Школьная библиотека

ОГЛАВЛЕНИЕ

История одного города

ОТ ИЗДАТЕЛЯОБРАЩЕНИЕ К ЧИТАТЕЛЮО КОРЕНИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ГЛУПОВЦЕВОПИСЬ ГРАДОНАЧАЛЬНИКАМОРГАНЧИКСКАЗАНИЕ О ШЕСТИ ГРАДОНАЧАЛЬНИЦАХИЗВЕСТИЕ О ДВОЕКУРОВЕГОЛОДНЫЙ ГОРОДСОЛОМЕННЫЙ ГОРОДФАНТАСТИЧЕСКИЙ ПУТЕШЕСТВЕННИКВОЙНЫ ЗА ПРОСВЕЩЕНИЕЭПОХА УВОЛЬНЕНИЯ ОТ ВОЙНПОКЛОНЕНИЕ МАМОНЕ И ПОКАЯНИЕПОДТВЕРЖДЕНИЕ ПОКАЯНИЯ. ЗАКЛЮЧЕНИЕОПРАВДАТЕЛЬНЫЕ ДОКУМЕНТЫ

ИСТОРИЯ ОДНОГО ГОРОДА

По подлинным документам издал М. Е. Салтыков (Щедрин)

От издателя

Давно уже имел я намерение написать историю какого-нибудь города (иликрая) в данный период времени, но разные обстоятельства мешали этомупредприятию. Преимущественно же препятствовал недостаток в материале,сколько-нибудь достоверном и правдоподобном. Ныне, роясь в глуповскомгородском архиве, я случайно напал на довольно объемистую связку тетрадей, носящих общее название "Глуповского Летописца", и, рассмотрев их,нашел, что они могут служить немаловажным подспорьем в деле осуществления моего намерения. Содержание "Летописца" довольно однообразно; онпочти исключительно исчерпывается биографиями градоначальников, в течение почти целого столетия владевших судьбами города Глупова, и описаниемзамечательнейших их действий, как-то: скорой езды на почтовых, энергического взыскания недоимок, походов против обывателей, устройства ирасстройства мостовых, обложения данями откупщиков и т.д. Тем не менеедаже и по этим скудным фактам оказывается возможным уловить физиономиюгорода и уследить, как в его истории отражались разнообразные перемены,одновременно происходившие в высших сферах. Так, например, градоначальники времен Бирона отличаются безрассудством, градоначальники временПотемкина - распорядительностью, а градоначальники времен Разумовского неизвестным происхождением и рыцарскою отвагою. Все они секут обывателей, но первые секут абсолютно, вторые объясняют причины своей распорядительности требованиями цивилизации, третьи желают, чтоб обыватели вовсем положились на их отвагу. Такое разнообразие мероприятий, конечно,не могло не воздействовать и на самый внутренний склад обывательскойжизни; в первом случае, обыватели трепетали бессознательно, во втором трепетали с сознанием собственной пользы, в третьем - возвышались дотрепета, исполненного доверия. Даже энергическая езда на почтовых - и танеизбежно должна была оказывать известную долю влияния, укрепляя обывательский дух примерами лошадиной бодрости и нестомчивости.

Летопись ведена преемственно четырьмя городовыми архивариусами и обнимает период времени с 1731 по 1825 год. В этом году, по-видимому, дажедля архивариусов литературная деятельность перестала быть доступною

Внешность "Летописца" имеет вид самый настоящий, то есть такой, которыйне позволяет ни на минуту усомниться в его подлинности; листы его так жежелты и испещрены каракулями, так же изъедены мышами и загажены мухами,как и листы любого памятника погодинского древлехранилища. Так ичувствуется, как сидел над ними какой-нибудь архивный Пимен, освещаясвой труд трепетно горящею сальною свечкой и всячески защищая его от неминуемой любознательности гг. Шубинского, Мордовцева и Мельникова. Летописи предшествуп2 особый свод, или "опись", составленная, очевидно, последним летописцем; кроме того, в виде оправдательных документов, к нейприложено несколько детских тетрадок, заключающих в себе оригинальныеупражнения на различные темы административно-теоретического содержания

Таковы, например, рассуждения: "Об административном всех градоначальников единомыслии", "О благовидной градоначальников наружности", "О спасительности усмирений (с картинками)", "Мысли при взыскании недоимок","Превратное течение времени" и, наконец, довольно объемистая диссертация"О строгости". Утвердительно можно сказать, что упражнения эти обязанысвоим происхождением перу различных градоначальников (многие из них дажеподписаны) и имеют то драгоценное свойство, что, во-первых, дают совершенно верное понятие о современном положении русской орфографии и,во-вторых, живописуют своих авторов гораздо полнее, доказательнее и образнее, нежели даже рассказы "Летописца".

Что касается до внутреннего содержания "Летописца", то оно по преимуществу фантастическое и по местам даже почти невероятное в наше просвещенное время. Таков, например, совершенно ни с чем не сообразный рассказо градоначальнике с музыкой. В одном месте "Летописец" рассказывает, какградоначальник летал по воздуху, в другом - как другой градоначальник, укоторого ноги были обращены ступнями назад, едва не сбежал из пределовградоначальства. Издатель не счел, однако ж, себя вправе утаить эти подробности; напротив того, он думает, что возможность подобных фактов впрошедшем еще в большею ясностью укажет читателю на ту бездну, котораяотделяет нас от него. Сверх того, издателем руководила и та мысль, чтофантастичность рассказов нимало не устраняет их административно-воспитательного значения и что опрометчивая самонадеянность летающего градоначальника может даже и теперь послужить спасительным предостережением длятех из современных администраторов, которые не желают быть преждевременно уволенными от должности

Обращение к читателю

от последнего архивариуса-летописца1

Ежели древним еллинам и римлянам дозволено было слагать хвалу своимбезбожным начальникам и предавать потомству мерзкие их деяния для назидания, ужели же мы, христиане, от Византии свет получившие, окажемся всем случае менее достойными и благодарными? Ужели во всякой стране найдутся и Нероны преславные, и Калигулы, доблестью сияющие2, и только усебя мы таковых не обрящем? Смешно и нелепо даже помыслить таковую нескладицу, а не то чтобы оную вслух проповедывать, как делают некоторыевольнолюбцы, которые потому свои мысли вольными полагают, что они у нихв голове, словно мухи без пристанища, там и сям вольно летают.

Не только страна, но и град всякий, и даже всякая малая весь, - и тасвоих доблестью сияющих и от начальства поставленных Ахиллов имеет, и неиметь не может. Взгляни на первую лужу - и в ней найдешь гада, которыйиройством своим всех прочих гадов превосходит и затемняет. Взгляни надрево - и там усмотришь некоторый сук больший и против других крепчайший, а следственно, и доблестнейший. Взгляни, наконец, на собственнуюсвою персону - и там прежде всего встретишь главу, а потом уже не оставишь без приметы брюхо и прочие части. Что же, по-твоему, доблестнее:глава ли твоя, хотя и легкою начинкою начиненная, но и за всем тем горе'устремляющаяся, или же стремящееся до'лу брюхо, на то только и пригодное, чтобы изготовлять... О, подлинно же легкодумное твое вольнодумство!

Таковы-то были мысли, которые побудили меня, смиренного городовогоархивариуса (получающего в месяц два рубля содержания, но и за всем темславословящего), купно с троими моими предшественниками, неумытными устами воспеть хвалу славных оных Неронов3, кои не безбожием и лживою еллинскою мудростью, но твердостью и начальственным дерзновением преславный наш град Глупов преестественно украсили. Не имея дара стихослагательного, мы не решились прибегнуть к бряцанию и, положась на волю Божию, стали излагать достойные деяния недостойным, но свойственным намязыком, избегая лишь подлых слов. Думаю, впрочем, что таковая дерзостнаянаша затея простится нам ввиду того особливого намерения, которое мыимели, приступая к ней.

Сие намерение - есть изобразить преемственно градоначальников, в город Глупов от российского правительства в разное время поставленных. Но,предпринимая столь важную материю, я, по крайней мере, не раз вопрошалсебя: по силам ли будет мне сие бремя? Много видел я на своем веку поразительных сих подвижников, много видели таковых и мои предместники. Всего же числом двадцать два, следовавших непрерывно, в величественном порядке, один за другим, кроме семидневного пагубного безначалия, едва неповергшего весь град в запустение. Одни из них, подобно бурному пламени,пролетали из края в край, все очищая и обновляя; другие, напротив того,подобно ручью журчащему, орошали луга и пажити, а бурность и сокрушительность предоставляли в удел правителям канцелярии. Но все, как бурные, так и кроткие, оставили по себе благодарную память в сердцах сограждан, ибо все были градоначальники. Сие трогательное соответствие самопо себе уже столь дивно, что немалое причиняет летописцу беспокойство

Не знаешь, что более славословить: власть ли, в меру дерзающую, или сейвиноград, в меру благодарящий?

Но сие же самое соответствие, с другой стороны, служит и не малым,для летописателя, облегчением. Ибо в чем состоит собственно задача его?