Школьная библиотека

шего хода нашего рассказа. Итак, приступаю

Глава II

Начну с того, что князь К. был еще не бог знает какой старик, а междутем, смотря на него, невольно приходила мысль, что он сию минуту развалится: до того он обветшал, или, лучше сказать, износился. В Мордасовеоб этом князе всегда рассказывались чрезвычайно странные вещи, самогофантастического содержания. Говорили даже, что старичок помешался. Всемказалось особенно странным, что помещик четырех тысяч душ, человек с известным родством, который мог бы иметь, если б захотел, значительноевлияние в губернии, живет в своем великолепном имении уединенно, совершенным затворником. Многие знавали князя назад тому лет шесть или семь,во время его пребывания в Мордасове, и уверяли, что он тогда терпеть немог уединения и отнюдь не был похож на затворника. Вот, однако же, все,что я мог узнать о нем достоверного. Когда-то, в свои молодые годы, что,впрочем, было очень давно, князь блестящим образом вступил в жизнь, жуировал, волочился, несколько раз проживался за границей, пел романсы, каламбурил и никогда не отличался блестящими умственными способностями

Разумеется, он расстроил все свое состояние и, в старости, увидел себявдруг почти без копейки. Кто-то посоветовал ему отправиться в его деревню, которую уже начали продавать с публичного торга. Он отправился иприехал в Мордасов, где и прожил ровно шесть месяцев. Губернская жизньему чрезвычайно понравилась, и в эти шесть месяцев он ухлопал все, что унего оставалось, до последних поскребков, продолжая жуировать и заводяразные интимности с губернскими барынями. Человек он был к тому же добрейший, разумеется, не без некоторых особенных княжеских замашек, которые, впрочем, в Мордасове считались принадлежностию самого высшего общества, а потому, вместо досады, производили даже эффект. Особенно дамыбыли в постоянном восторге от своего милого гостя. Сохранилось много любопытных воспоминаний. Рассказывали, между прочим, что князь проводилбольше половины дня за своим туалетом и, казалось, был весь составлен изкаких-то кусочков. Никто не знал, когда и где он успел так рассыпаться

Он носил парик, усы, бакенбарды и даже эспаньолку - все, до последнеговолоска, накладное и великолепного черного цвета; белился и румянилсяежедневно. Уверяли, что он как-то расправлял пружинками морщины на своемлице и что эти пружины были, каким-то особенным образом, скрыты в еговолосах. Уверяли еще, что он носит корсет, потому что лишился где-торебра, неловко выскочив из окошка, во время одного своего любовного похождения, в Италии. Он хромал на левую ногу; утверждали, что эта ногаподдельная, а что настоящую сломали ему, при каком-то другом похождении,в Париже, зато приставили новую, какую-то особенную, пробочную. Впрочем,мало ли чего не расскажут? Но верно было, однакоже, то, что правый глазего был стеклянный, хотя и очень искусно подделанный. Зубы тоже были изкомпозиции. Целые дни он умывался разными патентованными водами, душилсяи помадился. Помнят, однакоже, что князь тогда уже начинал приметнодряхлеть и становился невыносимо болтлив. Казалось, что карьера егооканчивалась. Все знали, что у него уже не было ни копейки. И вдруг вэто время, совершенно неожиданно, одна из ближайшихего родственниц,чрезвычайно ветхая старуха, проживавшая постоянно в Париже и от которойон никаким образом не мог ожидать наследства, - умерла, похоронив, ровноза месяц до своей смерти, своего законного наследника. Князь, совершеннонеожиданно, сделался ее законным наследником. Четыре тысячи душ великолепнейшего имения, ровно в шестидесяти верстах от Мордасова, досталисьему одному, безраздельно. Он немедленно собрался для окончания своих делв Петербург. Провожая своего гостя, наши дамы дали ему великолепныйобед, по подписке. Помнят, что князь был очаровательно весел на этомпоследнем обеде, каламбурил, смешил, рассказывал самые необыкновенныеанекдоты, обещался как можно скорее приехать в Духаново (свое новоприобретенное имение) и давал слово, что по возвращении у него будут беспрерывные праздники, пикники, балы, фейерверки. Целый год после его отъездадамы толковали об этих обещанных праздниках, ожидая своего милого старичка с ужасным нетерпением. В ожидании же составлялись даже поездки вДуханово, где был старинный барский дом и сад, с выстриженными из акацийльвами, с насыпными курганами, с прудами, по которым ходили лодки с деревянными турками, игравшими на свирелях, с беседками, с павильонами, смонплезирами и другими затеями

Наконец князь воротился, но, к всеобщему удивлению и разочарованию,даже и не заехал в Мордасов, а поселился в своем Духанове совершеннымзатворником. Распространились странные слухи, и вообще с этой эпохи история князя становится туманною и фантастическою. Во-первых, рассказывали, что в Петербурге ему не совсем удалось, что некоторые из егородственников, будущие наследники, хотели, по слабоумию князя, выхлопотать над ним какую-то опеку, вероятно, из боязни, что он опять все промотает. Мало того: иные прибавляли, что его хотели даже посадить в сумасшедший дом, но что какой-то из его родственников, один важный барин,будто бы за него заступился, доказав ясно всем прочим, что бедный князь,вполовину умерший и поддельный, вероятно, скоро и весь умрет, и тогдаимение достанется им и без сумасшедшего дома. Повторяю опять: мало личего не наскажут, особенно у нас в Мордасове? Все это, как рассказывали,ужасно испугало князя, до того, что он совершенно изменился характером иобратился в затворника. Некоторые из мордасовцев из любопытства поехалик нему с поздравлениямии, но - или не были приняты, или приняты чрезвычайно странным образом. Князь даже не узнавал своих прежних знакомых

Утверждали, что он и не хотел узнавать. Посетил его и губернатор

Он воротился с известием, что, по его мнению, князь действительнонемного помешан, и всегда потом делал кислую мину при воспоминании освоей поездке в Духаново. Дамы громко негодовали. Узнали наконец однукапитальную вещь, именно: что князем овладела какая-то неизвестная Степанида Матвеевна, бог знает какая женщина, приехавшая с ним из Петербурга, пожилая и толстая, которая ходит в ситцевых платьях и с ключами вруках; что князь слушается ее во всем как ребенок и не смеет ступить шагу без ее позволения; что она даже моет его своими руками; балует его,носит и тешит как ребенка; что, наконец, она-то и отдаляет от него всехпосетителей, и в особенности родственников, которые начали было понемногу заезжать в Духаново, для разведок. В Мордасове много рассуждали обэтой непонятной связи, особенно дамы. Ко всему этому прибавляли, чтоСтепанида Матвеевна управляет всем имением князя безгранично и самовластно; отрешает управителей, приказчиков, прислугу, собирает доходы; ночто управляет она хорошо, так что крестьяне благословляют судьбу свою

Что же касается до самого князя, то узнали, что дни его проходят почтисплошь за туалетом, в примеривании париков и фраков; что остальное времяон проводит с Степанидой Матвеевной, играет с ней в свои козыри, гадаетна картах, изредка выезжая погулять верхом на смирной английской кобыле,причем Степанида Матвеевна непременно сопровождает его в крытых дрожках,на всякий случай, - потому что князь ездит верхом более из кокетства, асам чуть держится на седле. Видели его иногда и пешком, в пальто и в соломенной широкополой шляпке, с розовым дамским платочком на шее, с стеклышком в глазу и с соломенной корзинкой на левой руке для собираниягрибков, полевых цветков, васильков; Степанида же Матвеевна всегда приэтом сопровождает его, а сзади идут два саженные лакея и едет, на всякийслучай, коляска. Когда же встречается с ним мужик и, остановясь в стороне, снимает шапку, низко кланяется и приговаривает: "Здравствуй, батюшкакнязь, ваше сиятельство, наше красное солнышко!" - то князь немедленнонаводит на него свой лорнет, приветливо кивает головой и ласково говоритему "Bonjour, mon ami, bonjour!", и много подобных слухов ходило в Мордасове; князя никак не могли забыть: он жил в таком близком соседстве!Каково же было всеобщее изумление, когда в одно прекрасное утро разнессяслух, что князь, затворник, чудак, своею собственною особою пожаловал вМордасов и остановился у Марьи Александровны! Все переполошилось ивзволновалось. Все ждали объяснений, все спрашивали друг у друга: чтоэто значит? Иные собирались уже ехать к Марье Александровне. Всем приездкнязя казался диковинкой. Дамы пересылались записками, собирались с визитами, посылали своих горничных и мужей на разведки. Особенно страннымказалось, отчего именно князь остановился у Марьи Александровны, а не укого другого? Всех более досадовала Анна Николаевна Антипова, потому чтокнязь приходился ей как-то очень дальней родней. Но, чтоб разрешить всеэти вопросы, нужно непременно зайти к самой Марье Александровне, к которой милости просим пожаловать и благосклонного читателя. Теперь, правда,еще только десять часов утра, но я уверен, что она не откажется принятьсвоих коротких знакомых. Нас, по крайней мере, примет она непременно

Глава III

Десять часов утра. Мы в доме Марьи Александровны, на Большой улице, втой самой комнате, которую хозяйка, в торжественных случаях, называетсвоим салоном. У Марьи Александровны есть тоже и будуар. В этом салонепорядочно выкрашены полы и недурны выписные обои. В мебели, довольно неуклюжей, преобладает красный цвет. Есть камин, над камином зеркало, перед зеркалом бронзовые часы с каким-то амуром, весьма дурного вкуса

Между окнами, в простенках, два зеркала, с которых успели уже снять чехлы. Перед зеркалами, на столиках, опять часы. У задней стены - превосходный рояль, выписанный для Зины: Зина - музыкантша. Около затопленногокамина расставлены кресла, по возможности, в живописном беспорядке; между ними маленький столик. На другом конце комнаты другой стол, накрытыйскатертью ослепительной белизны; на нем кипит серебряный самовар и собран хорошенький чайный прибор. Самоваром и чаем заведует одна дама, проживающая у Марьи Александровны в качестве бедной родственницы, Настасья