Книга "Лолита". Страница 37
солнца и Венеции, когда на самом деле за окном были Пенсильванияи дождь
Мы узнали - nous connumes, если воспользоваться флоберовскойинтонацией - коттеджи, под громадными шатобриановскимидеревьями, каменные, кирпичные, саманные, штукатурные,расположенные на том, что путеводитель, издаваемый американскойавтомобильной ассоциацией, называл "тенистыми", "просторными","планированными" участками. Были домики избяного типа, изузловатой сосны, балки которых своим золотисто-коричневымглянцем напоминали Лолите кожу жареной курицы. Мы научилисьпрезирать простые кабинки из беленых досок, пропитанные слабымзапахом нечистот или какойлибо другой мрачно-стыдливой вонью ине могшие похвастать ничем (кроме "удобных постелей"),неулыбающаяся хозяйка которых всегда была готова к тому, что еедар ("...ну, я могу вам дать...") будет отвергнут.
Nous conumes - (эта игра чертовски забавна!) ихпретендующие на заманчивость примелькавшиеся названия - все эти"Закаты", "Перекаты", "Чудодворы", "Красноборы", "Красногоры","Просторы", "Зеленые Десятины", "Мотели-Мотыльки"... Иногдареклама прибегала к особой приманке, например: приглашаем детей,обожаем кошечек (ты приглашаешься, тебя обожают!). Ванные в этихкабинках бывали чаще всего представлены кафельными душами,снабженными бесконечным разнообразием прыщущих струй, с однойобщей, определенно не Лаодикийской склонностью: они норовили приупотреблении вдруг обдать либо зверским кипятком, либооглушительным холодом в зависимости от того, какой кран,холодный или горячий, повернул в эту минуту купальщик в соседнемпомещении, тем самым лишавший тебя необходимого элемента смеси,тщательно составленной тобою. На стенках в некоторых мотельныхванных были инструкции, наклеенные над унитазом (на заднем бакекоторого были негигиенично навалены чистые ванные полотенца),призывающие клиентов не бросать в него мусора, жестянок из-подпива, картонных сосудов из-под молока, выкидышей и прочее; виных мотелях были особые объявления под стеклом, как например:"Местные Развлечения: Верховая Езда. На главной улице можночасто видеть верховых, возвращающихся с романтической прогулкипри лунном свете..."; "...и будящих тебя в три часа утра",глумливо замечала неромантическая Лолита.
Nous connumes разнородных мотельщиков - исправившегосяпреступника или неудачника-дельца, среди директоров, а средидиректрис - полублагородную даму или бывшую бандершу. И порою, вчудовищно жаркой и влажной ночи, кричали поезда, сдушераздирательной и зловещей протяжностью, сливая мощь и надрывв одном отчаянном вопле.
Мы избегали так называемых "ночлегов для туристов"(приходившихся сродни похоронным салонам), т.е. сдаваемых вчастных домах, и в сугубо мещанском вкусе, без отдельной ванной,с претенциозными туалетными столиками в угнетающе бело-розовыхспаленках, украшенных снимками хозяйских детей во всех стадияхразвития. Изредка я уступал уговорам Лолиты, любившей "шик" ибрал номер в "настоящей" гостинице. Она выбирала в путеводителе(пока я ласкал ее в темном автомобиле, запаркованном средитишины таинственной, томно-сумеречной, боковой дороги)какой-нибудь восторженно рекомендованный приозерный"отель-замок", обещавший множество чудес - несколько, пожалуй,преувеличенных светом электрического фонарика, которым онаездила по странице - как-то: конгениалькое общество, еда в любоевремя, ночные пикники - и многое другое, что у меня в умевызывало только мерзкие представления о зловонных гимназистах вмайках и о чьей-то красной от костра щеке, льнувшей к ее щеке,пока бедный профессор Гумберт, обнимая только собственныекостистые колени, прохлаждал геморрой на сыром газоне. Ее такжесоблазняли те в колониальном стиле "инны", которые, кроме"элегантной атмосферы" и цельных окон, обещали "неограниченноеколичество упоительнейшей снеди". Заветные воспоминания онарядном отцовском отеле иногда побуждали меня искатьчего-нибудь подобного в диковинной стране, по которой мыпутешествовали. Действительность меня скоро расхолодила; ноЛолиточка все продолжала нестись по следу пряных пищевых реклам,меж тем как я извлекал не одно только финансовое удовлетворениеиз таких придорожных вывесок, как: "Гостиница "Лесная Греза"!Дети моложе четырнадцати лет даром!" С другой же стороны, менябросает в дрожь при одном воспоминании о том будто бы "высшегоранга" курорте в среднезападном штате, где гостиница объявляла,что допускает "налеты на холодильник" для подкрепления посрединочи, и где расистского пошиба дирекция, озадаченная моимакцентом, хотела непременно знать девичье имя и покойной моейжены и покойной моей матери. Там у меня взяли за два дня двестидвадцать четыре доллара! А помнишь ли, помнишь, Миранда (какговорится в известной элегии) тот другой "ультрашикарный" вертепс бесплатным утренним кофе и проточной ледяной водой для питья,где не принимали детей моложе шестнадцати лет (никаких Лолит,разумеется)?
Немедленно по прибытии в один из более простеньких мотелей(обычных наших стоянок), она запускала жужжащий пропеллерэлектрического вентилятора или заставляла меня вложить четвертакв комнатную радиолу, или же принималась читать проспекты - иподвывающим тоном спрашивать, почему ей нельзя поехать верхом пообъявленной в них горной дорожке или поплавать в местномбассейне с теплой минеральной водой. Чаще же всего, слоняясь,скучая по усвоенной ею манере, Лолита разваливалась, невыносиможеланная, в пурпурном пружинистом кресле или в саду на зеленомшезлонге, или палубной штуке из полосатой парусины, с такой хеподставкой для ног и балдахином, или в качалке, или на любойсадовой мебели под большим зонтом на террасе, и у меня уходиличасы на улещивания, угрозы и обещания, покамест я мог уговоритьее мне предоставить на несколько секунд свои пропитанные солнцеммолодые прелести в надежном укрытии пятидолларового номера передтем, как дать ей предпринять все то, что предпочитала она моемужалкому блаженству.
Сочетая в себе прямодушие и лукавость, грацию ивульгарность, серую хмурь и розовую прыть, Лолита, когда хотела,могла быть необыкновенно изводящей девчонкой. Я, признаться, несовсем был готов к ее припадкам безалаберной хандры или тогонарочитого нытья, когда, вся расслабленная, расхристанная, смутными глазами, она предавалась бессмысленному и беспредметномукривлянию, видя в этом какое-то самоутверждение в мальчишеском,цинично-озорном духе. Ее внутренний облик мне представлялся допротивного шаблонным: сладкая, знойная какофония джаза,фольклорные кадрили, мороженое под шоколадно-тянучковым соусом,кинокомедии с песенками, киножурнальчики и так далее - воточевидные пункты в ее списке любимых вещей. Один Бог знает,сколько пятаков скормил я роскошно освещенным изнутримузыкальным автоматам в каждом посещаемом нами ресторанчике! Уменя в ушах все еще звучат гнусавые голоса всех этих невидимыхисполнителей посвященных ей серенад, всех этих Самми, и Джо, иЭдди, и Тони, и Пэгги, и Гай, и Рекс, с их модными романсиками,столь же на слух неразличимыми, как неразличимы были на мой вкусразноименные сорта поглощаемых ею сладостей. С какой-то райскойпростодушностью она верила всем объявлениям и советам,появлявшимся в читаемых ею "Мире Экрана" и "Мираже Кинолюбви":"Наш СУПР сушит прыщики" или "Вы, девушки, которые незаправляете концов рубашки в штаны, подумайте дважды, так какДжиль говорит, что та мода кончена!" Если вывеска придорожнойлавки гласила: "Купите у нас подарки!" - мы просто должны былитам побывать, должны были там накупить всяких дурацких индейскихизделий, кукол, медных безделушек, кактусовых леденцов. Фраза"Сувениры и Новинки" прямо околдовывала ее своим хореическимритмом. Если какой-нибудь кафетерий объявлял "Ледяные Напитки",она механически реагировала на приглашение, даром что всенапитки везде были ледяные. Это к ней обращались рекламы, этоона была идеальным потребителем, субъектом и объектом каждогоподлого плаката. Она пыталась - безуспешно - обедать только там,где святой дух некоего Дункана Гайнса, автора гастрономическогогида, сошел на фасонисто разрисованные бумажные салфеточки и насалаты, увенчанные творогом.
В те дни ни я, ни она еще не додумались до системы денежныхвзяток, которым немного позже суждено было так пагубноотразиться на моих нервах и на ее нравственкости. Я полагался надругие приемы для того, чтобы держать мою малолетнюю наложницу впокорном состоянии и сносном настроении. За несколько лет дотого она провела дождливое лето под тусклым оком мисс Фален, вВермонте, в полуразрушенном деревенском доме, некогдапринадлежавшем корявому, как дуб, Джонатану Гейзу,родоначальнику семьи. Дом все еще стоял среди густо поросшегоканадским златотысячником поля, на опушке дремучего леса, вконце вечно размытой дороги, в двадцати милях от ближайшегосельца. Лолиточка хорошо запомнила это облезлое строение,одиночество, старое пастбище, превратившееся в болото,постоянный ветер, все это разбухшее от сырости захолустье; и
