Школьная библиотека

- Барин! ничего не хотите закусить? - сказала в это время, подходя кнему, старуха

- Ничего. Эх, брат, как покутили! Впрочем, давай рюмку водки; какая утебя есть?

- Анисовая, - отвечала старуха

- Ну, давай анисовой, - сказал Ноздрей

- Давай уж и мне рюмку! - сказал белокурый

- В театре одна актриса так, каналья, пела, как канарейка!Кувшинников, который сидел возле меня, "Вот, говорит, брат, попользоватьсябы насчет клубнички!" Одних балаганов, я думаю, было пятьдесят. Фенардичетыре часа вертелся мельницею. - Здесь он принял рюмку из рук старухи,которая ему за то низко поклонилась. - А, давай его сюда! - закричал онувидевши Порфирия, вошедшего с щенком. Порфирий был одет, так же как ибарин, в каком-то архалуке, стеганном на вате, но несколько позамасленней

- Давай его, клади сюда на пол!

Порфирий положил щенка на пол, который, растянувшись на все четырелапы, нюхал землю

- Вот щенок! - сказал Ноздрев, взявши его за приподнявши рукою. Щенокиспустил довольно жалобный вой

- Ты, однако ж, не сделал того, что я тебе говорил, - сказал Ноздрев,обратившись к Порфирию и рассматривая брюхо щенка, - и не подумал вычесатьего?

- Нет, я его вычесывал

- А отчего же блохи?

- Не могу знать. Статься может, как-нибудь из брички поналезли

- Врешь, врешь, и не воображал чесать; я думаю, дурак, еще своихнапустил. Вот посмотри-ка, Чичиков, посмотри, какие уши, на-ка пощупайрукою

- Да зачем, я и так вижу: доброй породы! - отвечал Чичиков

- Нет, возьми-ка нарочно, пощупай уши!

Чичиков в угодность ему пощупал уши, примолвивши:

- Да, хорошая будет собака

- А нос, чувствуешь, какой холодный? возьми-на рукою

Не желая обидеть его, Чичиков взял и за нос, сказавши:

- Хорошее чутье

- Настоящий мордаш, - продолжал Ноздрев, - а, признаюсь, давно острилзубы на мордаша. На, Порфирий, отнеси его!

Порфирий, взявши щенка под брюхо, унес его в бричку

- Послушай, Чичиков, ты должен непременно теперь ехать ко мне, пятьверст всего, духом домчимся, а там, пожалуй, можешь и к Собакевичу

"А что ж, - подумал про себя Чичиков, - заеду я в самом деле кНоздреву. Чем же он хуже других, такой же человек, да еще и проигрался

Горазд он, как видно, на все, стало быть у него даром можно кое-чтовыпросить"

- Изволь, едем, - сказал он, - но чур не задержать, мне время дорого

- Ну, душа, вот это так! Вот это хорошо, постой же, я тебя поцелую заэто. - Здесь Ноздрев и Чичиков поцеловались. - И славно: втроем и покатим!

- Нет, ты уж, пожалуйста, меня-то отпусти, - говорил белокурый, - мненужно домой

- Пустяки, пустяки, брат, не пущу

- Право, жена будет сердиться; теперь же ты можешь, пересесть вот вихнюю бричку

- Ни, ни, ни! И не думай

Белокурый был один из тех людей, в характере которых на первый взглядесть какое-то упорство. Еще не успеешь открыть рта, как они уже готовыспорить и, кажется, никогда не согласятся на то, что явно противуположно ихобразу мыслей, что никогда не назовут глупого умным и что в особенности несогласятся плясать по чужой дудке; а кончится всегда тем, что в характереих окажется мягкость, что они согласятся именно на то, что отвергали,глупое назовут умным и пойдут потом поплясывать как нельзя лучше под чужуюдудку, - словом, начнут гладью, а кончат гадью

- Вздор!- сказал Ноздрев в ответ на каков-то ставление белокурого,надел ему на голову картуз, и - белокурый отправился вслед за ними

- За водочку, барин, не заплатили... - сказала старуха

- А, хорошо, хорошо, матушка. Послушай, зятек! заплати, пожалуйста. Уменя нет ни копейки в кармане

- Сколько тебе? - сказал зятек

- Да что, батюшка, двугривенник всего, - сказала старуха

- Врешь, врешь. Дай ей полтину, предовольно с нее

- Маловато, барин, - сказала старуха, однако ж взяла деньги сблагодарностию и еще побежала впопыхах отворять им дверь. Она была не вубытке, потому что запросила вчетверо против того, что стоила водка

Приезжие уселись. Бричка Чичикова ехала рядом с бричкой, в которойсидели Ноздрев и его зять, и потому они все трое могли свободно между собоюразговаривать в продолжение дороги. За ними следовала, беспрестанноотставая, небольшая колясчонка Ноздрева на тощих обывательских лошадях. Вней сидел Порфирий с щенком

Так как разговор, который путешественники вели между собою, был неочень интересен для читателя, то сделаем лучше, если скажем что-нибудь осамом Ноздреве, которому, может быть, доведется сыграть не вовсе последнююроль в нашей поэме

Лицо Ноздрева, верно, уже сколько-нибудь знакомо читателю. Таких людейприходилось всякому встречать немало. Они называются разбитными малыми,слывут еще в детстве и в школе за хороших товарищей и при всем том бываютвесьма больно поколачиваемы. В их лицах всегда видно что-то открытое,прямое, удалое. Они скоро знакомятся, и не успеешь оглянуться, как ужеговорят тебе "ты". Дружбу заведут, кажется, навек: но всегда почти такслучается, что подружившийся подерется с ними того же вечера на дружескойпирушке. Они всегда говоруны, кутилы, лихачи, народ видный. Ноздрев втридцать пять лет был таков же совершенно, каким был в осьмнадцать идвадцать: охотник погулять. Женитьба его ничуть не переменила, тем болеечто жена скоро отправилась на тот свет, оставивши двух ребятишек, которыерешительно ему были не нужны. За детьми, однако ж, присматривала смазливаянянька. Дома он больше дня никак не мог усидеть. Чуткий нос его слышал занесколько десятков верст, где была ярмарка со всякими съездами и балами; онуж в одно мгновенье ока был там, спорил и заводил сумятицу за зеленымстолом, ибо имел, подобно всем таковым, страстишку к картишкам. В картишки,как мы уже видели из первой главы, играл он не совсем безгрешно и чисто,зная много разных передержек и других тонкостей, и потому игра весьма частооканчивалась другою игрою: или поколачивали его сапогами, или же задавалипередержку его густым и очень хорошим бакенбардам, так что возвращалсядомой он иногда с одной только бакенбардой, и то довольно жидкой. Ноздоровые и полные щеки его так хорошо были сотворены и вмещали в себестолько растительной силы, что бакенбарды скоро вырастали вновь, еще дажелучше прежних. И что всего страннее, что может только на одной Русислучиться, он чрез несколько времени уже встречался опять с темиприятелями, которые его тузили, и встречался как ни в чем не бывало, и он,как говорится, ничего, и они ничего