Школьная библиотека

блекнуть, сливаться с другими блекнущими впечатлениями? Но мы хотим писатьтебе письма, пусть даже ты и не можешь ответить. Попустим ли мы, чтобымедленные валкие каракули (мы осилили наше имя и два-три слова привета)торили свой совестливый и бессмысленный путь по просторам почтовой открытки,которой не суждено увидеть почты? Не оттого ли так тяжелы для меня этипроблемы, что мой мозг еще не поладил с твоею смертью? Мой разум еще непринял трансформации физического непостоянства в неизменное постоянствонефизического элемента, ускользающее от очевидных законов, как не принял ибессмыслицы накопления неисчислимых сокровищ мысли и чувства и мысли,скрытой за мыслью, и чувства -- за чувством, -- и лишь для того, чтобыутратить их все, разом и навсегда, в припадке черной тошноты, за которымследует нескончаемое ничто. Кавычки закрыть.

-- Ну-ка посмотрим, сумеешь ты залезть на этот валун? По-моему, несумеешь.

Давид припустил по мертвому лугу к валуну, похожему на барашка(забытого каким-то беспечным глетчером). Коньяк оказался дрянной, но службусвою сослужил. Он вспомнил вдруг летний день, когда он гулял по этому самомулугу с высокой черноволосой девушкой с полными губами и пушистыми руками, закоторой он ухаживал прежде, чем встретиться с Ольгой.

-- Да, вижу, вижу. Молодец. Теперь попробуй спуститься.

Спуститься Давид не сумел. Круг подошел к валуну и осторожно снял его

Это малое тело. Они посидели немного на гранитном барашке, глядя набесконечный товарный состав, пыхтевший в полях на пути к приозерной станции

Тяжело прохлопала мимо ворона, шлепки ее крыльев делали это гниющее пастбищеи гнетущее небо еще печальнее, чем они были на деле.

-- Так ты ее потеряешь. Дай лучше мне, я ее в карман положу.

Пошли дальше. Давид полюбопытствовал, далеко ли осталось идти. Тут ужерядом. Прошли опушкой леса и свернули на грязный проселок, который привел ихк их недолгому дому.

Перед коттеджем стояла тележка. Старая белая лошадь оглянулась на нихчерез плечо. На ступеньках крыльца сидели рядком двое: крестьянин, что жилна холме, и его жена, прислуга Максимовых.

-- А их нету, -- сказал крестьянин.

-- Надеюсь, они не отправились нас встречать, мы шли по другой дороге

Давид, зайди, вымой руки.

-- Да нет, -- сказал крестьянин. -- Их вовсе нету. Их увезли вполицейской машине.

Тут заголосила его жена. Она как раз спускалась с холма и увидала, каксолдаты выводят пожилую чету. Она напугалась и ближе не подошла. Ажалованье-то с октября не плачено. Она заберет все банки с вареньем, сказалаона.

Круг вошел в дом. Стол, накрытый на четверых. Давид захотел получитьигрушку, если, конечно, папа ее не потерял. На кухонном столе лежал кусоксырого мяса.

Круг сел. Крестьянин вошел следом, погладил щетинистый подбородок.

-- Можете отвезти нас на станцию? -- немного погодя спросил Круг.

-- Неприятности могут выйти, -- ответил крестьянин.

-- Ну, бросьте, я заплачу вам больше, чем платила за все ваши услугиполиция.

-- Вы же не полиция, стало, не имеете права меня подкупать, -- ответилчестный и щепетильный крестьянин.

-- Значит, отказываетесь?

Крестьянин безмолвствовал.

-- Ладно, -- сказал Круг, вставая, -- оEюсь, мне придется настоять насвоем. Мальчик устал, а я не собираюсь тащить и его, и чемодан.

-- Ну, так сколько? -- спросил крестьянин.

Круг надел очки и открыл бумажник.

-- По пути остановитесь у участка, -- добавил он.

Зубные щетки и пижамы упаковались быстро. Давид принял внезапный отъездс полной невозмутимостью, но предложил прежде поесть. Добрая женщина нашладля него немного печенья и яблоко. Пошел легкий дождик. Шляпа Давида неотыскалась, и Круг отдал ему свою, широкополую, черную, но Давид все времяснимал ее, потому что она налезала на уши, а ему хотелось слышать шлепкикопыт и скрип колес.

Когда они проезжали то место, где два часа назад сидел на неотесанномзаборе мужчина в густых усах и с бегающими глазами, Круг увидал, что теперьна месте мужчины сидит лишь парочка rudobrustkov, или ruddockov [птичкивроде малиновок], а к самому забору прибит квадратный картон. Коряваянадпись чернилами (уже поплывшими от дождя) гласила:

Bon Voyage!

Круг обратил на нее внимание возчика, который, не повернув головы,заметил, что в наши дни (эвфемическое обозначение "нового порядка")случается много чего необъяснимого и что лучше не вглядываться слишкомпристально в мимотекущие феномены. Давид потянул отца за рукав, желаяузнать, о чем речь. Круг пояснил, что речь идет о странных причудах людей,затевающих пикники в унылом ноябре.

-- Отвез бы я вас, ребяты, прямо на станцию, а то ведь на час сорок-тоне поспеете, -- сказал на пробу крестьянин, но Круг заставил его придержатьу кирпичного дома -- местной штаб-квартиры полиции. Круг вылез из тележки ивошел в участок, где усатый старик в расстегнутом на горле мундиреприхлебывал из синего блюдца чай и отдувался между глотками. Ничего он обэтом деле не знает, сказал он. Арест, сказал он, произвела Стража Столицы, ане его участок. Он может только предполагать, что их увезли в какую-нибудьгородскую тюрьму, -- как политических лиходеев. Кругу же он предложилперестать соваться в чужие дела и благодарить небеса за то, что во времяареста его не было в доме. Круг отвечал, что, напротив, он намерен сделатьвсе посильное, чтобы выяснить, почему двух пожилых и почтенных людей,которые много лет мирно жили в деревне и ни с кем не были связаны..

Начальник прервал его, указав, что лучшее, что может сделать профессор (еслион взаправду профессор), -- это заткнуться и уматывать из деревни. Блюдцеопять понеслось к бородатым губам. Двое молоденьких полицейских топталисьтут же, глазея на Круга.

С минуту он постоял, глядя в стену, на плакат, призывающий войти вположение состарившихся полицейских, на календарь (в безобразном соитии сбарометром); поразмыслил о взятке; решил, что они тут и впрямь ничего незнают; и пожав тяжелыми плечами, -- вышел.

Давида в тележке не было.

Крестьянин поворотился, поглядел на пустое сиденье и сообщил, чтомальчонка, знать, пошел за Кругом в присутствие. Круг вернулся туда. Шеф сраздражением его обозрел и сказал, что он с самого начала видел тележку вокно и что в ней не было никакого мальчишки. Круг попытался открыть другуюдверь в коридор, она была заперта.

-- Отставить, -- рявкнул начальник, теряя терпение, -- или мы васарестуем за нарушение порядка.

-- Мне нужен мой малыш, -- сказал Круг (другой Круг, чудовищноискаженный спазмой в горле и уханьем в сердце).

-- Не гони лошадей, -- сказал один из молодых полицейских. Тут тебе неясли, тут детей нету.

Круг (теперь это был человек в черном с лицом из слоновой кости)отпихнул его и снова вышел наружу. Он откашлялся и завопил, призывая Давида

Двое селян в средневековых kappen, стоявших рядом с тележкой, глянули нанего, потом друг на дружку, потом один поворотился и стал глядеть куда-товбок. "Вы не?.." -- спросил Круг. Но они не ответили, а только еще разпереглянулись.

Не терять головы, -- думал Адам Девятый, -- ибо было уже немалопоследовательных Кругов: один поворачивался туда-сюда, словно сбитый с толкуигрок в "жмурки"; другой в клочья разносил воображаемыми кулаками картонныйполицейский участок; третий бежал по кошмарным туннелям; четвертыйвыглядывал с Ольгой из-за ствола, чтобы увидеть, как Давид на цыпочкахобходит другое дерево и все его тельце готово затрепетать от восторга; пятыйобыскивал хитро запутанную подземную тюрьму, в которой опытные руки где-топытали воющего ребенка; шестой обнимал сапоги обмундиренной твари; седьмойдушил эту тварь среди хаоса перевернутой мебели; восьмой находил в темномподвале скелетик.

Здесь можно упомянуть, что на безымянном пальчике левой руки Давидносил детское эмалевое колечко.

Круг было уже кинулся обратно в участок, но тут заметил узкий проулок,окаймленный сохлой крапивой и идущий вдоль кирпичной стены участка (двоеселян давно уж смотрели в том направлении), и своротил в него, больнозапнувшись при этом о бревно.

-- Не поломай копыт, сгодятся, -- произнес с добродушным смешкомкрестьянин.

В проулке босой золотушный мальчонка в розовой с красными заплатамирубахе крутил кубаря, и Давид стоял, наблюдая, сложив за спиною руки.

-- Это невыносимо, -- крикнул Круг. -- Никогда, никогда не смей такисчезать. Ну, успокойся. Да, держу. Влезай. Влезай.

Один из селян с рассудительной миной слегка постучал по виску, а дружокего покивал. Молодой полицейский в открытом окне прицелился Кругу в спинуогрызком яблока, но его удержал степенный товарищ.

Тележка отъехала. Круг порылся, ища платок, не нашел и вытер лицоладонью еще дрожащей руки.

Злосчастное озеро показало простор лишенной примет посеревшей воды, икогда тележка выбралась на шоссе, что бежало берегом к станции, прохладныйветер приподнял незримыми пальцами (указательным и большим) серебристуюредкую гриву старой кобылы.

-- А когда мы приедем, мама уже вернется? -- спросил Давид