Школьная библиотека

откликаться на "стимулирующие слова", каковы "стол", "утка", "музыка","тошнота", "толщина", "низкий", "глубокий", "длинный", "блаженство", "плод","мать", "гриб". Существует очаровательная игра "Любопытство-Позиция" Бьевра-- утеха дождливых вечеров, -- когда маленьких Сэма или Руби просятвыставлять закорючки против названий тех вещей, которых он (она)побаивается, к примеру, "смерть", "падение", "сновидение", "циклоны","похороны", "отец", "ночь", "операция", "спальня", "ванная", "сливаться" итому подобное; существует "Абстрактный тест" Августы Ангст, в котороммалышке (das Kleine) приказывают изобразить не отрывая руки понятия иззаданного списка ("стоны", "наслаждение", "темнота"). И, конечно, есть еще"Игра в куклы", где маленьким Патрику или Патриции предлагают четуодинаковых резиновых куколок и хорошенький кусочек пластилина, -- которыйПат может приделать к одной из них перед тем, как она или он начинает игру,-- а еще выдают красивенький кукольный домик, в котором так много комнат имасса изящных крошечных вещиц, включая ночной горшок размером не болеежелудевой чашечки и домашнюю аптечку, и кочергу, и двуспальную кровать, идаже махонькие резиновые перчатки на кухне, и ты, детка, можешь быть совсемнехорошим(-ей) и делать с куклой-папой все, что захочешь, если тебепокажется, что она побила куклу-маму, когда в их спальне погас свет. Нодурной мальчик Виктор не пожелал играть с Лу и Тиной, он пренебрегкуколками, он вычеркнул все перечисленные в списке слова (что вообще противправил) и сотворил рисунки, не имеющие вовсе никакого недочеловеческогозначения.

Ничего, представлявшего хотя бы малейший интерес для терапевтов, несмог обнаружить Виктор и в тех прекрасных, да, прекрасных! кляксах Роршаха,в которых другие детишки видят (или обязаны видеть) самые разные вещи -репки, скрепки и поскребки, червей имбецильности, невротические стволы,эротические галоши, зонты или гантели. Опять-таки, и ни один из небрежныхнабросков Виктора не представлял так называемой мандалы, -- термин,предположительно означающий (на санскрите) магический круг, - д-р Юнг и сним иные прилагают его ко всякой каракульке, более-менее близкой по форме кчетырехсторонней протяженной структуре, -- таковы, например, ополовиненныйманговый плод или колесо, или крест, на котором эго распинаются, как морфона расправилках, или, говоря совсем уже точно, молекула углерода с четверкойее валентностей -- эта главная химическая компонента мозга, машинальноувеличиваемая и отображаемая на бумаге.

Стерны сообщали, что "к сожалению, психологическая ценность ментальныхкартин и словесных ассоциаций Виктора полностью затемняется художественныминаклонностями мальчика". И с той поры маленькому пациенту Виндов, труднозасыпавшему и страдавшему отсутствием аппетита, разрешили читать в постелизаполночь и уклоняться от утренней овсянки

4

Планируя образование своего сына, Лиза разрывалась между двух либидо:потребностью оделить его новейшими благами современной детской психотерапиии стремлением найти среди американских систем религиозного отсчета наилучшееприближение к мелодическим и благотворным радостям Православия, этогокроткого исповедания, чьи требования к личной совести столь малы в сравнениис утешениями, которые оно предлагает.

Сначала маленький Виктор попал в прогрессивный детский сад вНью-Джерси, потом, по совету одних русских друзей он посещал там же школу

Управлял школой священник епископальной церкви, зарекомендовавший себяблагоразумным и способным учителем, снисходительным к одаренным детям, какбы ни были они чудачливы и скандальны; Виктор определенно был несколькостранен, но зато очень тих. В двенадцать лет он перешел в школу Св

Варфоломея.

Внешне "Сен-Барт" представлял собой большую массу претенциозногокрасного кирпича, воздвигнутую в пригороде Крэнтона, штат Массачусетс, в1869 году. Главное здание образовывало три стороны большого прямоугольника,четвертую составляла сводчатая галерея. Островерхую башенку над воротами,покрытую с одного боку лоснистым пятилистным плющом, несколько тяжеловесновенчал каменный кельтский крест. Ветер рябью бежал по плющу, как по конскойспине. Напрасно считают, что со временем тон красного кирпича становитсяболее сочным, -- в добром старом Сен-Барте он становился лишь более грязным

Ниже креста и прямо над звучной на вид, но на деле совершенно лишенной эхавходной аркой было изваяно что-то вроде кинжала, -- попытка изобразитьмясницкий нож, который так неодобрительно держит (в "Венском Требнике")святой Варфоломей, один из Апостолов, -- а именно тот, с которого содрализаживо кожу, оставив его на съедение мухам летом 65 года по РождествуХристову или около того, в городе Албанополисе, ныне Дербенте, наюго-востоке России. Гроб его, выброшенный гневливым царем в Kаспийское море,мирно приплыл на остров Липари, что у берегов Сицилии, -- последнее, видимо,следует счесть легендой, особенно если принять во внимание, что Каспийскоеморе еще со времен плейстоцена оставалось морем исключительно внутренним

Под этим геральдическим орудием, напоминавшим скорее нацеленную ввысьморковку, отполированные буквы английской готики выводили "Sursum"1. Намураве перед воротами обыкновенно дремали в своей приватной Аркадии двесмирных английских овчарки, принадлежавших одному из учителей и нежно друг кдружке привязанных.

Лизе при первом посещении школы все здесь очень понравилось, -- отплощадок для игры в "файвс" и часовни до гипсовых слепков по коридорам иснимков соборов в классных. Спальни трех младших классов были поделены наниши, в каждой свое окно; в конце спальни располагалась комната воспитателя

Не мог посетитель не восхититься и прекрасным гимнастическим залом. Весьматакже поражали воображение дубовые скамьи и подбалочный свод часовни,полстолетия назад сооруженной в романском стиле на средства ДжулиусаШонберга, шерстяного фабриканта и брата всемирно известного египтологаСэмюеля Шонберга, погибшего при землетрясении в Мессине. В школе служилидвадцать пять преподавателей и ректор -- преподобный Арчибальд Хоппер,облачавшийся в теплые дни в элегантно-серое священническое одеяние ивыполнявший свои обязанности в лучезарном неведении интриги, которая вот-вотгрозила завершиться его низвержением

5

Хотя верховным органом Виктора были глаза, общее представление оСен-Барте проникло в его сознание большей частью через посредство обоняния ислуха. Затхлый, унылый запах старого лакированного дерева стоял в дортуарах,ночами звучали в нишах громкие гастрические взрывы, сопровождаемые нарочитоусиленными особого рода взвизгами кроватных пружин, а по утрам (в 6:45)гудел в коридоре -- над пустырем головной боли -- звонок. Запахидолопоклонства и ладана исходил от курильницы, свисавшей на цепях и нацепных тенях с ребристого потолка часовни; звучал медовый голос преподобногоХоппера, тонко сплетавшего изысканности с вульгаризмами, звучал Гимн 166"Солнце души моей", который новичкам вменялось в обязанность заучиватьнаизусть, и несло по раздевалке застарелым потом из большой корзины наколесах, содержавшей общий запас гимнастических суспензориев, -- противныйсерый клубок, из которого следовало выпутать для себя подвязку, надевавшуюсяв начале спортивного часа, -- и как печальны и резки казались вскрики,гроздьями долетавшие с каждой из четырех спортивных площадок!

Обладая коэффициентом интеллектуального развития под сто восемьдесят(при среднем в девяносто), Виктор легко стал первым из тридцати шестиучеников класса, собственно, -- одним из трех лучших в школе. Он неиспытывал особого уважения к большинству учителей, но почитал Лэйка -чудовищно толстого, с кустистыми бровями и волосатыми руками, принимавшего вприсутствии спортивных, румяных мальчишек (Виктор не относился ни к тем, ник другим) вид угрюмого смущения. Похожий на Будду, Лэйк царил в удивительноопрятной студии, схожей больше с приемной в художественной галерее, чем смастерской. Ничто не украшало ее бледно-серых стен, кроме двух картинок водинаковых рамках: копии фотошедевра Гертруды Кэзебайер "Мать и дитя" (1897)с мечтательным, ангеловидным младенцем, смотрящим вверх и в сторону (начто?), и точно так же тонированной репродукции головы Христа с рембрандтовых"Паломников на пути в Эммаус" с таким же, лишь чуть менее небеснымвыражением глаз и рта.

Он родился в Огайо, учился в Париже и в Риме, учил в Эквадоре и вЯпонии. Был признанным художественным экспертом, и многие диву давались, -что заставляло его на протяжении последних десяти лет хоронить себя в школеСв. Варфоломея? Одаренный угрюмым темпераментом гения, он был лишеноригинальности и сознавал это; его собственные полотна всегда казалисьзамечательно тонкими имитациями, хотя никто и никогда не сумел бы с полнойуверенностью сказать, чьей манере он подражает. Глубинное знаниебесчисленных технических приемов, безразличие ко всякого рода "школам" и"течениям", отвращение к шарлатанам, убежденность, что не существует никакойрешительно разницы между жантильной акварелью прошлого века и, скажем,условным неопластицизмом или банальной беспредметностью нынешнего, и чтоничего, кроме личного дара, в счет не идет, -- все это делало из негонедюжинного учителя. В школе не испытывали особенного восторга ни от методовЛэйка, ни от результатов их применения, однако держали его, потому чтоналичие в штате по крайности одного знаменитого чудака есть свидетельствостиля. Среди множества утешающих душу вещей, которым учил Лэйк, было то, чторасположение цветов солнечного спектра образует не замкнутый круг, носпираль оттенков -- от кадмиево-красного и оранжевых, черезстронциево-желтый и бледную райскую зелень, к кобальтово-синему и лиловым, издесь последовательность не переходит сызнова к красным, но вступает нановый виток, который начинается с лавандово-серого и теряется в золушкиных