Школьная библиотека

князь! Вы бы могли повторить Фонвизина, Грибоедова, Гоголя!.

- Ну да, ну да! - говорит вседовольный князь, - я могу пов-то-рить..

и, знаете, я был необыкновенно остроумен в прежнее время. Я даже длясцены во-де-виль написал... Там было несколько вос-хи-ти-тельных куплетов! Впрочем, его никогда не играли..

- Ах, как бы это мило было прочесть! И знаешь, Зина, вот теперь быкстати! У нас же сбираются составить театр, - для патриотического пожертвования, князь, в пользу раненых... вот бы ваш водевиль!

- Конечно! Я даже опять готов написать... впрочем, я его совершенноза-был. Но, помню, там было два-три каламбура таких, что (и князь поцеловал свою ручку)... И вообще, когда я был за гра-ни-цей, я производилнастоящий fu-ro-re. Лорда Байрона помню. Мы были на дружеской но-ге

Восхитительно танцевал краковяк на Венском конгрессе

- Лорд Байрон, дядюшка! помилуйте, дядюшка, что вы?

- Ну да, лорд Байрон. Впрочем, может быть, это был и не лорд Байрон,а кто-нибудь другой. Именно, не лорд Байрон, а один поляк! Я теперь совершенно припоминаю. И пре-ори-ги-нальный быаFDтот по-ляк: выдал себя заграфа, а потом оказалось, что он был какой-то кухмистер. Но тольковос-хи-ти-тельно танцевал краковяк и, наконец, сломал себе ногу. Я ещетогда на этот случай стихи сочинил:

Наш поляк

Танцевал краковяк..

А там... а там, вот уж дальше и не припомню..

А как ногу сломал,

Танцевать перестал

- Ну, уж верно, так, дядюшка? - восклицает Мозгляков, все более и более приходя в вдохновенье

- Кажется, что так, друг мой, - отвечает дядюшка, - или что-нибудьпо-добное. Впрочем, может быть, и не так, но только преудачные вышлистишки... Вообще я теперь забыл некоторые происшествия. Это у меня отзанятий

- Но скажите, князь, чем же вы все это время занимались в вашем уединении? - интересуется Марья Александровна. - Я так часто думала о вас,mon cher prince, что, признаюсь, на этот раз сгораю нетерпением узнатьоб этом подробнее..

- Чем занимался? Ну, вообще, знаете, много за-ня-тий. Когда - отдыхаешь; а иногда, знаете, хожу, воображаю разные вещи..

- У вас, должно быть, чрезвычайно сильное воображение, дядюшка?

- Чрезвычайно сильное, мой милый. Я иногда такое воображу, что дажесам себе потом у-див-ляюсь. Когда я был в Кадуеве... A propos! ведь ты,кажется, кадуевским вице-губернатором был?

- Я, дядюшка? Помилуйте, что вы! - восклицает Павел Александрович

- Представь себе, мой друг! а я тебя все принимал за вице-губернатора, да и думаю: что это у него как будто бы вдруг стало совсем другоели-цо?.. У того, знаешь, было лицо такое о-са-нистое, умное

Не-о-бык-новенно умный был человек и все стихи со-чи-нял на разные случаи. Немного, этак сбоку, на бубнового короля был похож..

- Нет, князь, - перебивает Марья Александровна, - клянусь, вы погубите себя такой жизнию! Затвориться на пять лет в уединение, никого не видать, ничего не слыхать! Но вы погибший человек, князь! Кого хотитеспросите из тех, кто вам предан, и вам всякий скажет, что вы - погибшийчеловек!

- Неужели? - восклицает князь

- Уверяю вас; я говорю вам как друг, как сестра ваша! Я говорю вампотому, что вы мне дороги, потому что память о прошлом для меня священна! Какая выгода была бы мне лицемерить? Нет, вам нужно до основания изменить вашу жизнь, - иначе вы заболеете, вы истощите себя, вы умрете..

- Ах, боже мой! Неужели так скоро умру! - восклицает испуганныйкнязь. - И представьте себе, вы угадали: меня чрезвычайно мучит геморой,особенно с некоторого времени... И когда у меня бывают припадки, то вообще у-ди-ви-тельные при этом симптомы... (я вам подробнейшим образом ихопишу). Во-первых..

- Дядюшка, это вы в другой раз расскажете, - подхватывает Павел Александрович, - а теперь... не пора ли нам ехать?

- Ну да! пожалуй, в другой раз. Это, может быть, и не так интереснослушать. Я теперь соображаю... Но все-таки это чрезвычайно любопытнаяболезнь. Есть разные эпизоды... Напомни мне, мой друг, я тебе ужо вечером расскажу один случай в под-роб-ности..

- Но послушайте, князь, вам бы попробовать лечиться за границей, перебивает еще раз Марья Александровна

- За границей! Ну да, ну да! Я непременно поеду за границу. Я помню,когда я был за границей в двадцатых годах, там было у-ди-ви-тельно весело. Я чуть-чуть не женился на одной виконтессе, француженке. Я тогда былчрезвычайно влюблен и хотел посвятить ей всю свою жизнь. Но, впрочем,женился не я, а другой и восторжествовал, один немецкий барон; он ещепотом некоторое время в сумасшедшем доме сидел

- Но, cher prince, я к тому говорила, что вам надо серьезно подуматьо своем здоровье. За границей такие медики... и, сверх того, чего стоитуже одна перемена жизни! Вам решительно надо бросить, хоть на время, ваше Духаново

- Неп-ре-менно! Я уже давно решился и, знаете, намерен лечитьсягид-ро-па-тией

- Гидропатией?

- Гидропатией. Я уже лечился раз гид-ро-па-тией. Я был тогда на водах. Там была одна московская барыня, я уж фамилью забыл, но толькочрезвычайно поэтическая женщина, лет семидесяти была. При ней еще находилась дочь, лет пятидесяти, вдова, с бельмом на глазу. Та тожечуть-чуть не стихами говорила. Потом еще с ней несчастный случай вы-шел:свою дворовую девку, осердясь, убила и за то под судом была. Вот и вздумали они меня водой лечить. Я, признаюсь, ничем не был болен; ну, пристали ко мне:" Лечись да лечись!" Я, из деликатности, и начал пить воду;думаю: и в самом деле легче сде-лается. Пил-пил, пил-пил, выпил целыйводопад, и, знаете, эта гидропатия полезная вещь и ужасно много пользымне принесла, так что если б я наконец не забо-лел, то уверяю вас, чтобыл бы совершенно здоров..

- Вот это совершенно справедливое заключенье, дядюшка! Скажите, дядюшка, вы учились логике?

- Боже мой! какие вы вопросы задаете! - строго замечает скандализированная Марья Александровна

- Учился, друг мой, но только очень давно. Я и философии обучался вГермании, весь курс прошел, но только тогда же все совершенно забыл

Но... признаюсь вам... вы меня так испугали этими болезнями, что я..

весь расстроен. Впрочем, я сейчас ворочусь..

- Но куда же вы, князь? - вскрикивает удивленная Марья Александровна

- Я сейчас, сейчас... Я только записать одну новую мысль... aurevoir..

- Каков? - вскрикивает Павел Александрович и заливается хохотом

Марья Александровна теряет терпенье

- Не понимаю, решительно не понимаю, чему вы смеетесь! - начинает онас горячностию. - Смеяться над почтенным старичком, над родственником,подымать на смех каждое его слово, пользуясь ангельской его добротою! Якраснела за вас, Павел Александрович! Но, скажите, чем он смешон, по-вашему? Я ничего не нашла в нем смешного