Школьная библиотека

молчалив, только похлестывал кнутом, и не обращал никакой поучительной речик лошадям, хотя чубарому коню, конечно, хотелось бы выслушать что-нибудьнаставительное, ибо в это время вожжи всегда как-то лениво держались вруках словоохотного возницы и кнут только для формы гулял поверх спин. Ноиз угрюмых уст слышны были на сей раз одни однообразно неприятныевосклицания: "Ну же, ну, ворона! зевай! зевай!" - и больше ничего. Даже самгнедой и Заседатель были недовольны, не услышавши ни разу ни "любезные", ни"почтенные". Чубарый чувствовал пренеприятные удары по своим полным ишироким частям. "Вишь ты, как разнесло его! - думал он сам про себя,несколько припрядывая ушами. - Небось знает, где бить! Не хлыснет прямо поспине, а так и выбирает место, где поживее: по ушам зацепит или под брюхозахлыснет"

- Направо, что ли? - с таким сухим вопросом обратился Селифан ксидевшей возле него девчонке, показывая ей кнутом на почерневшую от дождядорогу между яркозелеными, освещенными полями

- Нет, нет, я уж покажу, - отвечала девчонка

- Куда ж? - сказал Селифан, когда оEдъехали поближе

- Вот куды, - отвечала девчонка, показывая рукою

- Эх ты! - сказал Селифан. - Да это и есть направо: не знает, гдеправо, где лево!

Хотя день был очень хорош, но земля до такой степени загрязнилась, чтоколеса брички, захватывая ее, сделались скоро покрытыми ею, как войлоком,что значительно отяжелило экипаж; к тому же почва была глиниста и цепканеобыкновенно. То и другое было причиною, что они не могли выбраться изпроселков раньше полудня. Без девчонки было бы трудно сделать и это, потомучто дороги расползались во все стороны, как пойманные раки, когда ихвысыпают из мешка, и Селифану довелось бы поколесить уже не по своей вине

Скоро девчонка показала рукою на черневшее вдали строение, сказавши:

- Вон столбовая дорога!

- А строение? - спросил Селифан

- Трактир, - сказала девчонка

- Ну, теперь мы сами доедем, - сказал Селифан, - ступай себе домой

Он остановился и помог ей сойти, проговорив сквозь зубы: "Эх ты,черноногая!"

Чичиков лал ей медный грош, и она побрела восвояси, уже довольная тем,что посидела на козлах

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Подъехавши к трактиру, Чичиков велел остановиться по двум причинам. Содной стороны, чтоб дать отдохнуть лошадям, а с другой стороны, чтоб исамому несколько закусить и подкрепиться. Автор должен признаться, чтовесьма завидует аппетиту и желудку такого рода людей. Для него решительноничего не значат все господа большой руки, живущие в Петербурге и Москве,проводящие время в обдумывании, что бы такое поесть завтра и какой бы обедсочинить на послезавтра, и принимающиеся за этот обед не иначе, какотправивши прежде в рот пилюлю; глотающие устерс, морских пауков и прочихчуд, а потом отправляющиеся в Карлсбад или на Кавказ. Нет, эти господаникогда не возбуждали в нем зависти. Но господа средней руки, что на однойстанции потребуют ветчины, на другой поросенка, на третьей ломоть осетраили какую-нибудь запеканную колбасу с луком и потом как ни в чем не бывалосадятся за стол в какое хочешь время, и стерляжья уха с налимами и молокамишипит и ворчит у них меж зубами, заедаемая расстегаем или кулебякой ссомовьим пл°сом, так что вчуже пронимает аппетит, - вот эти господа, точно,пользуются завидным даянием неба! Не один господин большой руки пожертвовалбы сию же минуту половину душ крестьян и половину имений, заложенных итолько, чтобы иметь такой желудок, какой имеет господин средней руки; но тобеда, что ни за какие деньги, ниже' имения, с улучшениями и без улучшений,нельзя приобресть такого желудка, какой бывает у господина средней руки

Деревянный потемневший трактир принял Чичикова под свой узенькийгостеприимный навес на деревянных выточенных столбиках, похожих настаринные церковные подсвечники. Трактир был что-то вроде русской избы,несколько в большем размере. Резные узорочные карнизы из свежего деревавокруг окон и под крышей резко и живо пестрели темные его стены; на ставняхбыли нарисованы кувшины с цветами

Взобравшись узенькою деревянною лестницею наверх, в широкие сени, онвстретил отворявшуюся со скрипом дверь и толстую старуху в пестрых ситцах,проговорившую: "Сюда пожалуйте!" В комнате попались вс° старые приятели,попадающиеся всякому в небольших деревянных трактирах, каких немаловыстроено по дорогам, а именно заиндевелый самовар, выскобленные гладкососновые стены, трехугольный шкаф с чайниками и чашками в углу, фарфоровыевызолоченные яички пред образами, висевшие на голубых и красных ленточках,окотившаяся недавно кошка, зеркало, показывавшее вместо двух четыре глаза,а вместо лица какую-то лепешку; наконец натыканные пучками душистые травы игвоздики у образов, высохшие до такой степени, что желавший понюхать ихтолько чихал и больше ничего

- Поросенок есть? - с таким вопросом обратился Чичиков к стоявшейбабе

- Есть

- С хреном и со сметаною?

- С хреном и со сметаною

- Давай его сюда!

Старуха пошла копаться и принесла тарелку, салфетку, накрахмаленную дотого что дыбилась, как засохшая кора, потом нож с пожелтевшею костяноюколодочкою, тоненький, как перочинный, двузубую вилку и солонку, которуюникак нельзя было поставить прямо на стол

Герой наш, по обыкновению, сейчас вступил с нею в разговор ирасспросил, сама ли она держит трактир, или есть хозяин, а сколько даетдоходу трактир, и с ними ли живут сыновья, и что старший сын холостой илиженатый человек, и какую взял жену, с большим ли приданым, или нет, идоволен ли был тесть, и не сердился ли, что мало подарков получил насвадьбе, - словом, не пропустил ничего. Само собою разумеется, чтополюбопытствовал узнать, какие в окружности находятся у них помещики, иузнал, что всякие есть помещики: Плотин, Почитаев, Мыльной,Чепраков-полковник, Собакевич. "А! Собакевича знаешь?" - спросил он и тутже услышал, что старуха знает не только Собакевича, но и Манилова, и чтоМанилов будет поделикатней Собакевича: велит тотчас сварить курицу, спросити телятинки; коли есть баранья печенка, то и бараньей печенки спросит, ивсего только что попробует, а Собакевич одного чего-нибудь спросит, да ужзато вс° съест, даже и подбавки потребует за ту же цену

Когда он таким образом разговаривал, кушая поросенка, которогооставался уже последний кусок, послышался стук колес подьехавшего экипажа

Взглянувши в окно, увидел он остановившуюся перед трактиром легонькуюбричку, запряженную тройкою добрых лошадей. Из брички вылезали двоекакие-то мужчин. Один белокурый, высокого роста; другой немного пониже,чернявый. Белокурый был в темно-синей венгерке, чернявый просто в полосатомархалуке. Издали тащилась еще колясчонка, пустая, влекомая какой-тодлинношерстной четверней с изорванными хомутами и веревочной упряжью

Белокурый тотчас же отправился по лестнице наверх, между тем как черномазыйеще оставался и щупал что-то в бричке, разговаривая тут же со слугою имахая в то же время ехавшей за ними коляске. Голос его показался Чичиковукак будто несколько знакомым. Пока он его рассматривал, белокурый успел уженащупать дверь и отворить ее. Это был мужчина высокого роста, лицомхудощавый, или что называют издержанный, с рыжими усиками. По загоревшемулицу его можно было заключить, что он знал, что такое дым, если непороховой, то по крайней мере табачный. Он вежливо поклонился Чичикову, начто последний ответил тем же. В продолжение немногих минут они вероятно быразговорились и хорошо познакомились между собою, потому что уже началобыло сделано, и оба почти в одно и то же время изъявили удовольствие, чтопыль по дороге была совершенно прибита вчерашним дождем и теперь ехать ипрохладно и приятно, как вошел чернявый его товарищ, сбросив с головы настол картуз свой, молодцевато взъерошив рукой свои черные густые волосы

Это был среднего роста, очень недурно сложенный молодец с полными румянымищеками, с белыми, как снег, зубами и черными, как смоль, бакенбардами. Свежон был, как кровь с молоком; здоровье, казалось, так и прыскало с лица его

- Ба, ба, ба! - вскричал он вдруг, расставив обе руки при виде