Школьная библиотека

для тебя есть сюрприз. А вы, ребятки, займитесь делом. Детская там.

-- Нет, -- сказал Круг, заграждая дорогу.

-- Пропустите их, профессор, они выполняют свой долг. И они не сопрут увас ни единой булавки.

-- Отвалите, Док, мы выполняем свой долг.

В полуприкрытую дверь прихожей деловито стукнули чьи-то костяшки, икогда Линда, стоявшая к ней спиной, по которой дверь легонечко хлопнула,настежь распахнула ее, звучной поступью борца-тяжеловеса вошел высокийширокоплечий мужчина в ладной полуполицейской форме. У него имелиськустистые черные брови, тяжелая квадратная челюсть и зубы белее белого.

-- Мак, -- сказала Линда, -- это моя сестренка. С пылу с жару, сбежалаиз пансиона. Мариэтта -- лучший друг моего жениха. Надеюсь, вы поладите.

-- И я на это крепко надеюсь, -- глубоким и сочным голосом сказалМак-здоровяк. Демонстрация зубов, протянутая ладонь размером с бифштекс напятерых.

-- Очень рада познакомиться с другом Густава, -- сказала скромненькаяМариэтта.

Мак и Линда обменялись сияющими улыбками.

-- Боюсь, я не очень понятно выразилась, голубчик. Я сказала "жених",-- так это не Густав. Определенно не Густав. Бедный Густав превратился вабстракцию.

("Не пройдешь", -- ревел Круг, не давая ходу юнцам.)

-- А что случилось?" -- спросила Мариэтта.

-- Да пришлось им свернуть ему шею. Он, видишь ли, оказался schlappom[раззявой].

-- Schlappom, который за свою короткую жизнь произвел немало отличныхарестов, -- отметил Мак со столь для него характерной широтою и щедростьювзглядов.

-- Это его, -- доверительно сказала Линда, показав сестре пистолет.

-- И фонарик тоже?

-- Нет, это Мака.

-- Какой! -- уважительно произнесла Мариэтта, тронув большую кожистуювещицу.

Один из юнцов, отброшенный Кругом, угодил в стойку с зонтами.

-- Ну-ка, ну-ка, прекратите-ка эту неуместную возню, -- сказал Мак,оттаскивая Круга (бедный Круг сплясал кек-уок). Молодцы сразу помчались вдетскую.

-- Они его напугают, -- хрипел и задыхался Круг, пытаясь освободитьсяот Маковой хватки. -- Сию минуту отпустите меня. Мариэтта, сделайте мнеодолжение... -- он отчаянно показывал ей: беги, беги в детскую, присмотри,чтобы мое дитя, мое дитя, мое дитя -

Мариэтта взглянула на сестру и прыснула. С дивной профессиональнойточностью и savoir-faire Мак внезапно наотмашь рубанул Круга ребром чугуннойладони: удар пришелся Кругу в аккурат по исподу правой руки и сразуобездвижил ее. Тем же манером Мак обработал Кругу левую руку. Круг,согнувшись вдвое, держа помертвелую руку в помертвелой руке, осел на один изтрех стульев, что стояли (теперь скособоченные, лишенные смысла) в коридоре.

-- Здорово Мак это делает, -- заметила Линда.

-- Сила, правда? -- сказала Мариэтта.

Сестры, не видавшиеся несколько времени, продолжали улыбаться, приятнопомаргивали, касались одна другой вялыми девичьими жестами.

-- Какая брошка милая, -- сказала младшая.

-- Три пятьдесят, -- сообщила Линда и к подбородку ее добавиласьскладочка.

-- Может мне надеть черные кружевные трусики и то испанское платье? -спросила Мариэтта.

-- Ой, по-моему, в этой мятой ночнушке ты просто цыпочка. Как, Мак?

-- Смак, -- ответствовал Мак.

-- И ты не простынешь, -- там, в машине, есть норковая шубка.

Из-за того, что дверь в детскую неожиданно приоткрылась (прежде, чемзахлопнуться снова), стал на мгновение слышен голос Давида: как ни странно,ребенок вместо того, чтобы хныкать и звать на помощь, пытался, видимо,урезонить невозможных своих гостей. Видно, он все-таки не уснул. Звук этоговежливого и почтительного голоска был хуже мучительнейшего стона.

Круг подвигал пальцами, -- онемение проходило понемногу. Как можноспокойней. Как можно спокойней, он снова воззвал к Мариэтте.

-- Кто-нибудь знает, чего ему от меня нужно? -- спросила Мариэтта.

-- Слушай, -- сказал Мак Адаму, -- либо ты делаешь, что тебе говорят,либо не делаешь. И если ты не делаешь, тогда тебе делают чертовски больно,понял? Встать!

-- Ладно, -- сказал Круг. -- Я встану. Что дальше?

-- Marsh vniz [Топай вниз]!

И тут Давид закричал. Линда поцокала языком ("добились своего,обормоты"), и Мак взглянул на нее, ожидая распоряжений. Круг заковылял кдетской. В ту же секунду оттуда выскочил в светло-синей пижамке Давид, нобыл немедленно сцапан. "Я хочу к папе", вюAрикнул он за сценой. Напевая,Мариэтта красила губы за открытой дверью ванной. Круг ухитрился добраться досвоего ребенка. Один погромщик притиснул Давида к постели. Другой пыталсясгрести его бешено бьющиеся ноги.

-- Отпустите его, merzavtzy! [чудовищно оскорбительное выражение] -заорал Круг.

-- Они хотят, чтобы он вел себя тихо, только и всего, -- сказал вновьовладевший ситуацией Мак.

-- Давид, любовь моя, -- сказал Круг, -- все в порядке, они не причиняттебе вреда.

Ребенок, которого продолжали держать ухмыляющиеся молодцы, поймал Кругаза складку халата.

А мы эти пальчики разожмем.

-- Все в порядке, я сам, господа. Не трогайте его. Милый...

Мак, решив, что с него довольно, коротко пнул Круга по голени и выволокего вон.

Они разорвали моего малыша пополам.

-- Слушайте вы, животное, -- выговорил Круг, почти на коленях, цепляясьза гардероб в коридоре (Мак держал его за грудки и тянул). -- Я не могуоставить мое дитя на муку. Пусть он едет со мной, куда вы меня повезете.

В туалете спустили воду. Две сестры присоединились к мужчинам, смотрелисо скучливым весельем.

-- Милый ты мой, -- сказала Линда, -- мы вполне понимаем, что это твоедитя или по крайней мере дитя твоей покойной жены, а не фарфоровый совенокили еще что-нибудь, но наша обязанность -- забрать тебя, а остальное нас некасается.

-- Пожалуйста, пойдемте, а, -- взмолилась Мариэтта, -- ужас ведь, какпоздно.

-- Дайте мне позвонить Шамму [один из членов Совета Старейшин], -сказал Круг. -- Только это. Один телефонный звонок.

-- Ой, да пойдемте же, -- повторила Мариэтта.

-- Вопрос в том, -- сказал Мак, -- пойдешь ли ты мирно, по собственнойволе, или мне придется тебя изувечить, а потом скатить по ступенькам, как мыделали с бревнами в Лагодане.

-- Да, -- сказал Круг, внезапно надумав. -- Да. Бревна. Да. Пойдемте

Пойдемте скорее. В конце концов, все решается просто!

-- Выключи свет, Мариэтта, -- сказала Линда, -- а то еще нас обвинят,что мы украли его электричество.

-- Я вернусь через десять минут, -- во всю силу легких выкрикнул Круг,обернувшись в сторону детской.

-- А-а, господи-боже, -- пробормотал Мак и пихнул его к двери.

-- Мак, -- сказала Линда. -- Как бы ее не продуло на лестнице. Я чтоподумала, может, ты снесешь ее вниз. Знаешь что, пусть этот идет впереди, яза ним, а ты сзади. Ну-ка, подними ее.

-- А знаете, я совсем не тяжелая, -- сказала Мариэтта, воздевая к Макулокотки. Неистово покраснев, молодой полицейский подсунул сложенную ковшикомвспотевшую лапу под благодарные бедра девушки, другой обхватил за ребра илегко вознес ее к небесам. Одна из ее туфель свалилась.

-- Ничего, -- быстро сказала она, -- я могу засунуть ногу к вам вкарман. Вот так. Лин донесет туфлю.

-- А вы и вправду не много весите, -- сказал Мак.

-- Теперь держи меня крепче, -- сказала она. -- Держи меня крепче. Иотдай мне этот фонарик, он мне делает больно.

Маленькая процессия начала спускаться по лестнице. Было темно и тихо

Круг шагал впереди, в круге света, игравшего на склоненной, непокрытой егоголове, на коричневом халате, -- ни дать ни взять участник какого-тотаинственного религиозного действа с картины мастера светотени или с копии сэтой картины, или с копии с этой копии или с какой-то другой. Следом шлаЛинда с пистолетом, нацеленным ему в спину, ее миловидно изогнутые ногиизящно перебирали ступени. За ней шел Мак и нес Мариэтту. Преувеличенныедетали перил, а иногда -- тень от волос и пилотки Линды скользили по спинеКруга и вдоль призрачных стен, это плясал электрический фонарь в пальчикахозорной Мариэтты. На тончайшем ее запястьи имелся снаружи забавный костянойбугорок. Теперь давайте расставим все по местам, давайте посмотрим правде вглаза. Они нашли рукоятку. В ночь на двадцать первое Адам Круг быларестован. Это было неожиданно, поскольку он не предполагал, что они сумеютнайти рукоятку. Собственно, и сам-то он едва ли знал, что какая-то рукояткавообще существует. Будем рассуждать логически. Они не причинят ребенкувреда. Напротив, ведь это их ценнейший залог. Не будем выдумывать лишнего,будем держаться чистого разума.

-- Ох, Мак, как божественно... Я хотела бы, чтобы здесь был биллионступенек!

Может быть, он уснет. Помолимся, пусть он уснет. Ольга однажды сказала,что биллион -- это сильно простуженный миллион. Голень болит. Все, все, все,все, все, что угодно. Твои сапоги, dragotzennyi, вкусом напоминают