Школьная библиотека

прогулки". На тесной от душистых кустов тропинке, спускавшейсяиз Гаспры (Крым) к морю ранней весной 1918 года, какой-тобольшевицкий часовой, колченогий дурень с серьгой в одном ухе,хотел меня арестовать за то, что, дескать, сигнализирую сачкоманглийским судам. Летом 1929 года, когда я собирал бабочек вВосточных Пиренеях, не было кажется случая, чтобы, шагая ссачком через деревушку, я оглянулся и не увидел каменеющих помере моего прохождения поселян, точно я был Содом, а они женыЛота, Еще через десять лет, в Приморских Альпах, я однаждызаметил, как за мной извилисто-тихо, по-змеиному, зыблетсятрава, и, пойдя назад, наступил на жирного полевого жандарма,который полз на животе, уверенный, что я беззаконно ловлюпевчих птиц для продажи. Америка выказала пожалуй еще большенездорового интереса по отношению ко мне. Угрюмые фермерымолчаливым жестом указывали мне на надпись "Удитьвоспрещается"; из проносившихся по шоссе автомобилей доносилсяиздевательский рев; сонные собаки, равнодушные к зловоннейшемубродяге, настораживались и, рыча, шли на меня; малютки надрывноспрашивали -- что же это такое? у своих озадаченных мам; старыеопытные туристы хотели знать, не рыболов ли я,собирающий кузнечиков для насадки; журнал "Лайф" звонил,спрашивая, не хочу ли я быть снятым в красках, преследующимпопулярных бабочек, с популярным объяснительным текстом; иоднажды, в пустыне, где-то в Новой Мексике, среди .высоких юккв лилейном цвету и натуженных кактусов, за мною шла впродолжение двух-трех миль огромная вороная кобыла

4

Когда, отряхнув погоню, я сворачивал с рыхлой краснойдороги в парк, чтобы добраться через него до полей и леса,оживление и блеск молодого лета были как трепет сочувствия комне со стороны единодушной природы. Тут весной, высоко и слабо,между елок вился шелковисто-лазоревый аргиол; едва заметный,темный, на зеленой подкладке, хвостатик посещал цветущуючернику; мчалась через прогалины белая, с оранжевыми кончиками,аврора; теперь же, в июне, тихо порхала, где тень и трава,вдоль троп и у мостиков, черная со ржавчиной эребия,появлявшаяся с таинственным постоянством только каждый второйгод; и тут же грелась, раскрывшись, на листьях молодых осинок,красно-черная, испещренная мелом, евфидриада. Вот сложиласьполупрозрачная, в графитовых жилках, боярышница, присевшая нарасцветший от одного взгляда памяти придорожный репейник, и снего же снялись, стрельнув вверх один за другим, два самцачервонной лицены: выше и выше поднимаются они, дерясь, а затемпобедитель возвращается на свой цветок, где уже боярышницусменила резвая, рыжая, изумрудно-перламутровая с исподу, аглая

Все это были обыкновенные насекомые, но всякую минуту моглоперебить стук сердца появление чего-нибудь, давно мечтавшегося,необычайного. Помню, как однажды я заметил на веточке у калиткипарка имевшуюся у меня только в купленных экземплярах,драгоценнейшую, темно-коричневую, украшенную тонким, белымзигзагом с изнанки, тэклу. Ее наблюдали в губернии лишь раз доменя, и вообще это была прелестная редкость. Я замер. Ударитьпо ней мне было не с руки,-- она сидела у самого моего правогоплеча, и я с бесконечными предосторожностями стал перевод2ьсачок за спиной из одной руки в другую; тэкла между тем ждала схитреньким выражением крыльев: они были плотно сжаты, и нижние,снабженные усикоподобными хвостиками, терлись друг о дружкудискообразным движением--быть может производя стрепет, слишкомвысокий по тону, чтобы человек мог его уловить. Наконец, сразмаху, я свистнул по ней рампеткой. Мы все слыхали стонтеннисиста, когда, на краю победы промазав легкий мяч, он вужасной муке вытягивается на цыпочках, откинув голову иприложив ладонь ко лбу. Мы все видали лицо знаменитогогроссмейстера, вдруг подставившего ферзя местному любителю,Борису Исидоровичу Шаху. Но никто не присутствовал при том, какя вытряхивал веточку из сетки и глядел на дырку в кисее

5

Утреннюю неудачу иногда возмещала ловля в сумерки илиночью. На крайней дорожке парка лиловизна сирени, перед которойя стоял в ожидании бражников, переходила в рыхлую пепельностьпо мере медленного угасания дня, и молоком разливался туман пополям, и молодая луна цвета Ю висела в акварельном небе цветаВ. Во многих садах атак стаивал я впоследствии -- в Афинах,Антибах, Атланте, Лос-Анжелесе,-- но никогда, никогда неизнывал я от таких колдовских чувств, как тогда, перед сереющейсиренью. И вот начиналось: ровное гудение переходило от цветкак цветку, и мерцающим призраком повисал розово-оливковыйсфинкс, как колибри, перед венчиком, который он с воздуха пыталдлинным хоботком. Его красавица-гусеница, миниатюрная кобра сочковыми пятнами на передних сегментах, которые она умелазабавно раздувать, водилась в августе в сырых местах, навысоких розовых цветах царского чая (эпилобия). Так .всякоевремя дня и года отличалось другим очарованием. В угрюмые ночи,поздней осенью, под ледяным дождем, я ловил ночниц на приманку,вымазав стволы в саду душистой смесью патоки, пива и рома:среди мокрого черного мрака мой фонарь театрально освещаллипко-блестящие трещины в дубовой коре, где, по три-четыре накаждый ствол, сказочно-прекрасные катокалы впитывали пьянуюсладость коры, нервно подняв, как дневные бабочки, крупныеполураскрытые крылья и показывая невероятный, с чернойперевязью и белой оборкой, ярко-малиновый атлас задних из-подли-шаеватых передних. "Катокала адультера!" -- восторженно ораля по направлению освещенного окна и спотыкаясь бежал в домпоказывать отцу улов

6

Парк, отделявший усадьбу от полей и лесов, был дик идремуч в приречной своей части. Туда захаживали лоси, что менеесердило нашего сторожа Ивана, степенного, широкоплечего старикас окладистой бородой, чем беззаконное внедрение случайныхдачников. Были и прямые тропинки и вьющиеся, и все этопереплеталось, как в лабиринте. Еще в первые годы изгнания моямать и я могли без труда обойти весь парк, и старую и новую егочасть, по памяти, но теперь замечаю, что Мнемозина начинаетплутать и растерянно останавливается в тумане, где там и сям,как на старинных картах, виднеются дымчатые, таинственныепробелы: терра инкогнита.

В некошеных полях за парком воздух переливался бабочкамисреди чудного обилья ромашек, скабиоз, колокольчиков,-- все этоскользит у меня сейчас цветным маревом перед глазами, как тепролетающие мимо широких окон вагона-ресторана бесконечнообольстительные луга, которых никогда не обследовать пленномупассажиру. А за полями поднимался, как темная стена, лес

Часами блуждая по трущобе, я любил выискивать мелких пядениц,принадлежащих к роду "евпитеций": эти нежные ночные существа,размером с ноготок, днем плотно прикладываются к древеснойкоре, распластав бледные крыльца и приподняв крохотное брюшко

Видов их описано огромное количество, и если природаподтушевала этих бабочек под сероватые поверхности (точнообособив, впрочем, узорную ливрею каждого вида), зато ихгусенички, живущие на низких растениях, окрашены в яркие тонацветочных лепестков. Медленно кружась в солнечной млсии,осматривая со всех сторон ствол за стволом,--о, как я мечтал вте годы открыть новый вид евпитеции! Мое пестрое воображение,как бы заискивая передо мной и потворствуя ребенку (а на самомделе, где-то за сценой, в заговорщичьей тиши, тщательно готовяраспределение событий моего далекого будущего), преподносиломне призрачные выписки мелким шрифтом: "Единственный известныйэкземпляр Eupithecia petropolitanata был взят русскимшкольником (или "молодым собирателем..." или еще лучше"автором"...) в Царскосельском уезде Петербургской губернии, в1912 г... 1913 г... 1914 г...".

А затем наступило одно беспокойное июньское утро, когда япочувствовал потребность хорошенько исследовать обширнуюболотистую местность, простиравшуюся за Оредежью. Пройдяпять-шесть верст вдоль реки, я наконец перешел ее по узкомуупруго-досчатому мостику, откуда видать было избенки поближнему песчаному скату, черемуху, желтые бревна на зеленомбережку и красочные пятна одежд, скинутых деревенскимидевчонками, которые, блестя и белеясь в мелкой воде, кричали,окунались, плескались, столь же мало заботясь о прохожем, какесли бы он был моим нынешний бесплотным послом.

На противоположном низком берегу, где начиналась арктика,густое сборище мелких бабочек, состоявшее главным образом изсамцов голубянок, пьянствовало на черной грязи, жирно