Книга "Защита Лужина". Страница 28
горностаевую накидку, старалась не смотреть на спину Лужина,влезавшего в автомобиль. Гости, все немного пьяные, прощались схозяевами и друг с другом и, деликатно посмеиваясь, окружалиавтомобиль, который наконец тронулся, и тогда кто-то заорал"ура", и поздний прохожий, обратившись к спутнице, одобрительнозаметил: "Землячки шумят".
Лужин в автомобиле тотчас уснул, и при случайных, вееромраскрывавшихся отблесках белесым светом оживало его лицо, имягкая тень от носа совершала медленный круг по щеке и затемнад губой, и опять было в автомобиле темно, пока не проходилновый свет, мимоходом поглаживая лужинскую руку, которая словноскользила в темный карман, как только опять наплывал сумрак. Ипотом пошла череда ярких огней, и каждый выгонял из-под белогогалстука теневую бабочку, и тогда жена осторожно поправила емукашне, так как даже в закрытый автомобиль проникал холодноябрьской ночи. Он очнулся и прищурился от взмаха уличноголуча, и не сразу понял, где он, но в это мгновение автомобильостановился, и жена тихо сказала: "Лужин, мы дома".
В лифте он стоял, улыбаясь и мигая, несколько осовевший,но ничуть не пьяный, и глядел на ряд кнопок, одну из которыхнажала жена. "На известной вышине",-- сказал он и посмотрел напотолок лифта, точно ожидая там увидеть вершину пути. Лифтостановился. "Ек",-- сказал Лужин и тихо рассыпался смехом.
Их встретила в прихожей новая прислуга -- кругленькаядевица, сразу протянувшая им красную, непропорционально большуюруку. "Ах, зачем вы нас ждали",-- сказала жена. Горничнаяпоздравляла, что-то быстро говорила и с благоговением принялалужинский шапокляк. Лужин с тонкой улыбкой показал, как онзахлопывается. "Удивительно",-- воскликнула горничная. "Идите,идите спать,-- беспокойно повторяла жена.-- Мы сами всезапрем",
Чередой озарился кабинет, гостиная, столовая. "Открываетсятелескопом",-- сонно пробормотал Лужин, Ничего он толком нерассмотрел -- слишком слипались глаза. Уже входя в столовую, онзаметил, что несет в руках большую плюшевую собаку с розовымиподошвами. Он ее положил на стол, и сразу к ней спустился, какпаук, пушистый чертик, повисший с лампы. Комнаты потухли,словно сдвинулись части телескопа, и Лужин оказался в светломкоридоре. "Идите спать",-- кому-то опять крикнула жена, ичто-то в глубине шуркнуло, и пожелала доброй ночи. "Вон тамлюдская,-- -сказала жена.-- А тут, слева, ванная". "Гдеуединение?-- шепнул Лужин.-- Где самая маленькая комната?"-- "Вванной, все в ванной",-- ответила она, и Лужин осторожноприоткрыл дверь и, убедившись в чем-то, проворно заперся. Егожена прошла в спальню и села в кресло, оглядывая упоительнопухлые постели. "Ох, я устала",-- улыбнулась она и долгоследила глазами за крупной, вялой мухой, которая, безнадежножужжа, летала вокруг мавританской лампы, а потом куда-тоисчезла. "Сюда, сюда",-- крикнула она, услышав в коридоренеуверенно шаркающий шаг Лужина. "Спальня".-- сказал онодобрительно и, заложив руки за спину, некоторое времяпосматривал по сторонам. Она открыла шкап, куда наканунесложила вещи, подумала и обернулась к мужу. "Я ванну приму,-сказала она.-- Все ваши вещи вот здесь".
"Подождите минуточку",-- проговорил Лужин и вдруг во весьрот зевнул. "Подо6дите",-- небным голосом повторил он,запихивая между слогами упругие части зевка. Но, захвативпижаму и ночные туфли, она быстро вышла из комнаты.
Голубой, толстой струей полилась из крана вода и сталазаполнять белую ванну, нежно дымясь и меняя тон журчания помере того, как поднимался ее уровень. Глядя на льющийся блеск,она с некоторой тревогой думала о том, что наступает предел ееженской расторопности и что есть область, в которой не ейпутеводительствовать. Сидя затем в ванне, она смотрела, каксобираются мелкие водяные пузыри на коже и на погружающейсяпористой губке. Опустившись в воду по шею, она видела себясквозь уже слегка помутившуюся от мыльной пены воду тонкотелой,почти прозрачной, и когда колено чуть-чуть поднималось из воды,этот круглый, блестящий розовый остров был как-то неожиданенсвоей несомненной телесностью, "В конце концов, это вовсе немое дело",-- сказала она, высвободив из воды сверкающую руку иотодвигая волосы со лба. Она напустила еще горячей воды,наслаждаясь тугими волнами тепла, проходившими по животу, и,наконец, вызвав легкую бурю в ванне, вышла и не спеша приняласьвытираться. "Прекрасная турчанка",-- сказала она, стоя в однихшелковых пижамных штанах перед зеркалом, слегка запотевшим отпара. "В общем, довольно благоустроенно",-- сказала она погодя
Продолжая смотреться в зеркало, она стала медленно натягиватьпижамную кофточку. "Бока полноваты",-- сказала она. Вода вванне, стекавшая с легким урчанием, вдруг пискнула, и всесмолкло: ванна была пуста, и только в дырке еще был маленькиймыльный водоворот. И вдруг она поняла, что нарочно медлит, стояв пижаме перед зеркалом,-- и холодок прошел в груди, как когдаперелистываешь прошлогодний журнал, зная, что сейчас дверьоткроется и встанет дантист на пороге.
Громко посвистывая, она пошла в спальню, и сразу свистосекся. Лужин, прикрытый до пояса пуховиком, в расстегнутой,топорщившейся крахмальной рубашке, лежал в постели, подогнувруки под голову, и с мурлыкающим звуком храпел. Воротничоквисел на изножье, штаны валялись на полу, раскинув помочи,фрак, криво надетый на плечики вешалки, лежал на кушетке,подвернув под себя один хвост. Все это она тихо собрала,сложила. Перед тем, как лечь, она отодвинула штору окна, чтобпосмотреть, спущено ли жалюзи. Оно не было спущено В темнойглубине двора ночной ветер трепал какие-то кусты, и при тускломсвете, неведомо откуда лившемся, что-то блестело, быть может -лужа на каменной панели вдоль газона) и в другом месте топоявлялась, то скрывалась тень какой-то решетки. И вдруг всепогасло, и была только черная пропасть.
. Она думала, что уснет, как только бухнет в постель, новышло иначе. Воркующий храп подле нее, и странная грусть, и этатемнота в незнакомой комнате держали ее на весу, не давалисоскользнуть в сон. И почему-то слово "партия" все проплывало вмозгу,-- "хорошая партия", "найти себе хорошую партию","партия", "партия", "недоигранная, прерванная партия", "такаяхорошая партия". "Передайте маэстро мое волнение, волнение...""Она могла бы сделать блестящую партию",-- отчетливо сказаламать, проплывая во мраке. "Чокнемся",-- шепнул нежный голос, иотцовские глаза показались из-за края бокала, и пенаподнималась, поднималась, и новые туфли слегка жали, и в церквибыло так жарко..
12
Большая поездка куда-нибудь за границу была отложена довесны,-- единственная уступка, которую Лужина сделалародителям, желавшим хоть первые несколько месяцев бытьпоблизости. Сама Лужина немного боялась для мужа жизни вБерлине, опутанном шахматными воспоминаниями; впрочем,оказалось, что Лужина и в Берлине нетрудно развлекать.
Большая поездка куда-нибудь за границу, разговоры о неи,путевые замыслы. В кабинете, очень Лужину полюбившемся, нашелсяв книжном шкалу великолепный атлас. Мир, сперва показываемый,как плотный шар, туго обтянутый сеткой долгот и широт,развертывался плоско, разрезался на две половины и затемподавался по частям. Когда он развертывался, какая-нибудьГренландия, бывшая сначала небольшим придатком, простымаппендиксом, внезапно разбухала почти до размеров ближайшегоматерика. На полюсах были белые проплешины. Ровной лазурьюпростирались океаны. Даже на этой карте было бы достаточноводы, чтобы, скажем, вымыть руки,-- что же это такое на самомделе,-- сколько воды, глубина, ширина... Лужин показал жене всеочертания, которые любил в детстве,-- Балтийское море, похожеена коленопреклоненную женщину, ботфорту Италии, каплю Цейлона,упавшую с носа Индии. Он считал, что экватору не везет,-- всебольше идет по морю,-- правда, перерезает два континента, но неполадил с Азией, подтянувшейся вверх: слишком нажал и раздавилто, что ему перепало,-- кой-какие кончики, неаккуратныеострова. Он знал самую высокую гору и самое маленькоегосударство и, глядя на взаимное расположение обеих Америк,находил в их позе что-то акробатическое. "Но в общем все этоможно было бы устроить пикантнее,-- говорил он, показывая накарту мира.-- Нет тут идеи, нет пуанты". И он даже немногосердился, что не может найти значения всех этих сложныхочертаний, и долго искал возможность, как искал ее в детстве,пройти из Северного моря в Средиземное по лабиринтам рек илипроследить какой-нибудь разумный узор в распределении горныхцепей.
"Куда же мы поедем?"-- говорила жена и слегкапричмокивала, как делают взрослые, когда, начиная игру с
