгара" я подкинул изчистого ухарства), "писателю и исследователю". Репортер, братмоего Мак-Ку, записывая это, спросил, что именно я написал
Ответа моего не помню, но вышло у него так: "несколько трудов оВерлене, Рэмбодлере и других поэтах". В интервью было такжеотмечено, что мы с Шарлоттой были знакомы уже несколько лет ичто я приходился дальним родственником ее первому мужу. Янамекнул, что у меня был с нею роман тринадцать лет тому назад,но в газете этого не появилось. Шарлотте я сказал, что светскуюрубрику блестки опечаток только красят.
Будем продолжать сию любопытную повесть. Когда от меняпотребовалось пожать плоды моего повышения из жильцов всожители, испытал ли я лишь горечь и неохоту? Нет. Гумберт немог не признаться в легком зуде тщеславия, в едва уловимомумилении, даже в некоем узоре изящного раскаяния, шедшем постали его заговорщического кинжала. Я бы никогда не подумал, чтодовольно нелепая, хоть и довольно благообразная, г-жа Гейз, с ееслепой верой в мудрость своей религии и своего книжного клуба,ужимками дикции, жестким, холодным, презрительным отношением кобольстительной, голорукой, пушистенькой двенадцатилетнейдевочке - может обратиться в такое трогательное, беспомощное
