Школьная библиотека

(Из мордасовских летописей)

Глава I

Марья Александровна Москалева, конечно, первая дама в Мордасове, и вэтом не может быть никакого сомнения. Она держит себя так, как будто нив ком не нуждается, а, напротив, все в ней нуждаются. Правда, ее почтиникто не любит и даже очень многие искренно ненавидят; но зато ее всебоятся, а этого ей и надобно. Такая потребность есть уже признак высокойполитики. Отчего, например, Марья Александровна, которая ужасно любитсплетни и не заснет всю ночь, если накануне не узнала чего-нибудь новенького, - отчего она, при всем этом, умеет себя держать так, что, глядя на нее, в голову не придет, чтоб эта сановитая дама была перваясплетница в мире или по крайней мере в Мордасове? Напротив, кажется,сплетни должны исчезнуть в ее присутствии; сплетники - краснеть и дрожать, как школьники перед господином учителем, и разговор должен пойтине иначе как о самых высоких материях. Она знает, например, про кой-когоиз мордасовцев такие капитальные и скандалезные вещи, что расскажи онаих при удобном случае, и докажи их так, как она их умеет доказывать, тов Мордасове будет лиссабонское землетрясение. А между тем она очень молчалива на эти секреты и расскажет их разве уж в крайнем случае, и то неиначе как самым коротким приятельницам. Она только пугнет, намекнет, чтознает, и лучше любит держать человека или даму в беспрерывном страхе,чем поразить окончательно. Это ум, это тактика! - Марья Александровнавсегда отличалась между нами своим безукоризненным comme il faut, с которого все берут образец. Насчет comme il faut она не имеет соперниц вМордасове. Она, например, умеет убить, растерзать, уничтожить каким-нибудь одним словом соперницу, чему мы свидетели; а между тем покажет вид,что и не заметила, как выговорила это слово. А известно, что такая чертаесть уже принадлежность самого высшего общества. Вообще, во всех такихфокусах, она перещеголяет самого Пинетти. Связи у ней огромные. Многиеиз посещавших Мордасов уезжали в восторге от ее приема и даже вели с нейпотом переписку. Ей даже кто-то написал стихи, и Марья Александровна сгордостию их всем показывала. Один заезжий литератор посвятил ей своюповесть, которую и читал у ней на вечере, что произвело чрезвычайно приятный эффект. Один немецкий ученый, нарочно приезжавший из Карльсруэисследовать особенный род червячка с рожками, который водится в нашейгубернии, и написавший об этом червячке четыре тома in quarto, так былобворожен приемом и любезностию Марьи Александровны, что до сих пор ведет с ней почтительную и нравственную переписку и из самого Карльсруэ

Марью Александровну сравнивали даже, в некотором отношении, с Наполеоном. Разумеется, это делали в шутку ее враги, более для карикатуры, чемдля истины. Но, признавая вполне всю странность такого сравнения, я осмелюсь, однако же, сделать один невинный вопрос: отчего, скажите, у Наполеона закружилась наконец голова, когда он забрался уже слишком высоко? Защитники старого дома приписывали это тому, что Наполеон не тольконе был из королевского дома, но даже был и не gentilhomme хорошей породы; а потому, естественно, испугался наконец своей собственной высоты ивспомнил свое настоящее место. Несмотря на очевидное остроумие этой догадки, напоминающее самые блестящие временаE4ревнего французского двора,я осмелюсь прибавить в свою очередь: отчего у Марьи Александровны никогда и ни в каком случае не закружится голова и она всегда останется первой дамой в Мордасове? Бывали, например, такие случаи, когда все говорили: " Ну, как-то теперь поступит Марья Александровна в таких затруднительных обстоятельствах?" Но наступали эти затруднительные обстоятельства, проходили, и - ничего! Все оставалось благополучно, по-прежнему, и даже почти лучше прежнего. Все, например, помнят, как супруг ее,Афанасий Матвеич, лишился своего места за неспособностию и слабоумием,возбудив гнев приехавшего ревизора. Все думали, что Марья Александровнападет духом, унизится, будет просить, умолять, одним словом, опуститсвои крылышки. Ничуть не бывало: Марья Александровна поняла, что уже ничего больше не выпросишь, и обделала свои дела так, что нисколько не лишилась своего влияния на общество, и дом ее все еще продолжает считатьсяпервым домом в Мордасове. Прокурорша, Анна Николаевна Антипова, заклятойвраг Марьи Александровны, хотя и друг по наружности, уже трубила победу

Но когда увидели, что Марью Александровну трудно сконфузить, то догадались, что она гораздо глубже пустила корни, чем думали прежде

Кстати, так как уж об нем упомянули, скажем несколько слов и об Афанасии Матвеиче, супруге Марьи Александровны. Во-первых, это весьмапредставительный человек по наружности и даже очень порядочных правил;но в критических случаях он как-то теряется и смотрит как баран, которыйувидал новые ворота. Он необыкновенно сановит, особенно на именинныхобедах, в своем белом галстуке. Но вся эта сановитость и представительность - единственно до той минуты, когда он заговорит. Тут уж, извините, хоть уши заткнуть. Он решительно недостоин принадлежать МарьеАлександровне; это всеобщее мнение. Он и на месте сидел единственнотолько через гениальность своей супруги. По моему крайнему разумению,ему бы давно пора в огород пугать воробьев. Там, и единственно толькотам, он мог бы приносить настоящую, несомненную пользу своим соотечественникам. И потому Марья Александровна превосходно поступила, сославАфанасия Матвеича в подгородную деревню, в трех верстах от Мордасова,где у нее сто двадцать душ, - мимоходом сказать, вс° состояние, всесредства, с которыми она так достойно поддерживает благородство своегодома. Все поняли, что она держала Афанасия Матвеича при себе единственноза то, что он служил и получал жалованье и... другие доходы. Когда же онперестал получать жалованье и доходы, то его тотчас же и удалили за негодностию и совершенною бесполезностию. И все похвалили Марью Александровну за ясность суждения и решимость характера. В деревне Афанасий Матвеич живет припеваючи. Я заезжал к нему и провел у него целый час и довольно приятно. Он примеряет белые галстухи, собственноручно чистит сапоги, не из нужды, а единственно из любви к искусству, потому что любит,чтоб сапоги у него блестели; три раза в день пьет чай, чрезвычайно любитходить в баню и - доволен. Помните ли, какая гнусная история завариласьу нас, года полтора назад, по поводу Зинаиды Афанасьевны, единственнойдочери Марьи Александровны и Афанасия Матвеича? Зинаида, бесспорно, красавица, превосходно воспитана, но ей двадцать три года, а она до сих порне замужем. Между причинами, которыми объясняют, почему до сих пор Зинане замужем, одною из главных считают эти темные слухи о каких-то странных ее связях, полтора года назад, с уездным учителишкой, - слухи, неумолкнувшие и поныне. До сих пор говорят о какой-то любовной записке,написанной Зиной и которая будто бы ходила по рукам в Мордасове, но скажите: кто видел эту записку? Если она ходила по рукам, то куда ж она делась? Все об ней слышали, но никто ее не видал. Я, по крайней мере, никого не встретил, кто бы своими глазами видел эту записку. Если вы намекнете об этом Марье Александровне, она вас просто не поймет. Теперьпредположите, что действительно что-нибудь было и Зина написала записочку (я даже думаю, что это было непременно так): какова же ловкость состороны Марьи Александровны! каково замято, затушено неловкое, скандалезное дело! Ни следа, ни намека! Марья Александровна и внимания не обращает теперь на всю эту низкую клевету; а между тем, может быть, богзнает как работала, чтоб спасти неприкосновенною честь своей единственной дочери. А что Зина не замужем, так это понятно: какие здесь женихи?Зине только разве быть за владетельным принцем. Видали ль вы где такуюкрасавицу из красавиц? Правда, она горда, слишком горда. Говорят, чтосватается Мозгляков, но вряд ли быть свадьбе. Что же такое Мозгляков?Правда - молод, недурен собою, франт, полтораста незаложенных душ, петербургский. Но ведь, во-первых, в голове не все дома. Вертопрах, болтун, с какими-то новейшими идеями! Да и что такое полтораста душ, особенно при новейших идеях? Не бывать этой свадьбе!

Все, что прочел теперь благосклонный читатель, было написано мною месяцев пять тому назад, единственно из умиления. Признаюсь заранее, янесколько пристрастен к Марье Александровне. Мне хотелось написатьчто-нибудь вроде похвального слова этой великолепной даме и изобразитьвсе это в форме игривого письма к приятелю, по примеру писем, печатавшихся когда-то в старое золотое, но, слава богу, невозвратное время в"Северной пчеле" и в прочих повременных изданиях. Но так как у меня нетникакого приятеля и, кроме того, есть некоторая врожденная литературнаяробость, то сочинение мое и осталось у меня в столе, в виде литературнойпробы пера и в память мирного развлечения в часы досуга и удовольствия

Прошло пять месяцев - и вдруг в Мордасове случилось удивительное происшествие: рано утром в город въехал князь К. и остановился в доме МарьиАлександровны. Последствия этого приезда были неисчислимы. Князь провелв Мордасове только три дня, но эти три дня оставили по себе роковые инеизгладимые воспоминания. Скажу более: князь произвел, в некоторомсмысле, переворот в нашем городе. Рассказ об этом перевороте, конечно,составляет одну из многознаменательнейших страниц в мордасовских летописях. Эту-то страницу я и решился наконец, после некоторых колебаний, обработать литературным образом и представить на суд многоуважаемой публики. Повесть моя заключает в себе полную и замечательную историю возвышения, славы и торжественного падения Марьи Александровны и всего ее домав Мордасове: тема достойная и соблазнительная для писателя. Разумеется,прежде всего нужно объяснить: что удивительного в том, что в городвъехал князь К. и остановился у Марьи Александровны, - а для этого, конечно, нужно сказать несколько слов и о самом князе К. Так я и сделаю. Ктому же биография этого лица совершенно необходима и для всего дальней