Школьная библиотека

хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее историицелого народа, особенно когда она - следствие наблюдений ума зрелого надсамим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участиеили удивление. Исповедь Руссо имеет уже недостаток, что он читал ее своимдрузьям

Итак, одно желание пользы заставило меня напечатать отрывки из журнала,доставшегося мне случайно. Хотя я переменил все собственные имена, но те, окоторых в нем говорится, вероятно себя узнают, и, может быть, они найдутоправдания поступкам, в которых до сей поры обвиняли человека, уже неимеющего отныне ничего общего с здешним миром: мы почти всегда извиняем то,что понимаем

Я поместил в этой книге только то, что относилось к пребывания Печорина наКавказе; в моих руках осталась еще толстая тетрадь, где он рассказывает всюжизнь свою. Когда-нибудь и она явится на суд света; но теперь я не смеювзять на себя эту ответственность по многим важным причинам

Может быть, некоторые читатели захотят узнать мое мнение о характереПечорина? - Мой ответ - заглавие этой книги. "Да это злая ирония!" - скажутони. - Не знаю

I

ТАМАНЬТамань - самый скверный городишко из всех приморских городов России. Я тамчуть-чуть не умер с голода, да еще в добавок меня хотели утопить. Я приехална перекладной тележке поздно ночью. Ямщик остановил усталую тройку у воротединственного каменного дома, что при въезде. Часовой, черноморский казак,услышав звон колокольчика, закричал спросонья диким голосом: "Кто идет?"Вышел урядник и десятник. Я им объяснил, что я офицер, еду в действующийотряд по казенной надобности, и стал требовать казенную квартиру. Десятникнас повел по городу. К которой избе ни подъедем - занята. Было холодно, ятри ночи не спал, измучился и начинал сердиться. "Веди меня куда-нибудь,разбойник! хоть к черту, только к месту!" - закричал я. "Есть еще однафатера, - отвечал десятник, почесывая затылок, - только вашему благородиюне понравится; там нечисто!" Не поняв точного значения последнего слова, явелел ему идти вперед и после долгого странствования по грязным переулкам,где по сторонам я видел одни только ветхие заборы, мы подъехали к небольшойхате на самом берегу моря

Полный месяц светил на камышовую крышу и белые стены моего нового жилища;на дворе, обведенном оградой из булыжника, стояла избочась другая лачужка,менее и древнее первой. Берег обрывом спускался к морю почти у самых стенее, и внизу с беспрерывным ропотом плескались темно-синие волны. Луна тихосмотрела на беспокойную, но покорную ей стихию, и я мог различить при светеее, далеко от берега, два корабля, которых черные снасти, подобно паутине,неподвижно рисовались на бледной черте небосклона. "Суда в пристани есть, подумал я, - завтра отправлюсь в Геленджик"

При мне исправлял должность денщика линейский казак. Велев ему выложитьчемодан и отпустить извозчика, я стал звать хозяина - молчат; стучу молчат... что это? Наконец из сеней выполз мальчик лет четырнадцати

"Где хозяин?" - "Нема". - "Как? совсем нету?" - "Совсим". - "А хозяйка?" "Побигла в слободку". - "Кто же мне отопрет дверь?" - сказал я, ударив внее ногою. Дверь сама отворилась; из хаты повеяло сыростью. Я засветилсерную спичку и поднес ее к носу мальчика: о0 озарила два белые глаза. Онбыл слепой, совершенно слепой от природы. Он стоял передо мною неподвижно,и я начал рассматривать черты его лица

Признаюсь, я имею сильное предубеждение против всех слепых, кривых, глухих,немых, безногих, безруких, горбатых и проч. Я замечал, что всегда естькакое-то странное отношение между наружностью человека и его душою: какбудто с потерею члена душа теряет какое-нибудь чувство

Итак, я начал рассматривать лицо слепого; но что прикажете прочитать налице, у которого нет глаз? Долго я глядел на него с небольшим сожалением,как вдруг едва приметная улыбка пробежала по тонким губам его, и, не знаюотчего, она произвела на меня самое неприятное впечатление. В голове моейродилось подозрение, что этот слепой не так слеп, как оно кажется; напрасноя старался уверить себя, что бельмы подделать невозможно, да и с какойцелью? Но что делать? я часто склонен к предубеждениям..

"Ты хозяйский сын?" - спросил я его наконец. - "Ни". - "Кто же ты?" "Сирота, убогой". - "А у хозяйки есть дети?" - "Ни; была дочь, да утикла заморе с татарином". - "С каким татарином?" - "А бис его знает! крымскийтатарин, лодочник из Керчи"

Я взошел в хату: две лавки и стол, да огромный сундук возле печи составляливсю его мебель. На стене ни одного образа - дурной знак! В разбитое стекловрывался морской ветер. Я вытащил из чемодана восковой огарок и, засветивего, стал раскладывать вещи, поставил в угол шашку и ружье, пистолетыположил на стол, разостлал бурку на лавке, казак свою на другой; черездесять минут он захрапел, но я не мог заснуть: передо мной во мраке всевертелся мальчик с белыми глазами

Так прошло около часа. Месяц светил в окно, и луч его играл по земляномуполу хаты. Вдруг на яркой полосе, пересекающей пол, промелькнула тень. Япривстал и взглянул в окно: кто-то вторично пробежал мимо его и скрылся Богзнает куда. Я не мог полагать, чтоб это существо сбежало по отвесу берега;однако иначе ему некуда было деваться. Я встал, накинул бешмет, опоясалкинжал и тихо-тихо вышел из хаты; навстречу мне слепой мальчик. Я притаилсяу забора, и он верной, но осторожной поступью прошел мимо меня. Под мышкойон нес какой-то узел, и повернув к пристани, стал спускаться по узкой икрутой тропинке. "В тот день немые возопиют и слепые прозрят", - подумал я,следуя за ним в таком расстоянии, чтоб не терять его из вида

Между тем луна начала одеваться тучами и на море поднялся туман; едвасквозь него светился фонарь на корме ближнего корабля; у берега сверкалапена валунов, ежеминутно грозящих его потопить. Я, с трудом спускаясь,пробирался по крутизне, и вот вижу: слепой приостановился, потом повернулнизом направо; он шел так близко от воды, что казалось, сейчас волна егосхватит и унесет, но видно, это была не первая его прогулка, судя поуверенности, с которой он ступал с камня на камень и избегал рытвин

Наконец он остановился, будто прислушиваясь к чему-то, присел на землю иположил возле себя узел. Я наблюдал за его движениями, спрятавшись завыдавшеюся скалою берега. Спустя несколько минут с противоположной стороныпоказалась белая фигура; она подошла к слепому и села возле него. Ветер повременам приносил мне их разговор

- Что, слепой? - сказал женский голос, - буря сильна. Янко не будет

- Янко не боится бури, отвечал тот

- Туман густеет, - возразил опять женский голос с выражением печали

- В тумане лучше пробраться мимо сторожевых судов, - был ответ

- А если он утонет?- Ну что ж? в воскресенье ты пойдешь в церковь без новой ленты

Последовало молчание; меня, однако поразило одно: слепой говорил со мноюмалороссийским наречием, а теперь изъяснялся чисто по-русски

- Видишь, я прав, - сказал опять слепой, ударив в ладоши, - Янко не боитсяни моря, ни ветров, ни тумана, ни береговых сторожей; это не вода плещет,меня не обманешь, - это его длинные весла

Женщина вскочила и стала всматриваться в даль с видом беспокойства

- Ты бредишь, слепой, - сказала она, - я ничего не вижу

Признаюсь, сколько я ни старался различить вдалеке что-нибудь наподобиелодки, но безуспешно. Так прошло минут десять; и вот показалась междугорами волн черная точка; она то увеличивалась, то уменьшалась. Медленноподнимаясь на хребты волн, быстро спускаясь с них, приближалась к берегулодка. Отважен был пловец, решившийся в такую ночь пуститься через проливна расстояние двадцати верст, и важная должна быть причина, его к томупобудившая! Думая так, я с невольном биением сердца глядел на бедную лодку;но она, как утка, ныряла и потом, быстро взмахнув веслами, будто крыльями,выскакивала из пропасти среди брызгов пены; и вот, я думал, она ударится сразмаха об берег и разлетится вдребезги; но она ловко повернулась боком ивскочила в маленькую бухту невредима. Из нее вышел человек среднего роста,в татарской бараньей шапке; он махнул рукою, и все трое принялисьвытаскивать что-то из лодки; груз был так велик, что я до сих пор непонимаю, как она не потонула. Взяв на плечи каждый по узлу, они пустилисьвдоль по берегу, и скоро я потерял их из вида. Надо было вернуться домой;