Книга "Лолита". Страница 62
двигалась как прекрасный итальянский ангел - среди трехотвратительных калек фламандской школы. Один из них, ее партнер,меняясь с ней сторонами, шутовским жестом хлопнул ее по задуракетой. У него была удивительно круглая голова; его коричневыештаны совершенно не подходили для тенниса. Произошло краткоезамешательство - он увидел меня на лестнице и, отбросив ракету мою ракету! - стал карабкаться по крутому газону, отделявшемутеннис от бульвара. Он тряс кистями рук и локтями,нарочито-комически изображая птицу с недоразвитыми крыльями, идолез так, на кривых ногах, до улицы, где его ждал дымчато-серыйавтомобиль. В Следующую минуту и он и серая дымка исчезли. Когдая сошел к корту, оставшаяся тройка уже собирала и рассматриваламячи, сортируя их: я утром купил полдюжины новых; на чужих былидомодельные отметины кровавого цвета.
"Скажите, мистер Мид, кто был этот господин?"
Сперва Билль, потом Фэй с очень серьезным видомотрицательно покачали головой.
"Представьте себе", объяснила Фэй, "какой-то нелепый нахалприсоединился к нам, чтобы составить вторую пару. Неправда ли,Долли?"
Она уже была для них Долли. Рукоятка моей ракеты все ещебыла омерзительно теплая на ощупь. Перед тем как подняться вотель, я увел ее в узкую аллейку, наполовину заросшую душистымкустарником в сизых цветах, и уже собрался дать волю назревшимрыданиям, - собрался умолять ее, зачарованную, равнодушную,чтобы она рассеяла как-нибудь, хотя бы ложью, тяжкий ужасобволакивающий меня - как вдруг мы очутились прямо позадистранно корчившейся пары, - вроде того как сталкивается чета счетой в идиллической обстановке старых комедий. Билль и Фэйсовершенно изнемогали от смеха - мы видимо пришли посредикакой-то их приватной шуточки. Это не имело больше значения.
Таким тоном, как будто это не имело большого значения, какбудто жизнь автоматически продолжала катиться по кругувсегдашних забав, Лолита сказала, что пойдет переодеться длякупанья, - хотела поваландаться до вечера у бассейна: ведь деньбыл дивный, Лолита!
21
"Ло! Лола! Лолита!" - слышу себя восклицающим с порога всолнечную даль, причем акустика времени, сводчатого времени,придает моему зову и его предательской хриплости так многотревоги, страсти и муки, что право же, будь Лолита мертва,рывком раскрылся бы ее застегнутый на молнию нейлоновый саван
Я, наконец, настиг ее посредине гладкой муравчатой террасы, она убежала, пока я еще переодевался. Ах, Лолита! Там она игралас собакой - с собакой, а не со мной. Пес (какой-то полутерьер)ронял и снова защелкивал в зубах - да еще как-то пригонял кчелюсти - мокрый красный гуттаперчевый мячик; передними лапамибрал быстрые аккорды на упругом газоне; и куда-то ускакивал. Мнетолько хотелось узнать где она, я вce равно не мог купатьсяиз-за ужасного состояния моего сердца, но кому какое было дело,и вот она играла с собакой, а я стоял тут же, в халате, и уже незвал ee; но вдруг чтo-то в узоре ее движений поразило меня..
она кидалась туда-сюда в своих ацтеково-красных плавках ибюстгальтерчике, и было что-то восторженное, чуть ли не безумноев ее резвлении, далеко превосходившее простое веселие. Дажесобака казалась означенной ее преувеличенным ликованием. Япоглядел кругом и тихо положил руку на грудь. Бирюзовый бассейнза террасой уже бы не там, а у меня в грудной клетке, и моиорганы плавали в нем, как плавают человеческие испражнения вголубой морской воде вдоль набережной в Ницце. Один изкупальщиков отошел от бассейна и, наполовину скрытый павлиньейтенью листвы, замер, держась за концы полотенца, накинутого нанего, и янтарным взглядом следя за Лолитой. Так он стоял,закамуфлированный светотенью, искаженный ягуаровыми бликами изамаскированный собственной наготой; влажные черные волосы вернее, остатки волос - прилипли к его круглому черепу, усикинад красной губой казались мокрой кляксой, шерсть на грудиширилась двукрылым трофеем, пульсировал пуп, яркие брызгистекали по косматым ляжкам, тесные, мокрые черные купальныетрусики чуть не лопались от здоровой силы там, где выпуклымочерком обозначалась чудовищная мошна, круто подтянутая кверху итолстым щитом находившая на запрокинутую снасть сатира. И пока яглядел на его круглое, орехово-коричневое лицо, меня осенило,что ведь узнал-то я его по отражению в нем образа моей дочери, это была та же гримаса блаженства, но только превратившаяся внечто уродливое в переводе на мужеский лад. А кроме того, мнебыло ясно, что девочка, моя девочка, зная, что он смотрит нанее, наслаждается его похотливым взглядом и напоказ для негоскачет и веселится, - мерзкая, обожаемая потаскушка! Кинувшисьза мячом и не поймав его, она Повалилась на спину, бешеноработая в воздухе неприличными, молодыми ногами; со своего местая почуял мускус 'ее возбуждения; и туг, окаменев от священногоотвращения, я увидел, как мужчина прикрыл глаза, обнажил ровные,противно-маленькие зубы и прислонился к дереву, в листвекоторого целая стая пятнистых приапов исходила дрожью. Тотчаспосле этого произошла необыкновенная метаморфоза. Он уже был несатир, а мой чрезвычайно добродушный и глупый швейцарский дядя тот Густав Трапп, не раз упомянутый мной, который, бывало,пытался нейтрализовать запой (хлестал пиво, смешанное с молоком,свинюга) тем, что заправским штангистом поднимал тяжести,шатаясь и крякая, на берегу озера, в старомодном купальномкостюме, лихо спущенном с одного плеча. Теперешний Трапп заметилменя издали и, растирая затылок натянутым между рукамиполотенцем, с притворной беспечностью удалился по направлению кбассейну. И, как если бы погасло озарявшее ее игру солнце,Лолита притихла и медленно встала с земли, игнорируя мячик,который терьер удобно положил перед ней. Кто может сказать,какие глубокие обиды мы наносим собаке тем, что прекращаемвозню! Я начал говорить что-то, но вдруг сел на траву ссовершенно невероятной болью в груди, и меня вырвало потокомкаких-то бурых и зеленых веществ, которых, насколько мнепомнилось, я не ел.
Я увидел глаза Лолиты: их взгляд мне показался скореерасчетливым, чем испуганным. Я услышал, как она сказала добройдаме, подошедшей к нам, что с ее папой приключился "какой-топрипадок". Затем я долгое время лежал на шезлонге и опорожнялрюмочку за рюмочкой. Уже на другое утро я почувствовал себядостаточно окрепшим, чтобы продолжать путешествие (чему доктора,лечившие меня впоследствии, не могли поверить)
22
Двухкомнатный коттедж, вперед задержанный нами, под знакомСеребряной Шпоры, в Эльфинстоне (не дай Бог никому услышать ихстон), оказался принадлежащим к лакированной, смугло-сосновой,избяной породе, которая так нравилась Лолите в дни нашей первойбеззаботной поездки. Ах, все теперь изменилось... Я говорю не оТраппе или Траппах... В конце концов... ну, сами понимаете... Вконце концов, господа, становилось достаточно ясно, что все этиидентичные детективы в призматически-меняющихся автомобилях былипорождением моей мании преследования, повторными видениями,основанными на совпадениях и случайном сходстве. Soyonslogiques, кукарекала и петушилась галльская часть моегорассудка, прогоняя всякую мысль, что какой-нибудь очарованныйЛолитой коммивояжер или гангстер из кинокомедии и егоприспешники травят меня, надувают меня и разными другимиуморительными способами пользуются моим странным положениемперед законом. Помнится, я что-то напевал, заглушая панику. Мнедаже удалось выработать теорию, объясняющую подложный вызов из"Бурдолея"... Но если я мог не думать о Траппе, как я не думал онедавних своих конвульсиях на газоне в Чампионе, я никак не могполадить с другой мукой: знать, что Лолита так близка и вместе стем так горестно недостижима, и так любить ее, так любить какраз накануне новой эры, когда по моим волховским исчислениям онабы должна была перестать быть нимфеткой, перестать терзатьменя...
В Эльфинстоне судьба подготовила мне добавочную, гнусную исовершенно лишнюю заботу. Моя девочка была какая-то скучная инеразговорчивая в течение последнего перегона - двести миль погорам, неоскверненным ни дымчато-серыми ищейками, низигзагообразно снующими гаерами. Она едва взглянула назнаменитую, странного вида, великолепно алеющую скалу, ту самую,которая выступом нависала над горами и послужила трамплином дляпрыжка в нирвану темпераментной актрисе. Город был недавноотстроен, или перестроен, посреди плоской долины на высоте семитысяч футов над уровнем моря; мне хотелось, чтобы он скоронадоел Лолите; тогда мы покатили бы в Южную Калифорнию,направляясь к мексиканской границе, к баснословным заливам, к
