Школьная библиотека

говорили они, - зато мы при нем, батюшке, свет у'зрили! Теперича, вышелты за ворота: хошь - на месте сиди; хошь - куда хошь иди! А прежде,сколько одних порядков было - и не приведи Бог!

Но на седьмом году правления Фердышенку смутил бес. Этот добродушныйи несколько ленивый правитель вдруг сделался деятелен и настойчив докрайности: скинул замасленный халат и стал ходить по городу в вицмундире. Начал требовать, чтоб обыватели по сторонам не зевали, а смотрели воба, и к довершению всего устроил такую кутерьму, которая могла бы оченьдурно для него кончиться, если б, в минуту крайнего раздражения глуповцев, их не осенила мысль: "А ну как, братцы, нас за это не похвалят!"

Дело в том, что в это самое время, на выезде из города, в слободе Навозной, цвела красотой посадская жена Алена Осипова.....

- Это что говорить! - прибавляли другие, - нам терпеть можно! потомумы знаем, что у нас есть начальники!

- Ты думаешь как ? - ободряли третьи, - ты думаешь, начальство-тоспит? Нет, брат, оно одним глазком дремлет, а другим поди уж где видит!

Но когда убрались с сеном, то оказалось, что животы кормить будет нечем; когда окончилось жнитво, то оказалось, что и людишкам кормиться тоже нечем. Глуповцы испугались и начали похаживать к бригадиру на двор.

- Так как же, господин бригадир, насчет хлебца-то? похлопочешь? спрашивали они его.....

несколько дней город действительно попритих, но так как хлеба все не было ("нет этой нужды горше!" - говорит летописец), то волею-неволею опятьпришлось глуповцам собраться около колокольни. Смотрел бригадир с своегокрылечка на это глуповское "бунтовское неистовство" и думал: "Вот бы теперь горошком - раз-раз-раз - и се не бе!" Но глуповцам приходилось недо бунтовства. Собрались они, начала тихим манером сговариваться, как быим "о себе промыслить", но никаких новых выдумок измыслить не могли,кроме того что опять выбрали ходока.

Новый ходок, Пахомыч, взглянул на дело несколько иными глазами, нежели несчастный его предшественник.....

стрельцами, однако кой-что еще помнили. Угрюмые и отчасти саркастическиенравы с трудом уступали усилиям начальственной цивилизации, как ни старалась последняя внушить, что галдение и крамолы ни в каком случае немогут быть терпимы в качестве "постоянных занятий". Жили стрельцы в особенной пригородной слободе, названной по их имени Стрелецкою, а на противоположном конце города расположилась слобода Пушкарская, в которойобитали опальные петровские пушкари и их потомки. Общая опала, однако ж,не соединила этих людей, и обе слободы постоянно враждовали друг с другом.....

заволокло сплошь и раздался такой оглушительный раскат грома, что всемолящиеся вздрогнули; за первым ударом последовал второй, третий; затемпослышался где-то, не очень близко, набат. Народ разом схлынул из всехцерквей. У выходов люди теснились, давили друг друга, в особенности женщины, которые заранее причитали по своим животам и пожиткам. Горела Пушкарская слобода, и от нее, навстречу толпе, неслась целая стена песку ипыли.

Хотя был всего девятый час в начале, но небо до такой степени закрылось тучами, что на улицах сделалось совершенно темно.....

датки, промышлявшие зазорным ремеслом. Только на третий день, когдаогонь уже начал подбираться к собору и к рядам, глуповцы несколькоочувствовались. Подстрекаемые крамольными стрельцами, они выступили излагеря, явились толпой к градоначальническому дому и поманили оттудаФердыщенку.

- Долго ли нам гореть будет? - спросили они его, когда он, после некоторых колебаний, появился на крыльце.

Но лукавый бригадир только вертел хвостом и говорил, что ему с Богомспорить не приходится.

- Мы не про то говорим, чтоб тебе с Богом спорить, - настаивали глуповцы, - куда тебе, гунявому, на' Бога лезти! а ты вот что скажи: за чьибесчинства мы, сироты, теперича помирать должны?

Тогда бригадир вдруг засовестился.....

ве несказанно, сел на лужок и начал из пушечки стрелять. Стреляли долго,даже умучились, а до обеда все еще много времени остается.

- Ах, прах те побери! Здесь и солнце-то словно назад пятится! - сказал бригадир, с негодованием поглядывая на небесное светило, медленновыплывающее по направлению к зениту.

Наконец, однако, сели обедать, но так как со времени стрельчихи Домашки бригадир стал запивать, то и тут напился до безобразия. Стал говорить неподобные речи и, указывая на "деревянного дела пушечку", угрожалвсех своих амфитрионов перепалить.....

чальников, кои состоят между собой в непрерывном пререкании. Производитторговлю грецкими орехами и имеет один мыловаренный и два кожевенных завода". Но, увы! дни проходили за днями, мечты Бородавкина росли, а кличавсе не было. Проходили через Глупов войска пешие, проходили войска конные.

- Куда, голубчики? - с волнением спрашивал Бородавкин солдатиков.

Но солдатики в трубы трубили, песни пели, носками сапогов играли,пыль столбом на улицах поднимали, и все проходили, все проходили.

- Валом валит солдат! - говорили глуповцы, и казалось им, что это люди какие-то особенные, что они самой природой созданы для того, чтоб ходить без конца, ходить по всем направлениям.....

как о подспорье в особенности; но оттого ли, что в словах его было болееличной веры в правоту защищаемого дела, нежели действительной убедительности, или оттого, что он, по обычаю своему, не говорил, а кричал, как бы то ни было, результат его убеждений был таков, что глуповцы испугались и опять всем обществом пали на колени.

"Было чего испугаться глуповцам, - говорит по этому случаю летописец,- стоит перед ними человек роста невеликого, из себя не дородный, словне говорит, а только криком кричит".

- Поняли, старички? - обратился он к обеспамятевшим обывателям.....

жать сам с собою военный совет. Хотелось ему наказать "навозных" за ихнаглость, но, с другой стороны, припоминалась осада Трои, которая длилась целых десять лет, несмотря на то, что в числе осаждавших были Ахиллес и Агамемнон. Не лишения страшили его, не тоска о разлуке с милойсупругой печалила, а то, что в течение этих десяти лет может быть замечено его отсутствие из Глупова, и притом без особенной для него выгоды

Вспомнился ему по этому поводу урок из истории, слышанный в детстве, исильно его взволновал. "Несмотря на добродушие Менелая, - говорил учитель истории, - никогда спартанцы не были столь счастливы, как во времяосады Трои; ибо хотя многие бумаги оставались неподписанными, но затомногие же спины пребыли невыстеганными, и второе лишение с лихвою вознаградило за первое".....