Школьная библиотека

еще не представленный, поклонился стоявшему посреди комнаты и вопросительноглядевшему на них хозяину, протянул и пожал ему руку все еще с видимымчрезвычайным усилием подавить свою веселость и по крайней мере хоть два-трислова выговорить, чтоб отрекомендовать себя. Но едва только он успелпринять серьезный вид и что-то пробормотать - вдруг, как бы невольно,взглянул опять на Разумихина и тут уже не мог выдержать: подавленный смехпрорвался тем неудержимее, чем сильнее до сих пор сдерживался

Необыкновенная свирепость, с которою принимал этот "задушевный" смехРазумихин, придавала всей этой сцене вид самой искренней веселости и,главное, натуральности. Разумихин, как нарочно, еще помог делу

- Фу, черт! - заревел он, махнув рукой, и как раз ударил ее обмаленький круглый столик, на котором стоял допитый стакан чаю. Все полетелои зазвенело

- Да зачем же стулья-то ломать, господа, казне ведь убыток! - веселозакричал Порфирий Петрович

Сцена представлялась таким образом: Раскольников досмеивался, забывсвою руку в руке хозяина, но, зная мерку E2ыжидал мгновения поскорее инатуральнее кончить. Разумихин, сконфуженный окончательно падением столикаи разбившимся стаканом, мрачно поглядел на осколки, плюнул и круто повернулк окну, где и стал спиной к публике, с страшно нахмуренным лицом, смотря вокно и ничего не видя. Порфирий Петрович смеялся и желал смеяться, ноочевидно было, что ему надо объяснений. В углу на стуле сидел Заметов,привставший при входе гостей и стоявший в ожидании, раздвинув в улыбку рот,но с недоумением и даже как будто с недоверчивостью смотря на всю сцену, ана Раскольникова даже с каким-то замешательством. Неожиданное присутствиеЗаметова неприятно поразило Раскольникова

"Это еще надо сообразить!" - подумал он

- Извините, пожалуйста, - начал он, усиленно законфузившись, Раскольников..

- Помилуйте, очень приятно-с, да и приятно вы так вошли... Что ж, он издороваться уж не хочет? - кивнул Порфирий Петрович на Разумихина

- Ей-богу, не знаю, чего он на меня взбесился. Я сказал ему толькодорогой, что он на Ромео похож, и... и доказал, и больше ничего, кажется,не было

- Свинья! - отозвался, не оборачиваясь, Разумихин

- Значит, очень серьезные причины имел, чтобы за одно словечко такрассердиться, - рассмеялся Порфирий

- Ну, ты! следователь!.. Ну, да черт с вами со всеми! - отрезалРазумихин и вдруг, рассмеявшись сам, с повеселевшим лицом, как ни в чем небывало, подошел к Порфирию Петровичу

- Шабаш! Все дураки; к делу: вот приятель, Родион РоманычРаскольников, во-первых, наслышан и познакомиться пожелал, а во-вторых,дельце малое до тебя имеет. Ба! Заметов! Ты здесь каким образом? Да развевы знакомы? Давно ль сошлись?

"Это что еще!" - тревожно подумал Раскольников

Заметов как будто законфузился, но не очень

- Вчера у тебя же познакомились, - сказал он развязно

- Значит, от убытка бог избавил: на прошлой неделе ужасно просил меня,чтобы как-нибудь тебе, Порфирий, отрекомендоваться, а вы и без меняснюхались... Где у тебя табак?

Порфирий Петрович был по-домашнему, в халате, в весьма чистом белье ив стоптанных туфлях. Это был человек лет тридцати пяти, росту понижесреднего, полный и даже с брюшком, выбритый, без усов и без бакенбард, сплотно выстриженными волосами на большой круглой голове, как-то особенновыпукло закругленной на затылке. Пухлое, круглое и немного курносое лицоего было цвета больного, темно-желтого, но довольно бодрое и даженасмешливое. Оно было бы даже и добродушное, если бы не мешало выражениеглаз, с каким-то жидким водянистым блеском, прикрытых почти белыми,моргающими, точно подмигивая кому, ресницами. Взгляд этих глаз как-тостранно не гармонировал со всею фигурой, имевшею в себе даже что-то бабье,и придавал ей нечто гораздо более серьезное, чем с первого взгляда можнобыло от нее ожидать

Порфирий Петрович, как только услышал, что гость имеет до него"дельце", тотчас же попросил его сесть на диван, сам уселся на другом концеи уставился в гостя, в немедленном ожидании изложения дела, с тем усиленными уж слишком серьезным вниманием, которое даже тяготит и смущает с первогораза, особенно по незнакомству, и особенно если то, что вы излагаете, пособственно важным, оказываемым вам вниманием. Но Раскольников в коротких исвязных словах, ясно и точно изъяснил свое дело и собой остался доволентак, что даже успел довольно хорошо осмотреть Порфирия. Порфирий Петровичтоже ни разу не свел с него глаз во все время. Разумихин, поместившисьнапротив, за тем же столом, горячо и нетерпеливо следил за изложением дела,поминутно переводя глаза с того на другого и обратно, что уже выходилонемного из мерки

"Дурак!" - ругнул про себя Раскольников

- Вам следует подать объявление в полицию, - с самым деловым видомотвечал Порфирий, - о том-с, что, известившись о таком-то происшествии, тоесть об этом убийстве, вы просите, в свою очередь, уведомить следователя,которому поручено дело, что такие-то вещи принадлежат вам и что вы желаетеих выкупить... или там... да вам, впрочем, напишут

- То-то и дело, что я, в настоящую минуту, - как можно большепостарался законфузиться Раскольников, - не совсем при деньгах... и дажетакой мелочи не могу... я, вот видите ли, желал бы теперь только заявить,что эти вещи мои, но что когда будут деньги..

- Это все равно-с, - ответил Порфирий Петрович, холодно принимаяразъяснения о финансах, - а впрочем, можно вам и прямо, если захотите,написать ко мне, в том же смысле, что вот, известясь о том-то и объявляя отаких-то моих вещах, прошу..

- Это ведь на простой бумаге? - поспешил перебить Раскольников, опятьинтересуясь финансовой частью дела

- О, на самой простейшей-с! - и вдруг Порфирий Петрович как-то явнонасмешливо посмотрел на него, прищурившись и как бы ему подмигнув. Впрочем,это, может быть, только так показалось Раскольникову, потому чтопродолжалось одно мгновение. По крайней мере, что-то такое было

Раскольников побожился, бы, что он ему подмигнул, черт знает для чего

"Знает!" - промелькнуло в нем как молния

- Извините, что такими пустяками беспокоил, - продолжал он, несколькосбившись, - вещи мои стоят всего пять рублей, но они мне особенно дороги,как память тех, от кого достались, и, признаюсь, я, как узнал, оченьиспугался..

- То-то ты так вспорхнулся вчера, когда я Зосимову сболтнул, чтоПорфирий закладчиков опрашивает! - ввернул Разумихин, с видимым намерением

Это уже было невыносимо. Раскольников не вытерпел и злобно сверкнул нанего загоревшимися гневом черными своими глазами. Тотчас же и опомнился

- Ты, брат, кажется, надо мной подсмеиваешься? - обратился он к нему,с ловко выделанным раздражением. - Я согласен, что, может быть, уже слишкомзабочусь об этакой дряни, на твои глаза; но нельзя же считать меня за этони эгоистом, ни жадным, и, на мои глаза, эти две ничтожные вещицы могутбыть вовсе не дрянь. Я тебе уже говорил сейчас, что эти серебряные часы,которым грош цена, единственная вещь, что после отца осталась. Надо мнойсмейся, но ко мне мать приехала, - повернулся он вдруг к Порфирию, - и еслиб она узнала, - отвернулся он опять поскорей к Разумихину, стараясьособенно, чтобы задрожал голос, - что эти часы пропали, то, клянусь, онабыла бы в отчаянии! Женщины!

- Да вовсе же нет! Я вовсе не в том смысле! Я совершенно напротив! кричал огорченный Разумихин

"Хорошо ли? Натурально ли? Не преувеличил ли? - трепетал про себяРаскольников. - Зачем сказал: "женщины"?"

- А к вам матушка приехала? - осведомился для чего-то Порфирий