Школьная библиотека

ее крупные передние зубы и разделил с ней мятный вкус ее слюны

Я, конечно, знал, что с ее стороны это только невинная игра,шалость подростка. Подражание подделке в фальшивом романе

Всякий душеврачитель, как и всякий растлитель, подтвердит вам,что пределы и правила этих детских игр расплывчаты или, вовсяком случае, слишком по-детски субтильны, чтобы их мог уловитьвзрослый партнер, а потому я ужасно боялся зайти слишком далекои заставить ее отпрянуть с испуганным отвращением, и так как мнебольше всего, и мучительнее всего, хотелось поскорее пронести еепод полой в герметическое уединение "Зачарованных Охотников",докуда было еще восемьдесять миль, благословенное наитиеразомкнуло наше объятие - за четверть секунды до того, какавтомобиль дорожной полиции затормозил около нас.

Его краснолицый и густобровый водитель уставился на меня:

"Скажите, вас не обогнал у перекрестка синий седан, той жефирмы, как ваш? Не заметили?"

"Мы не видели", сказала Ло, услужливо-поспешно перегнувшисьчерез меня и положив невинные руки ко мне на колени; "только высовсем уверены, что он был синий, потому что -"

Патрульщик (за какой нашей тенью гнался он?) наградилкрасоточку лучшей своей улыбкой и произвел полный поворот.

Мы поехали дальше.

"Экий балда!" воскликнула Ло. "Он должен был тебясцапать".

"Помилуй, почему же - меня?" "Потому что предельнаяскорость в этом дурацком штате всего пятьдесят миль в час, а мы- Нет, нет, не замедляй, ты тоже глуп как пуп. Он теперьдалеко".

"Нам еще предстоит длинный перегон", сказал я, "и мнехотелось бы быть там до темноты. Так что теперь веди себя какхорошая девочка".

"Скверная, скверная девочка", уютно проговорила Ло

"Малолетняя деликвенточка, несмотря на прямоту и симпатичность

А свет был красный. Я никогда не видала такой езды".

Мы безмолвно прокатили через безмолвный городишко.

"Вот бы мама взбесилась, если бы узнала, что мы с тобойлюбовники!"

"Господи, Лолита, как можно говорить такие вещи?"

"Но мы действительно любовники, правда?"

"Никак нет. Погода что-то опять портится. Не желаешь ли тымне рассказать про эти твои маленькие проказы в лагере".

"Ты что-то очень книжно выражаешься, милый папаша".

"А тебя легко ошарашить?"

"Нет. Говори(TM).

"Настойчиво прошу ответить".

"Давай остановимся на тихой боковой дорожке, и я теберасскажу".

"Ло, я серьезно прошу тебя не дурачиться. Ну?"

"Ну - я принимала деятельное участие в лагерной жизни".

"Ensuite?"

"Ансуит, меня учили жить групповой жизнью, счастливой иполной жизнью, и при этом развивать собственную гармоничнуюличность. Словом, быть паинькой".

"Да, я видел что-то в этом роде в вашей брошюрке".

"Мы любили петь хоровые песни у большого камина или подпаршивым звездным небом, и звучание собственного счастья вкаждой из нас сливалось с голосом группы".

"У тебя чудная память на цитаты, Ло, но я бы тебя попросилвоздержаться от бранных словечек".

"Гэрл-скаутский девиз", продолжала Лолита восторженно,"это также и мой девиз. Я наполняю жизнь достойными делами, как,например - нет, лучше без примеров. Мой до3 быть полезной. Ядруг всех животных мужского пола. Я исполняю их прихоти. Явсегда в хорошем настроении. Вот проехала еще полицейскаямашина. Я экономна и всегда грешу мыслью, словом и делом".

"Теперь надеюсь. что это все, моя остроумная детка".

"Да, все. Впрочем, погоди-ка. Вот еще что: мы пекли пирогина солнечной плите с рефлектором. Как интересно, правда?"

"Конечно, интересно".

"За это время мы вымыли разбильон тарелок. "Разбильон" это значит "много - много - много" на сюсюкающем учительскомдиалекте. Ах да, чуть не забыла главнейшее, как выражается мама

Мы делали рентгеновские снимки. Это считалось страшно забавным".

"C'est bien tout?"

"C'est. Не считая малюсенькой вещи, о которой не могурассказать без того, чтобы не покраснеть сплошь".

"Расскажешь после?"

"Да - если будем сидеть в темноте и можно будет говоритьшепотом. Ты что - спишь в комнате по-старому или в одной куче смамой?"

"У себя по-старому. Твоя мать подвергнется, может быть,очень серьезной операции, Ло".

"Остановись-ка вот там у молочного бара", сказала Ло.

Сидя на высоком табурете, с полосой солнца, пересекающейее голую коричневую руку, Лолита получила башню разнородногомороженого, политого каким-то синтетическим сиропом. Оно быловоздвигнуто и подано ей ядреным, прыщавым парнем в засаленномгалстучке бабочкой, который глазел на мою хрупкую, легко одетуюдевочку с плотоядным бесстыдством. Нетерпение добраться доБрайсланда и "Зачарованного Привала" становилось невыносимым. Ксчастью, она справилась с мороженым в два счета, как всегда.

Я спросил: "Сколько у тебя есть мелочи?"

"Ни одного гроша", ответила она, грустно поднимая брови ипоказывая мне пустую внутренность кошелька.

"Это будет исправлено, но все в свое время", напыщеннопроговорил я. "Ну что же - пошли?"

"Слушай, где у них тут уборная?"

"Я туда тебя не пущу. Это наверное грязнющая дыра. Ну,пойдем же".

Была она, в сущности, послушной девчоночкой, и я неудержался и поцеловал ее в шею, когда мы опять сели вавтомобиль.

"Не сметь этого!" сказала она, глядя на меня снепритворным удивлением. "Я не люблю, чтобы меня лизали

Противный развратник!"

Приподняв плечико, она потерлась об него шеей.

"Виноват", пробормотал я. "Я к тебе очень привязан, вот ивсе".

Мы продолжали путь под хмурым небом вверх по извилистойдороге, а потом опять вниз.

"Что же, и я к тебе вроде как бы привязана", сказалаЛолита замедленно-нежным тоном и, вроде как бы вздохнув, вродекак бы подвинулась ближе ко мне.

(О, Лолита моя, мы никогда не доедем!)

Сумерки уже начинали пропитывать прелестный маленькийБрайсланд, его архитектуру в ложноколониальном стиле, сувенирныелавки и европейские липы, когда мы поехали по егослабоосвещенным улицам в поисках "Зачарованного Привала"

Воздух, весь бисерный от ровной мороси, оставался тепл и зелен,и длинная очередь, состоявшая главным образом из детей истариков, уже образовалась перед кассой кинематографа,струящегося огнистыми самоцветами.

"Ах, этот фильм я очень хочу посмотреть! Пойдем сразупосле обеда. Пожалуйста, пойдем!"

"Что же, можно", протянул Гумберт, хотя он-то, хитрый,распаленный чорт, отлично знал, что к девяти часам вечера, когданачнется его собственное представление, она будет спать мертвымсном у него в объятиях.

"Полегче!" вскрикнула Ло, которую бросило вперед, когдапроклятый грузовик перед нами, с запульсировавшими карбункуламина заду, остановился у перекрестка.

Я подумал, что, если мы не доедем до гостиницы, - мигом,чудом, на ближайшем углу - я утрачу всякую власть над Гейзовскимрыдваном с его беспомощными "дворниками" и сумасброднымитормозами. Увы, прохожие, к которым я обращался за указаниями,либо сами не знали города, либо переспрашивали, морщась:"Зачарованных...?" - точно я был сумасшедший; а не то пускалисьв такие замысловатые объяснения, с геометрическими жестами,географическими рассуждениями и чисто местными приметами(...затем поверните на юг... не доезжая здания суда...), что яне мог не сбиться с пути в лабиринте их доброжелательноговздора. Лолита, чьи прелестные разноцветные внутренности ужепереварили съеденное лакомство, предвкушала плотный обед иначинала егозить. Для меня же, хоть я давно примирился ссуществованием некой вторичной судьбы (незадачливой секретаршиМак-Фатума, так сказать), лезущей с пустяками и мешающейграндиозным планам великодушного начальника, эти скрежещущиеостановки, это передвижение наугад по бульварам Брайсланда были,пожалуй, самым тяжким испытанием, до сих пор выпавшим на моюдолю. Впоследствии я не раз смеялся, вспоминая свою неопытность