Книга "Лолита". Страница 80
Не исключен даже старомодный поединок, на саблях или пистолетах,в Бразилии или другом удобном месте. Моя память и моекрасноречие не на высоте нынче, но, право же, мой дорогойгосподин Гумберт, вы были далеко не идеальным отчимом, и яотнюдь не заставлял вашу маленькую протеже присоединиться комне. Это она заставила меня перевезти ее в более веселоеприбежище. Сей дом не столь хорошо оборудован, как ранчо,которое мы делили с дорогими друзьями; все же он просторен,прохладен и летом и зимовал - словом, комфортабелен, а потому ввиду того, что я собираюсь навсегда уехать на покой в Англиюили Флоренцию, - я предлагаю вам поселиться туг. Дом - ваш,бесплатно. При условии, что вы перестанете направлять на меняэтот (он отвратительно выругался) пистолет. Между прочим, - незнаю, любите ли вы диковинки, но если любите, могу вампредложить, тоже бесплатно, в качестве домашнего зверька,довольно волнующего маленького монстра, девицу с тремя грудками,одна из которых - прелесть, и вообще - это редкое иочаровательное чудо природы. А теперь - soyons raisonnables. Выменя только гнусно раните и потом будете гнить в тюрьме, меж темкак я буду поправляться в тропической обстановке. Обещаю вам,Брюстер, что вы заживете здесь счастливо, пользуясь великолепнымпогребом и всем доходом с моей следующей пьесы, - у меня сейчасмаловато в банке, но ничего, буду жить долгами, как жил егоотец, по словам поэта. Тут есть еще одно преимущество, а именно- чрезвычайно надежная и подкупная уборщица, миссис Вибрисса интересное имя, - которая приходит из деревни два раза в неделю- увы, не сегодня, - у нее есть внуки и внучки, и я кое-чтотакое знаю о главе местной полиции, что могу им распоряжатьсякак рабом. Я драматург. Меня прозвали американским Метерлинком
Отвечаю на это: Метерлинк - шметтерлинг. Довольно. Все это оченьунизительно, и я не уверен, что поступаю правильно. Избегайтеупотреблять геркуланиту с ромом. А теперь будьте благоразумным иуберите пистолет. Я как-то познакомился с вашей незабвеннойсупругой. Весь мой гардероб в вашем распоряжении. Ах, ещекое-что. Это вам понравится. У меня есть наверху исключительноценная коллекция эротики. Назову хотя бы роскошный фолиант"Остров Багратиона" известной путешественницы и психоаналисткиМелании Вейсс - поразительная женщина, поразительный труд уберите пистолет - со снимками свыше восьмисот мужских органов,которые она осмотрела и измерила в 1932-ом году на острове вБардинском Море, и весьма поучительными диаграммами,вычерченными с большой любовью под благосклонными небесами уберите пистолет, - а кроме того, я могу вам устроитьприсутствие при казнях, не всякий знает, что электрический стулпокрашен в желтый -"
Я выстрелил. На этот раз пуля попала во что-то твердое, аименно в спинку черной качалки, стоявшей в углу (и несколькопохожей на скиллеровскую), причем она тотчас пришла в действие,закачавшись так шибко и бодро, что человек, который вошел бы вкомнату, был бы изумлен двойным чудом: движением одинокойкачалки, ходуном ходящей в углу, и зияющей пустотой кресла, вкотором только что находилась моя фиолетовая мишень. Перебираяпальцами поднятых рук, молниеносно крутя крупом, он мелькнул всоседнее зальце, и в следующее мгновение мы с двух сторон тянулидруг у друга, тяжело дыша, дверь, ключ от которой я проглядел. Яопять победил, и с еще большей прытью Кларий Новус сел за рояльи взял несколько уродливо-сильных, в сущности истерических,громовых аккордов: его брыла вздрагивали, его растопыренные рукинапряженно ухали, а ноздри испускали тот судорожный храп,которого не было на звуковой дорожке нашей кинодраки. Продолжаямучительно напевать в нос, он сделал тщетную попытку открытьногой морского вида сундучок, подле рояля. Следующая моя пуляугодила ему в бок, и он стал подыматься с табурета все выше ивыше, как в сумасшедшем доме старик Нижинский, как "ВерныйГейзер" в Вайоминге, как какой-то давний кошмар мой, нафеноменальную высоту, или так казалось, и, разрывая воздух, ещесотрясаясь от темной сочной музыки, откинув голову, с воем, онодну руку прижал ко лбу, а другой схватился за подмышку, какбудто его ужалил шершень; после чего спустился опять на землю иопять, приняв образ толстого мужчины в халате, улепетнул в холл.
Вижу, как я последовал за ним через холл, где с какимтодвойным, тройным, кенгуровым прыжком, оставаясь стойком напрямых ногах при каждом скачке, сперва за ним следом, потоммежду ним и парадной дверью, я исполнил напряженно-упругийтанец, чтобы помешать ему выйти, ибо дверь, как во сне, быланеплотно затворена.
Опять преобразившись, став теперь величественным инесколько мрачным, он начал подниматься по широкой лестнице - и,переменив позицию, но не подступая близко, я произвел один задругим три-четыре выстрела, нанося ему каждым рану, и всякийраз, что я это с ним делал, делал эти ужасные вещи, его лицонелепо дергалось, словно он клоунской ужимкой преувеличивалболь; он замедлял шаг, он закатывал полузакрытые глаза, ониспускал женское "ах" и отзывался вздрагиванием на каждоепопадание, как если бы я щекотал его, и, пока мои неуклюжие,слепые пули проникали в него, культурный Ку говорил вполголоса,с нарочито британским произношением, - все время ужаснодергаясь, дрожа, ухмыляясь, но вместе с тем как бы сотвлеченным, и даже любезным, видом: "Ах, это очень больно, сэр,не надо больше... Ах, это просто невыносимо больно, мой дорогойсэр. Прошу вас, воздержитесь. Ах, до чего больно... Боже мой!Ух! Отвратительно... Знаете, вы не должны были бы - ". Его голосзамер, когда он долез до площадки, но он продолжал идтинеобыкновенно уверенным шагом, несмотря на количество свинца,всаженное в его пухлое тело, и я вдруг понял, с чувствомбезнадежной растерянности, что не только мне не удалосьприкончить его, но что я заряжал беднягу новой энергией, точноэти пули были капсюлями, в которых играл эликсир молодости.
Я снова зарядил пустой кольт - черными и обагреннымируками, - тронул что-то, умащенное его густой кровью. Затем япоспешил присоединиться к нему на верхнем этаже.
Он шагал по галерее, окровавленный и важный, выискиваяоткрытое окно, качал головой и все еще старался уговорить меняне совершать убийства. Я попытался попасть ему в висок. Онотступил в свою спальню с пурпурным месивом вместо уха.
"Вон, вон отсюда", проговорил он, кашляя и плюя; и сбредовым изумлением я увидел, как этот забрызганный кровью, новсе еще подвижный человек влезает в постель и заворачивается вхаос простынь и одеял. Я выстрелил в него почти в упор, и тогдаон откинулся назад, и большой розовый пузырь, чем-тонапоминавший детство, образовался на его губах, дорос довеличины игрушечного воздушного шара и лопнул.
Возможно, что в течение двух-трех' секунд я потерял связьс действительностью, но это отнюдь не походило на то потемнениерассудка, на которое норовят сослаться обыкновенные преступники;напротив, хочу подчеркнуть, что я ответствен за каждую пролитуюкаплю его пузырчатой крови; произошел, однако, некий временнойсдвиг: я сидел в супружеской спальне, где в постели лежалабольная Шарлотта. Куильти умирал. Вместо пистолета (на котором ясидел) я держал в руках его туфлю. Я очнулся, устроился удобнеев кресле и взглянул на наручные часы. Стекло пропало, но онишли. Вся эта грустная история заняла больше часа. Он наконецзатих. Никакого облегчения я не испытывал; наоборот, менятяготило еще более томительное бремя, чем то, от которого янадеялся избавиться. Я не мог заставить себя путем прикосновенияубедиться в его смерти. Во всяком случае, на вид он был мертв:недоставало доброй четверти его лица, и уже спустились с потолкадве мухи, едва веря своему небывалому счастью. Руки у меня былине в лучшем виде, чем у него. Я умылся кое-как в смежной ванной
Теперь мне можно было отбыть. Когда я вышел на площадкулестницы, меня ожидал сюрприз: живое жужжание, которое я уже ипрежде слышал и принимал за звон в ушах, оказалось смесьюголосов и граммофонной музыки, исходившей из нижней гостиной.
Я нашел там группу только что, видимо, прибывших людей,которые беззаботно распивали хозяйскую водку. В креслеразвалился огромный толстяк; две черноволосых, бледных молодыхкрасотки, несомненно сестры, одна побольше, другая (почтиребенок) поменьше, скромно сидели рядышком на краю тахты
Краснощекий тип с ярко-голубыми глазами как раз принес им двастакана с чем-то из кухни-бара, где две-три женщины болтали межсобой и звякали кусочками льда. Я остановился в дверях и сказал:"Господа, я только что убил Клэра Куильти". "И отлично сделали",проговорил краснощекий тип, предлагая при этом напиток старшейиз двух красоток. "Кто-нибудь давно бы должен был егоукокошить", заметил толстяк. "Что он говорит, Тони?", спросилаувядшая блондинка из-под арки бара. "Он говорит", ответил ейкраснощекий, "что он убил Ку". "Что ж", произнес еще другойгосподин, приподнявшись с корточек в углу гостиной, где онперебирал граммофонные пластинки. "Что ж, мы все в одинпрекрасный день должны бы собраться и это сделать". "Как бы то
