Школьная библиотека

Мы всегда рады вопросам и предложениям. Фотоснимки и подробные брошюрывысылаются бесплатно по первому требованию

(Это я сохраню, думал Круг, Я подвергну этот документ какой-либоспециальной обработке, которая позволит ему дотянуть до далекого будущего,-- к вечной радости свободных юмористов. О да, это я сохраню.)

Что же до новостей, их практически не имелось ни в "Эквилисте", ни в"Вечернем Звоне", и ни в каком ином из контролируемых правительствомподенных изданий. Передовицы, однако, были блистательны:

Мы верим, что единственным истинным Искусством является ИскусствоДисциплины. Все остальные искусства в нашем Образцовом Городе суть лишьподчиненные вариации этого верховного Трубного Зова. Мы любим нашекорпоративное тело, которому принадлежим в большей степени, нежели самимсебе, но еще сильнее мы любим нашего Правителя, который олицетворяет этотело в понятиях нашего времени. Мы за совершенную Кооперацию, смешивающую иуравновешивающую три ипостаси нашего Государства: производительную,исполнительную и созерцательную. Мы за абсолютную общность интересов нашихсограждан. Мы за плодоносную гармонию между любящим и любимым

(Читая это, Круг испытывал неясное "лакедемоническое" ощущение: палки иплети; музыка; и странные ужасы ночи. Он немного знал автора этой статьи -убогого старика, который много лет назад редактировал под псевдонимом"Панкрат Цикутин" погромный журнал.)

Еще серьезная статья, -- удивительно, какие нынче строгости в нашихгазетах

Человек, никогда не принадлежавший к масонской ложе или к землячеству,клубу, союзу и тому подобному, -- это опасный и ненормальный человек

Конечно, некоторые организации были из рук вон плохи, их теперь запретили, ивсе-таки человеку лучше принадлежать к политически ошибочной организации,чем не принадлежать ни к какой вообще. В качестве примера, которым долженискренне восхититься и которому обязан последовать каждый гражданин, намхотелось бы привести нашего соседа, который признается, что ничто на свете-- ни самый захватывающий детективный роман, ни пышные прелести его молодойсупруги, ни даже мечты, дорогие каждому юноше, мечты о том, что когда-нибудьи сам он тоже станет начальником, не в состоянии спорить с еженедельнойрадостью --встречей с себе подобными и хоровым пением в обстановке доброговеселья и, позвольте добавить, доброй коммерции

Много места занимали в последнее время выборы в Совет Старейшин

Перечень кандидатов, числом в тридцать, был разработан особой комиссией подпредседательством Падука и пущен по стране; избирателям надлежало выбрать изнего одиннадцать человек. Та же комиссия назначила "группы сторонников", тоесть определенные списки имен получали в поддержку специальных агентов,именуемых "megaphonshchiki" ("сторонники" с рупорами), которые прославлялина уличных углах гражданские доблести своих кандидатов, создавая тем самымвидимость бурной предвыборной борьбы. Все дело оказалось запутанным докрайности, да и вовсе было не важно, кто победит, а кто проиграет, однако жгазеты довели себя до состояния обезумелого исступления, каждый день, азатем и каждый час особыми выпусками извещая о результатах борьбы в том илиоDом округе. Еще интересная особенность: в наиболее волнующие моменты артелисельских или фабричных рабочих, совершенно как насекомые, побуждаемые ксовокуплению какими-то необычными атмосферическими явлениями, вдруг посылаликартели в адрес других таких же артелей, заявляя о желании учинить в честьвыборов "производственное соревнование". Поэтому чистым результатом"выборов" была не какая-то особая перемена в составе Совета, но чрезвычайноэкстатические, хоть и несколько изнуряющие "скачки" в производстве жаток,сливочных карамелей (в ярких фантиках с изображеньями голых девиц,намыливающих себе лопатки), kolbendeckelschrauben'ов (пальцевпоршне-толкателей), nietwippen'ов (неваляшек), blechtafel'а (листовогожелеза), krakhmalchikov (крахмальных воротничков для мужчин и мальчиков),glockenmetall'а (bronzo da campane), geschu tzbronze (bronzo da cannoni),blasebalgen'ов (vozdukhoduvnykh mekhov) и прочих полезных штучек.

Подробнейшие отчеты о различных собраниях рабочего люда и тружениковколлективных огородов, хлесткие статьи о задачах бухгалтерского учета,разоблачения, новости о деятельности бесчисленных профсоюзов и рубленныеритмы посвященных Падуку стихов, напечатанных en escalier (что, кстати,утраивало построчные гонорары), полностью заменили уютные смертоубийства,светские браки и боксерские драки более счастливых и легкомысленных времен

Как будто одну сторону глобуса разбило параличом, а другая меж тем ещеулыбалась неверящей -- и слегка глуповатой -- улыбкой

14

Он никогда не увлекался поисками Истинной Субстанции, Единого,Абсолюта, -- алмаза, свисающего с рождественской елки Космоса. Конечныйразум, сквозь тюремные прутья целых чисел вперяющийся в радужные переливынезримого, всегда казался ему отчасти смешным. И даже если Вещь постижима,чего ради он или, коли на то пошло, кто угодно другой должен желать, чтобыфеномен утратил свои локоны, зеркало, маску и обратился в лысый ноумен?

С другой стороны, если (как полагает кое-кто из неоматематиков, -- изтех, кто поумнее) физический мир можно мыслить как образованный исчислимымигруппами (клубками напряжений, вечерними роениями электрических искр),плывущими наподобие mouches volantes по затененному фону, лежащему заграницами физики, тогда, конечно, смиренное ограничение своих интересовизмерением измеримого отдает всепокорнейшей тщетой. Подите вы прочь, свашими линейками и весами! Ибо без ваших правил, в неназначенном состязании,вне бумажной гонки науки босоногая Материя перегоняет Свет.

Вообразим далее призматическую камеру или даже тюрьму целиком, гдерадуги суть лишь октавы эфирных вибраций, где космогонисты со сквозистымиголовами все входят и входят один в другого и все проходят сквозьвибрирующую пустоту друг друга, а между тем повсюду вокруг различные системыотсчета пульсируют, сокращаясь по Фицджеральду. Теперь встряхнем как следуеттелескопоидный калейдоскоп (ибо что такое ваш космос, как не прибор,содержащий кусочки цветного стекла, каковые благодаря расстановке зеркалпредстают перед нами во множестве симметрических форм, -- если егопокрутить, заметьте: если его покрутить) и закинем эту дурацкую штукуподальше.

Сколь многие из нас принимались строить наново -- или считали, чтостроят! А после переживали свои построения. И глянь: Гераклит Плаксивая Ивамреет в дверях, и Парменид Дым выходит из очага, и Пифагор (он уже внутри)вычерчивает тени оконных рам на полированном ярком полу, где резвятся мухи(я сажусь, а ты взззлетаешь; я ззужу, а ты садись; и дерг-дерг-дерг; и обепозудели).

Долгие летние дни. Ольга играет на пианино. Музыка, порядок.

Вся беда Круга в том, думал Круг, что долгие летние годы и с огромнымуспехом он старательно разбирал на части чужие системы и приобрел по этойпричине славу обладателя шаловливого чувства юмора и прелестного здравогосмысла, тогда как на самом деле он был большим и печальным боровом, и весьего "здравый смысл" сводился к постепенному копанию ямы, достаточной, чтобыупрятать в нее смешливое сумасшествие самой чистой воды.

Его постоянно называли одним из самых видных философов нашего времени,однако он понимал, что никто, в сущности, не смог бы определить, каковыотличительные черты его философии, или что означает "видный", или что такоев точности "наше время", или же кто такие остальные достойные именитости. Икогда иноземных писателей именовали его учениками, он ни единого разу несмог отыскать в их писаниях и отдаленного сходства со стилем или складоммышления, приписанными ему критиками без его на то согласия, так что он вконце концов начал считать себя (здоровенного грубого Круга) иллюзией илискорее держателем акций иллюзии, высоко оцененной большим числом культурныхлюдей (с изрядным вкраплением полукультурных). Нечто похожее поневолеслучается в романах, когда автор заодно с поддакивающими персонажамипринимается уверять, что герой его "великий художник" или "великий поэт", непредставляя, впрочем, никаких доказательств (репродукций картин, образчиковпоэзии); на самом-то деле принимая меры, чтобы не предоставить такихдоказательств, потому что любой предъявленный образец наверняка обманетфантазии и ожиданья читателя. Круг, не переставая гадать, кто же его такраздул, кто спроецировал его на экраны славы, не мог избавиться от чувства,что в каком-то странном смысле он того заслужил, что он, действительно,крупнее и умнее большинства окружающих; но понимал при этом: то, что люди,не сознавая того, в нем находят, является, быть может, не чудеснымраспространением позитивной материи, но родом беззвучно застывшего взрыва(будто бобину остановили там, где разрывается бомба) с несколькимиобломками, изящно подвешенными в воздухе.

Когда разум такого типа, столь пригодный для "творческого разрушения",говорит себе, как мог бы сказать всякий сбившийся с толку философ (о, этопомятое неуютное "я", шахматный Мефистофель, упрятанный в cogito!): "Вот, ярасчистил почву, теперь начинаю строить, и боги древней философии не смогутмне помешать", -- результат обыкновенно сводится к кучке холодных трюизмов,выуженных из искусственного озерца, куда их нарочно запустили для этойименно цели. То, что надеялся выудить Круг, было чем-то не простопринадлежащим к неописанным видам, родам, семейству, отряду, но чем-топредставляющим новый с иголочки класс.

Пора нам высказаться с совершенной ясностью. Что важнее решить:проблему "внешнюю" (пространство, время, материя, непознанное вовне) илипроблему "внутреннюю" (жизнь, мышление, любовь, непознанное внутри) или