Школьная библиотека

"Принято большое решение. Но сперва угости-ка меня кока-колой,папочка".

Сидя у бара, она внимательно следила за тем, как вялая,бледная девушка-сифонщица накладывала лед в высокий бокал,напускала коричневую жидкость, прибавляла вишневого сиропу - имое сердце разрывалось от любви и тоски. Эта детская кисть! Мояпрелестная девочка... У вас прелестная девочка, мистер Гумберт

Мы с Биянкой всегда восхищаемся ею, когда она проходит мимо

Мистер Пим (проходящий мимо в известной трагикомедии) смотрел,как Пиппа (проходящая мимо у Браунинга) всасывает своюнестерпимую смесь.

J'ai toujours admire 1'ceuvre ormonde du sublimeDublinois. И тем временем дождь превратился в бурный исладостный ливень.

"Вот что", сказала она, тихо подвигаясь на своемвелосипеде подле меня, одной ногой скребя по темно-блестящейпанели. "Вот что я решила. Хочу переменить школу. Я ненавижу ее

Я ненавижу эту пьесу. Честное слово! Уехать и никогда невернуться. Найдем другую школу. Мы уедем завтра же. Мы опятьпроделаем длинную поездку. Только на этот раз мы поедем, куда яхочу, хорошо?"

Я кивнул. Моя Лолита.

"Маршрут выбираю я? C'est entendu?", спрашивала она,повиливая рядом со мной. Пользовалась французским языком только,когда бывала очень послушной девчоночкой.

"Ладно. Entendu. А сейчас гоп-гоп-гоп, Ленора, а топромокнешь" (буря рыданий распирала мне грудь).

Она оскалила зубы и с обольстительной ухваткой школьницынаклонилась вперед, и умчалась. Птица моя!

Холеная рука мисс Лестер держала дверь крыльцаприотворенной для переваливавшейся старой собаки qui prenait sontemps.

Лолита ждала меня у призрачной березы.

"Я промокла насквозь", заявила она громким голосом. "А ты доволен? К чорту пьесу! Понимаешь?"

Где-то наверху лапа невидимой ведьмы с грохотом закрылаокно

Мы вошли к себе в дом; передняя сияла приветственнымиогнями; Лолита стащила свитер, тряхнула бисером усыпаннымиволосами и, приподняв колено, протянула ко мне оголенные руки.

"Понеси меня наверх, пожалуйста. Я что-то в романтическомнастроении".

Физиологам, кстати, может быть небезынтересно узнать, что уменя есть способность - весьма, думается мне, необыкновенная лить потоки слез во все продолжение другой бури

15

Тормоза подтянули, трубы вычистили, клапаны отшлифовали, икое-какие другие починки и поправки оплатил не ахти как многосмыслящий в механике господин Гумберт, после чего автомобильпокойной госпожи Гумберт оказался в достаточно приличном виде,чтобы предпринять новое путешествие.

Мы обещали Бердслейской гимназии, доброй, старой Бердслейскойгимназии, что вернемся, как только кончится мой холливудскийангажемент (изобретательный Гумберт намекнул, что его приглашаютконсультантом на съемку фильма, изображавшего "экзистенциализм"- который в 1949 году считался еще ходким товаром.) На самом жеделе я замышлял тихонько переплюхнуться через границу в Мексику- я осмелел с прошлого года - и там. решить, что мне делатьдальше с моей маленькой наложницей, рост которой теперь равнялсяшестидесяти дюймам, а вес - девяносту английских фунтов. Мывыкопали наши туристические книжки и дорожные карты. С огромнымсмаком она начертила маршрут. Спрашивалось, не всле4ствие ли техсценических ирреальных занятий она переросла свое детскоенапускное пресыщение и теперь с обстоятельным вниманиемстремилась исследовать роскошную действительность? Я испытывалстранную легкость, свойственную сновидениям, в то бледное, нотеплое воскресное утро, когда мы покинули казавшийся озадаченнымкров профессора Хима и покатили по главной улице города,направляясь к четырехленточному шоссе. Летнее, белое в чернуюполоску платье моей возлюбленной, ухарская голубая шапочка,белые носки и коричневые мокасины не совсем гармонировали сбольшим, красивым камнем - граненым аквамарином - на серебрянойцепочке, украшавшим ее шею: подарок ей от меня - и от весеннеголивня. Когда мы поравнялись с "Новой Гостиницей", она вдругусмехнулась. "В чем дело?" спросил я. "Дам тебе грош, коль несоврешь", - и она немедленно протянула ко мне ладошку, но в этотмиг мне пришлось довольно резко -атормозить перед краснымсветофором. Только мы застопорили, подъехала слева и плавноостановилась другая машина, и худая чрезвычайно спортивного видамолодая женщина (где я видел ее?) с ярким цветом лица иблестящими медно-красными кудрями до плеч приветствовала Лолитузвонким восклицанием, а затем, обратившись ко мне, необыкновенножарко, "жанна-дарково" (ага, вспомнил!), крикнула: "Как вам несовестно отрывать Долли от спектакля, вы бы послушали; как авторрасхваливал ее на репетиции -" "Зеленый свет, болван",проговорила Лолита вполголоса, и одновременно, красочножестикулируя на прощанье многобраслетной рукой, Жанна д'Арк (мывидели ее в этой роли на представлении в городском театре)энергично перегнала нас и одним махом повернула наУниверситетский Проспект.

"Кто именно - Вермонт или Румпельмейер?"

"Нет, это Эдуза Гольд - наша режиссерша".

"Я говорю не о ней. Кто именно сварганил пьесу о твоихЗачарованных Охотниках?"

"А, вот ты о чем. Кто именно? Да какая-то старуха, Клэрчто-то такое, кажется. Их была целая куча там".

"И она, значит, похвалила тебя?"

"Не только похвалила - даже лобызнула в лобик - в мой чистыйлобик", и цыпка моя испустила тот новый маленький взвизг смеха,которым - может быть, в связи с другими театральными навыками она с недавних пор любила щеголять.

"Ты пресмешное создание, Лолита", сказал я (передаю мою речьприблизительно). "Само собой разумеется, что меня страшно радуеттвой отказ от дурацкого спектакля. Но только странно, что ты егобросила всего за неделю до его естественного разрешения. Ах,Лолита, смотри, не сдавайся так легко! Помнится мне, тыотказалась от Рамздэля ради летнего лагеря, а от лагеря радиувеселительной поездки, - и я мог бы привести еще несколькорезких перемен в твоем настроении. Ты у меня смотри. Есть вещи,от которых никогда не следует отказываться. Будь упорнее. Будьнемножко нежнее со мной, Лолита. Кроме того, ты слишком многоешь. Объем твоей ляжки не должен, знаешь, превосходитьсемнадцати с половиной дюймов. Чуточку набавишь, - и все конченомежду нами (я, конечно, шутил). Мы теперь пускаемся в длинное,счастливое путешествие. Я помню -"

16

Я помню, что ребенком, в Европе, я грезил над картойСеверной Америки, на которой "палач", т. е. средняя часть"Аппалачских гор", крупным шрифтом растянулся от Алабамы доМэна, так что вся обхватываемая область (включая Пенсильванию иНью-Йорк) являлась моему воображению как исполинская Швейцарияили даже Тибет, сплошьгоры, чередование дивных алмазных пиков,огромные хвойные деревья, le montagnard emigre в великолепнойсвоей медвежьей дохе, и Felis tigris Goldsmithi, и краснокожиеиндейцы под катальпами. Как ужасно, что все это свелось кмизерному пригородному палисаднику и дымящейся железной корзинедля сжигания мусора... Прощай, Аппллачие! Покинув его, мыпересекли Огайо, три штата, начинающихся на "И", и Небраску ах, это первое дуновение Запада! Мы уехали не спеша, так как унас была целая неделя, чтобы достичь Уэйс, городок в СкалистыхГорах, где ей страстно хотелось посмотреть на Обрядовые Пляскииндейцев в день ежегодного открытия Магической Пещеры, и почтитри недели, чтобы добраться до Эльфинстона, жемчужины одного иззападных штатов, где ей мечталось взобраться на Красный Утес, скоторого одна немолодая звезда экрана не так давно бросилась иубилась на смерть после пьяного скандала со своим сутенером.

Снова нас приветствовали осмотрительные мотели такимиобращениями, прибитыми в простенках, как например:

"Мы хотим, чтобы вы себя чувствовали у нас как дома. Передвашим прибытием был сделан полный (подчеркнуто) инвентарь. Номервашего автомобиля у нас записан. Пользуйтесь горячей водой вмеру. Мы сохраняем за собой право выселить без предуведомлениявсякое нежелательное лицо. Не кладите никакого (подчеркнуто)ненужного материала в унитаз. Благодарствуйте. Приезжайте опять

Дирекция. Постскриптум: Мы считаем наших клиентов Лучшими Людьми