Школьная библиотека

Смотрите как на стихи, но не более, ибо стихи вс¬-таки вздор и оправдываютто, что в прозе считается дерзостью. Может ли солнце рассердиться наинфузорию, если та сочинит ему из капли воды, где их множество, если вмикроскоп? Даже самый клуб человеколюбия к крупным скотам в Петербурге привысшем обществе, сострадая по праву собаке и лошади, презирает кроткуюинфузорию, не упоминая о ней вовсе, потому что не доросла. Не дорос и я

Мысль о браке показалась бы уморительною; но скоро буду иметь бывшие двестидуш чрез человеконенавистника, которого презирайте. Могу многое сообщить ивызываюсь по документам даже в Сибирь. Не презирайте предложения. Письмо отинфузории разуметь в стихах

"Капитан Лебядкин, покорнейший друг и имеет досуг"

- Это писал человек в пьяном виде и негодяй! - вскричал я в негодовании, я его знаю!- Это письмо я получила вчера, - покраснев и торопясь стала объяснять намЛиза, - я тотчас же и сама поняла, что от какого-нибудь глупца, и до сихпор еще не показала maman, чтобы не расстроить ее еще более. Но если онбудет опять продолжать, то я не знаю, как сделать. Маврикий Николаевичхочет сходить запретить ему. Так как я на вас смотрела, как на сотрудника,- обратилась она к Шатову, - и так как вы там живете, то я и хотела васрасспросить, чтобы судить, чего еще от него ожидать можно

- Пьяный человек и негодяй, - пробормотал как бы нехотя Шатов

- Что ж, он вс¬ такой глупый?- И, нет, о, не глупый совсем, когда не пьяный

- Я знал одного генерала, который писал точь-в-точь такие стихи, - заметиля смеясь

- Даже и по этому письму видно, что себе на уме, - неожиданно ввернулмолчаливый Маврикий Николаевич

- Он, говорят, с какой-то сестрой?-спросила Лиза

- Да, с сестрой

- Он, говорят, ее тиранит, правда это?Шатов опять поглядел на Лизу, насупился, и проворчав: "какое мне дело!"подвинулся к дверям

- Ах, постойте, - тревожно вскричала Лиза, - куда же вы? Нам так много ещеостается переговорить..

- О чем же говорить? Я завтра дам знать..

- Да о самом главном, о типографии! Поверьте же, что я не в шутку, асерьезно хочу дело делать, - уверяла Лиза все в возрастающей тревоге. Если решим издавать, то где же печатать? Ведь это самый важный вопрос,потому что в Москву мы для этого не поедем, а в здешней типографииневозможно для такого издания. Я давно решилась завести свою типографию, наваше хоть имя, и мама, я знаю, позволит, если только на ваше имя..

- Почему же вы знаете, что я могу быть типографщиком? - угрюмо спросилШатов

- Да мне еще Петр Степанович в Швейцарии именно на вас указал, что выможете вести типографию и знакомы с делом. Даже записку хотел от себя к вамдать, да я забыла

Шатов, как припоминаю теперь, изменился в лице. Он постоял еще несколькосекунд и вдруг вышел из комнаты

Лиза рассердилась

- Он всегда так выходит? - повернулась она ко мне. Я пожал было плечами, ноШатов вдруг воротился, прямо подошел к столу и положил взятый им свертокгазет:- Я не буду сотрудником, не имею времени..

- Почему же, почему же? Вы, кажется, рассердились? - огорченным и умоляющимголосом спрашивала Лиза

Звук ее голоса как будто поразил его; несколько мгновений он пристально внее всматривался, точно желая проникнуть в самую ее душу

- Вс¬ равно, - пробормотал он тп5о, - я не хочу..

И ушел совсем. Лиза была совершенно поражена, даже как-то совсем и не вмеру; так показалось мне

- Удивительно странный человек! - громко заметил Маврикий Николаевич

III

Конечно "странный", но во всем этом было чрезвычайно много неясного. Тутчто-то подразумевалось. Я решительно не верил этому изданию; потом этоглупое письмо, но в котором слишком ясно предлагался какой-то донос "подокументам" и о чем все они промолчали, а говорили совсем о другом, наконецэта типография и внезапный уход Шатова именно потому, что заговорили отипографии. Вс¬ это навело меня на мысль, что тут еще прежде меня что-топроизошло и о чем я не знаю; что стало быть я лишний и что вс¬ это не моедело. Да и пора было уходить, довольно было для первого визита. Я подошелоткланяться Лизавете Николаевне

Она, кажется, и забыла, что я в комнате, и стояла вс¬ на том же месте устола, очень задумавшись, склонив голову и неподвижно смотря в однувыбранную на ковре точку

- Ах и вы, до свидания, - пролепетала она привычно-ласковым тоном. Передайте мой поклон Степану Трофимовичу и уговорите его придти ко мнепоскорей. Маврикий Николаевич, Антон Лаврентьевич уходит. Извините, мама неможет выйти с вами проститься..

Я вышел и даже сошел уже с лестницы, как вдруг лакей догнал меня накрыльце:- Барыня очень просили воротиться..

- Барыня или Лизавета Николаевна?- Оне-с

Я нашел Лизу уже не в той большой зале, где мы сидели, а в ближайшейприемной комнате. В ту залу, в которой остался теперь Маврикий Николаевичодин, дверь была притворена наглухо

Лиза улыбнулась мне, но была бледна. Она стояла посреди комнаты в видимойнерешимости, в видимой борьбе; но вдруг взяла меня за руку и молча, быстроподвела к окну

- Я немедленно хочу ее видеть, - прошептала она, устремив на меня горячий,сильный, нетерпеливый взгляд, не допускающий и тени противоречия; - ядолжна ее видеть собственными глазами и прошу вашей помощи

Она была в совершенном исступлении и - в отчаянии

- Кого вы желаете видеть, Лизавета Николаевна?-осведомился я в испуге

- Эту Лебядкину, эту хромую... Правда, что она хромая?Я был поражен

- Я никогда не видал ее, но я слышал, что она хромая, вчера еще слышал, лепетал я с торопливою готовностию и тоже шепотом

- Я должна ее видеть непременно. Могли бы вы это устроить сегодня же?Мне стало ужасно ее жалко

- Это невозможно и к тому же я совершенно не понимал бы, как это сделать, начал было я уговаривать, - я пойду к Шатову..

- Если вы не устроите к завтраму, то я сама к ней пойду, одна, потому чтоМаврикий Николаевич отказался. Я надеюсь только на вас, и больше у меня нет