Школьная библиотека

уже не настигнул Голокопытенка, как вдруг чья-то сильная рука ухватилаза повод его коня. Оглянулся Андрий: пред ним Тарас! Затрясся он всемтелом и вдруг стал бледен...

Так школьник, неосторожно задравши своего товарища и получивши за тоот него удар линейкою по лбу, вспыхивает, как огонь, бешеный выскакиваетиз лавки и гонится за испуганным товарищем своим, готовый разорвать егона части; и вдруг наталкивается на входящего в класс учителя: вмиг притихает бешеный порыв и упадает бессильная ярость. Подобно ему, в одинмиг пропал, как бы не бывал вовсе, гнев Андрия. И видел он перед собоюодного только страшного отца.

- Ну, что ж теперь мы будем делать? - сказал Тарас, смотря прямо емув очи.

Но ничего не знал на то сказать Андрий и стоял, утупивши в землю очи.

- Что, сынку, помогли тебе твои ляхи?

Андрий был безответен.

- Так продать? продать веру? продать своих? Стой же, слезай с коня!

Покорно, как ребенок, слез он с коня и остановился ни жив ни мертвперед Тарасом.

- Стой и не шевелись! Я тебя породил, я тебя и убью! - сказал Тарас8, отступивши шаг назад, снял с плеча ружье.

Бледен как полотно был Андрий; видно было, как тихо шевелились устаего и как он произносил чье-то имя; но это не было имя отчизны, или матери, или братьев - это было имя прекрасной полячки. Тарас выстрелил.

Как хлебный колос, подрезанный серпом, как молодой барашек, почуявшийпод сердцем смертельное железо, повис он головой и повалился на траву,не сказавши ни одного слова.

Остановился сыноубийца и глядел долго на бездыханный труп. Он был имертвый прекрасен: мужественное лицо его, недавно исполненное силы и непобедимого для жен очарованья, все еще выражало чудную красоту; черныеброви, как траурный бархат, оттеняли его побледневшие черты.

- Чем бы не козак был? - сказал Тарас, - и станом высокий, и чернобровый, и лицо как у дворянина, и рука была крепка в бою! Пропал, пропалбесславно, как подлая собака!

- Батько, что ты сделал? Это ты убил его? - сказал подъехавший в этовремя Остап.

Тарас кивнул головою.

Пристально поглядел мертвому в очи Остап. Жалко ему стало брата, ипроговорил он тут же:

- Предадим же, батько, его честно земле, чтобы не поругались над нимвраги и не растаскали бы его тела хищные птицы.

- Погребут его и без нас! - сказал Тарас, - будут у него плакальщикии утешницы!

И минуты две думал он, кинуть ли его на расхищенье волкам-сыромахамили пощадить в нем рыцарскую доблесть, которую храбрый должен уважать вком бы то ни было. Как видит, скачет к нему на коне Голокопытенко:

- Беда, атаман, окрепли ляхи, прибыла на подмогу свежая сила!..

Не успел сказать Голокопытенко, скачет Вовтузенко:

- Беда, атаман, новая валит еще сила!..

Не успел сказать Вовтузенко, Пысаренко бежит бегом, уже без коня:

- Где ты, батьку? Ищут тебя козаки. Уж убит куренной атаман Невылычкий, Задорожний убит, Черевиченко убит. Но стоят козаки, не хотят умирать, не увидев тебя в очи; хотят, чтобы взглянул ты на них перед смертным часом!

- На коня, Остап! - сказал Тарас и спешил, чтобы застать еще козаков,чтобы поглядеть еще на них и чтобы они взглянули перед смертью на своегоатамана.

Но не выехали они еще из лесу, а уж неприятельская сила окружила совсех сторон лес, и меж деревьями везде показались всадники с саблями икопьями. "Остап!.. Остап, не поддавайся!.." - кричал Тарас, а сам, схвативши саблю наголо, начал честить первых попавшихся на все боки. А наОстапа уже наскочило вдруг шестеро; но не в добрый час, видно, наскочило: с одного полетела голова, другой перевернулся, отступивши; угодилокопьем в ребро третьего; четвертый был поотважней, уклонился головой отпули, и попала в конскую грудь горячая пуля, - вздыбился бешеный конь,грянулся о землю и задавил под собою всадника. "Добре, сынку!.. Добре,Остап!.. - кричал Тарас. - Вот я следом за тобою!.." А сам все отбивалсяот наступавших. Рубится и бьется Тарас, сыплет гостинцы тому и другомуна голову, а сам глядит все вперед на Остапа и видит, что уже вновьсхватилось с Остапом мало не восьмеро разом. "Остап!.. Остап, не поддавайся!.." Но уж одолевают Остапа; уже один накинул ему на шею аркан, ужевяжут, уже берут Остапа. "Эх, Остап, Остап!.. - кричал Тарас, пробиваяськ нему, рубя в капусту встречных и поперечных. - Эх, Остап, Остап!.." Нокак тяжелым камнем хватило его самого в ту же минуту. Все закружилось иперевернулось в глазах его. На миг смешанно сверкнули пред ним головы,копья, дым, блески огня, сучья с древесными листьями, мелькнувшие ему всамые очи. И грохнулся он, как подрубленный дуб, на землю. И туман покрыл его очи

X

- Долго же я спал! - сказал Тарас, очнувшись, как после трудногохмельного сна, и стараясь распознать окружавшие его предметы. Страшнаяслабость одолевала его члены. Едва метались пред ним стены и углы незнакомой светлицы. Наконец заметил он, что пред ним сидел Товкач, и, казалось, прислушивался но всякому его дыханию.

"Да, - подумал про себя Товкач, - заснул бы ты, может быть, и навеки!" Но ничего не сказал, погрозил пальцем и дал знак молчать.

- Да скажи же мне, где я теперь? - спросил опять Тарас, напрягая ум истараясь припомнить бывшее.

- Молчи ж! - прикрикнул сурово на него товарищ. - Чего тебе еще хочется знать? Разве ты не видишь, что весь изрублен? Уж две недели как мыс тобою скачем не переводя духу и как ты в горячке и жару несешь и городишь чепуху. Вот в первый раз заснул покойно. Молчи ж, если не хочешьнанести сам себе беду.

Но Тарас все старался и силился собрать свои мысли и припомнить бывшее.

- Да ведь меня же схватили и окружили было совсем ляхи? Мне ж не былоникакой возможности выбиться из толпы?

- Молчи ж, говорят тебе, чертова детина! - закричал Товкач сердито,как нянька, выведенная из терпенья, кричит неугомонному повесе-ребенку

- Что пользы знать тебе, как выбрался? Довольно того, что выбрался. Нашлись люди, которые тебя не выдали, - ну, и будет с тебя! Нам еще немалоночей скакать вместе. Ты думаешь, что пошел за простого козака? Нет,твою голову оценили в две тысячи червонных.

- А Остап? - вскрикнул вдруг Тарас, понатужился приподняться и вдругвспомнил, как Остапа схватили и связали в глазах его и что он теперь ужев ляшских руках.

И обняло горе старую голову. Сорвал и сдернул он все перевязки рансвоих, бросил их далеко прочь, хотел громко что-то сказать - и вместотого понес чепуху; жар и бред вновь овладели им, и понеслись без толку исвязи безумные речи.

А между тем верный товарищ стоял пред ним, бранясь и рассыпая безсчету жестокие уморительные слова и упреки. Наконец схватил он его заноги и руки, спеленал, как ребенка, поправил все перевязки, увернул егов воловью кожу, увязал в лубки и, прикрепивши веревками к седлу, помчался вновь с ним в дорогу.

- Хоть неживого, да довезу тебя! Не попущу, чтобы ляхи поглумилисьнад твоей козацкою породою, на куски рвали бы твое тело да бросали его вводу. Пусть же хоть и будет орел высмыкать из твоего лоба очи, да пустьже степовой наш орел, а не ляшский, не тот, что прилетает из польскойземли. Хоть неживого, а довезу тебя до Украйны!

Там говорил верный товарищ. Скакал без отдыху дни и ночи и привезего, бесчувственного, в самую Запорожскую Сечь. Там принялся он лечитьего неутомимо травами и смачиваньями; нашел какую-то знающую жидовку,которая месяц поила его разными снадобьями, и наконец Тарасу стало лучше. Лекарства ли или своя железная сила взяла верх, только он через полтора месяца стал на ноги; раны зажили, и только одни сабельные рубцы давали знать, как глубоко когда-то был ранен старый козак. Однако же заметно стал он пасмурен и печален. Три тяжелые морщины насунулись на лобего и уже больше никогда не сходили с него. Оглянулся он теперь вокругсебя: все новое на Сечи, все перемерли старые товарищи. Ни одного изтех, которые стояли за правое дело, за веру и братство. И те, которыеотправились с кошевым в угон за татарами, и тех уже не было давно: всеположили головы, все сгибли - кто положив на самом бою честную голову,кто от безводья и бесхлебья среди крымских солончаков, кто в плену пропал, не вынесши позора; и самого прежнего кошевого уже давно не было насвете, и никого из старых товарищей; и уже давно поросла травою когда-токипевшая козацкая сила. Слышал он только, что был пир, сильный, шумныйпир: вся перебита вдребезги посуда; нигде не осталось вина ни капли,расхитили гости и слуги все дорогие кубки и сосуды, - и смутный стоитхозяин дома, думая:"Лучше б и не было того пира". Напрасно старались занять и развеселить Тараса; напрасно бородатые, седые бандуристы, проходяпо два и по три, расславляли его козацкие подвиги. Сурово и равнодушноглядел он на все, и на неподвижном лице его выступала неугасимая горесть, и, тихо понурив голову, говорил он: "Сын мой! Остап мой!"

Запорожцы собирались на морскую экспедицию. Двести челнов спущены были в Днепр, и Малая Азия видела их, с бритыми головами и длинными чубами, предававшими мечу и огню цветущие берега ее; видела чалмы своих магометанских обитателей раскиданными, подобно ее бесчисленным цветам, на