Школьная библиотека

Гончарова. Что с тобою?Пушкина. Оставь меня.Гончарова. Я не могу понять тебя. Неужели ты не видишь, что все эти

неприятности из-за того, что он несчастлив? А ты с таким равнодушием

относишься к тому, что может быть причиной беды для всей семьи?Пушкина. Почему никто и никогда не спросил меня, счастлива ли я? С меня

умеют только требовать. Но кто-нибудь пожалел меня когда? Что еще от

меня надобно? Я родила ему детей и всю жизнь слышу стихи, только

стихи... Ну, и читайте стихи! Счастлив Жуковский, и Никита счастлив, и

ты счастлива.....

Пушкина. Приятно дерзкой эпиграммой... все забыла... Александрине я не верю.

Даль и горничная девушка уводят Пушкину. Пауза.Данзас. Что она мне говорит!..Жуковский. Константин Карлович, как можно обращать внимание?.. Женщина,

скорбная главой... Ведь ее заклюют теперь, заклюют...Данзас. Он не уехал бы от меня! Поверьте, я вызвал бы его. Но не велел!.. И

как вызовешь, когда завтра меня запрут.Жуковский. Что вы говорите? Умножить горе хотите? Все кончено, Константин

Карлович...

За закрытыми дверями очень глухо донесся тихий складный

хор.....

Квартальный. Снимайте его с фонаря!

В толпе смятение. Женский голос: "Убили!.."Студент. Не вы ль сперва так долго гнали...Свист. Полиция бросается к фонарю. Толпа загудела. Крик в толпе: "Беги!"Квартальный. Чего глядите! Бери его!Студент. Угас, как светоч, дивный гений!..

Слова студента тонут в гуле толпы.

Его убийца хладнокровно навел удар... Спасенья нет!.. (Скрывается.)Квартальный. Держи его!

Полиция бросается вслед за студентом. Окна квартиры

Пушкина начинают гаснуть.....

Смотрительша. Да неужто казнили его за это?Битков. Ну, ну, ну... Ну что с бабой разговаривать! Ох, дура!Смотрительша. Да что вы ругаетесь?Битков. Да как же тебя не ругать? А впрочем, может быть, ты и не дура...

Только я на него зла не питал, вот крест. Человек как человек. Одна

беда, эти стихи... А я за ним всюду, даже и на извозчиках гонял. Он на

извозчика, а я на другого - прыг! Он и не подозревает, потеха!Смотрительша. Да ведь теперь-то он помер, теперь-то вы чего же за ним?..Битков. Во избежание!.. Помер! Помереть-то он помер, а вон видишь, ночью,

буря, столпотворение, а мы по пятьдесят верст, по пятьдесят верст!.....

читал 4-ю сцену, температура в комнате заметно понизилась, многие замерли"(цит. по кн.: Чудакова М. Жизнеописание Михаила Булгакова. М., 1988, с.420).

18 мая 1935 года Булгаков читал у себя дома пьесу о Пушкине вприсутствии В. В. Вересаева, его жены М. Г. Вересаевой и актероввахтанговского театра: Л. П. Русланова, И. М. Рапопорта, Б. В. Захавы и А.О. Горюнова. С этого первого публичного чтения "Александра Пушкина" началсясамый острый период разногласий между соавторами, которые с этих поробъяснялись друг с другом в письмах и, таким образом, оставили чрезвычайнолюбопытные свидетельства совместной работы.....

Посвящается Любови Евгеньевне Белозерской

Пошел мелкий снег и вдруг повалил хлопьями.

Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение

темное небо смешалось с снежным морем. Все

исчезло.

- Ну, барин, - закричал ямщик, - беда: буран!

"Капитанская дочка"

И судимы были мертвые по написанному в книгах

сообразно с делами своими.....

подвальный) засветился слабенькими желтенькими огнями инженер и трус,буржуй и несимпатичный, Василий Иванович Лисович, а в верхнем - сильно ивесело загорелись турбинские окна.

В сумерки Алексей и Николка пошли за дровами в сарай.

- Эх, эх, а дров до черта мало. Опять сегодня вытащили, смотри.

Из Николкиного электрического фонарика ударил голубой конус, а в немвидно, что обшивка со стены явно содрана и снаружи наскоро прибита.

- Вот бы подстрелить чертей! Ей-богу. Знаешь что: сядем на эту ночь вкараул? Я знаю - это сапожники из одиннадцатого номера.....

поклонника, гвардии поручика Леонида Юрьевича Шервинского, другапродавщицы в конфетной знаменитой "Маркизе", друга продавщицы в уютномцветочном магазине "Ниццкая флора". Под тенью гортензий тарелочка с синимиузорами, несколько ломтиков колбасы, масло в прозрачной масленке, всухарнице пила-фраже и белый продолговатый хлеб. Прекрасно можно было бызакусить и выпить чайку, если б не все эти мрачные обстоятельства... Эх...эх...

На чайнике верхом едет гарусный пестрый петух, и в блестящем бокусамовара отражаются три изуродованных турбинских лица, и щеки Николкины внем, как у Момуса.....

словами.

Алексей и Николка смотрели, как лязгал зубами согревающийся поручик, ивремя от времени вскрикивали: "Ну-ну".

- Гетман, а? Твою мать! - рычал Мышлаевский. - Кавалергард? Во дворце?А? А нас погнали, в чем были. А? Сутки на морозе в снегу... Господи! Ведьдумал - пропадем все... К матери! На сто саженей офицер от офицера - этоцепь называется? Как кур чуть не зарезали!

- Постой, - ошалевая от брани, спрашивал Турбин, - ты скажи, кто тампод Трактиром?

- Ат! - Мышлаевский махнул рукой. - Ничего не поймешь! Ты знаешь,сколько нас было под Трактиром? Сорок человек.....

глухо, как в вату, и безобидно бухали пушки, редко и далеко.

Елена рыжеватая сразу постарела и подурнела. Глаза красные. Свесивруки, печально она слушала Тальберга. Он сухой штабной колонной возвышалсянад ней и говорил неумолимо:

- Елена, никак иначе поступить нельзя.

Тогда Елена, помирившись с неизбежным, сказала так:

- Что ж, я понимаю. Ты, конечно, прав. Через дней пять-шесть, а? Может,положение еще изменится к лучшему?

Тут Тальбергу пришлось трудно. И даже свою вечную патентованную улыбкуон убрал с лица. Оно постарело, и в каждой точке была совершенно решеннаядума.....