Книга "МЕРТВЫЕ ДУШИ". Страница 20
- Отчего ж неизвестности? - сказал Ноздрев. - Никакой неизвестности!будь только на твоей стороне счастие, ты можешь выиграть чертову пропасть
Вон она! экое счастье! - говорил он, начиная метать для возбуждения задору
- Экое счастье! экое счастье! вон: так и колотит! вот та проклятая девятка,на которой я все просадил! Чувствовал, что продаст, да уже, зажмурив глаза,думаю себе: "Черт тебя побери, продавай, проклятая!"
Когда Ноздрев это говорил, Порфирий принес бутылку. Но Чичиковотказался решительно как играть, так и пить
- Отчего ж ты не хочешь играть? - сказал Ноздрев
- Ну оттого, что не расположен. Да, признаться сказать, а вовсе неохотник играть
- Отчего ж не охотник?
Чичиков пожал плечами и прибавил:
- Потому что не охотник
- Дрянь же ты!
- Что ж делать? так бог создал
- Фетюк просто! Я думал было прежде, что ты хоть сколько-нибудьпорядочный человек, а ты никакого не понимаешь обращения. С тобой никакнельзя говорить, как с человеком близким... никакого прямодушия, ниискренности! совершенный Собакео8ч, такой подлец!
- Да за что же ты бранишь меня? Виноват разве я, что не играю? Продаймне душ одних, если уж ты такой человек, что дрожишь из-за этого вздору
- Черта лысого получишь! хотел было, даром хотел отдать, но теперь вотне получишь же! Хоть три царства давай, не отдам. Такой шильник, печникгадкий! С этих пор с тобой никакого дела не хочу иметь. Порфирий, ступайскажи конюху, чтобы не давал овса лошадям его, пусть их едят одно сено
Последнего заключения Чичиков никак не ожидал
- Лучше б ты мне просто на глаза не показывался! - сказал Ноздрев
Несмотря, однако ж, на такую размолвку, гость и хозяин поужиналивместе, хотя на этот раз не стояло на столе никаких вин с затейливымиименами. Торчала одна только бутылка с какие-то кипрским, которое было то,что называют кислятина во всех отношениях. После у ужина Ноздрев сказалЧичикову, отведя его в боковую комнату, где была приготовлена для негопостель:
- Вот тебе постель! Не хочу и доброй ночи желать тебе!
Чичиков остался по уходе Ноздрева в самом неприятном расположениидуха. Он внутренно досадовал на себя, бранил себя за то, что к нему заехали потерял даром время Но еще более бранил себя за то, что заговорил с ним оделе, поступил неосторожно, как ребенок, как дурак: ибо дело совсем нетакого роду, чтобы быть вверену Ноздреву... Ноздрев человек-дрянь, Ноздревможет наврать, прибавить, распустить черт знает что, выйдут ещекакие-нибудь сплетни - нехорошо, нехорошо. "Просто дурак я". - говорил онсам себе. Ночь спал он очень дурно. Какие-то маленькие пребойкие насекомыекусали его нестерпимо больно, так что он всей горстью скреб по уязвленномуместу, приговаривая: "А, чтоб вас черт побрал вместе с Ноздревым!"Проснулся он ранним утром. Первым делом его было, надевши халат и сапоги,отправиться через двор в конюшню приказать Селифану сей же час закладыватьбричку. Возвращаясь через двор, он встретился с Ноздревым, который былтакже в халате, с трубкою в зубах
Ноздрев приветствовал его по-дружески и спросил, каково ему спалось
- Так себе, - отвечал Чичиков весьма сухо
- А я, брат, - говорил Ноздрев, - такая мерзость лезла всю ночь, чтогнусно рассказывать, и во рту после вчерашнего точно эскадрон переночевал
Представь: снилось, что меня высекли, ей-ей! и, вообрази, кто? Вот ни зачто не угадаешь: штабс-ротмистр Поцелуев вместе с Кувшинниковым
"Да, - подумал про себя Чичиков, - хорошо бы, если б тебя отодралинаяву"
- Ей-богу! да пребольно! Проснулся: черт возьми, в самом деле что-топочесывается, - верно, ведьмы блохи. Ну, ты ступай теперь одевайся, я ктебе сейчас приду. Нужно только ругнуть подлеца приказчика
Чичиков ушел в комнату одеться и умыться. Когда после того вышел он встоловую, там уже стоял на столе чайный прибор с бутылкою рома. В комнатебыли следы вчерашнего обеда и ужина; кажется, половая щетка непритрогивалась вовсе. На полу валялись хлебные крохи, а табачная зола виднадаже была на скатерти. Сам хозяин, не замедливший скоро войти, ничего неимел у себя под халатом, кроме открытой груди, на которой росла какая-тоборода. Держа в руке чубук и прихлебывая из чашки, он был очень хорош дляживописца, не любящего страх господ прилизанных и завитых, подобноцирюльным вывескам, или выстриженных под гребенку
- Ну, так как же думаешь? - сказал Ноздрев, немного помолчавши. - Нехочешь играть на души?
- Я уже сказал тебе, брат, что не играю; купить - изволь, куплю
- Продать я не хочу, это будет не по-приятельски. Я не стану сниматьплевы с черт знает чего. В бантик - другое дело. Прокинем хоть талию!
- Я уж сказал, что нет
- А меняться не хочешь?
- Не хочу
- Ну, послушай, сыграем в шашки, выиграешь - твои все. Ведь у менямного таких, которых нужно вычеркнуть из ревизии. Эй, Порфирий, принеси-касюда шашечницу
- Напрасен труд, я не буду играть
- Да ведь это не в банк; тут никакого не может быть счастия илифальши: все ведь от искусства; я даже тебя предваряю, что я совсем не умеюиграть, разве что-нибудь мне дашь вперед
"Сем-ка я, - подумал про себя Чичиков, - сыграю с ним в шашки! В шашкиигрывал я недурно, а на штуки ему здесь трудно подняться"
- Изволь, так и быть, в шашки сыграю
- Души идут в ста рублях!
- Зачем же? довольно, если пойдут в пятидесяти
- Нет, что ж за куш пятьдесят? Лучше ж в эту сумму я включу тебекакого-нибудь щенка средней руки или золотую печатку к часам
- Ну, изволь! - сказал Чичиков
- Сколько же ты мне дашь вперед? - сказал Ноздрев
- Это с какой стати? Конечно, ничего
- По крайней мере пусть будут мои два хода
- Не хочу, я сам плохо играю
- Знаем мы вас, как вы плохо играете! - сказал Ноздрев, выступаяшашкой
- Давненько не брал я в руки шашек! - говорил Чичиков, подвигая тожешашку
- Знаем мы вас, как вы плохо играете! - сказал Ноздрев, выступаяшашкой
- Давненько не брал я в руки шашек! - говорил Чичиков, подвигая шашку