Школьная библиотека

самого же градоначальника и что в деле этом принимал участие человек,несомненно принадлежащий к ремесленному цеху, так как на столе, в числевещественных доказательств, оказались: долото, буравчик и английскаяпилка. Призвали на совет главного городового врача и предложили ему тривопроса: 1) могла ли градоначальникова голова отделиться от градоначальникова туловища без кровоизлияния? 2) возможно ли допустить предположение, что градоначальник снял с плеч и опорожнил сам свою собственнуюголову? и 3) возможно ли предположить, чтобы градоначальническая голова,однажды упраздненная, могла впоследствии нарасти вновь с помощью какого-либо неизвестного процесса? Эскулап задумался, пробормотал что-то окаком-то "градоначальническом веществе", якобы источающемся из градоначальнического тела, но потом, видя сам, что зарапортовался, от прямогоразрешения вопросов уклонился, отзываясь тем, что тайна построения градоначальнического организма наукой достаточно еще не обследована9.

Выслушав такой уклончивый ответ, помощник градоначальника стал в тупик. Ему предстояло одно из двух: или немедленно рапортовать о случившемся по начальству и между тем начать под рукой следствие, или же некоторое время молчать и выжидать, что будет. Ввиду таких затруднений онизбрал средний путь, то есть приступил к дознанию, и в то же время всеми каждому наказал хранить по этому предмету глубочайшую тайну, дабы неволновать народ и не поселить в нем несбыточных мечтаний.

Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханнаявесть об упразднении градоначальниковой головы в несколько минут облетела весь город. Из обывателей многие плакали, потому что почувствовалисебя сиротами, и сверх того боялись подпасть под ответственность за то,что повиновались такому градоначальнику, у которого на плечах, вместоголовы, была пустая посудина. Напротив, другие хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает не кара, а похвала.

В клубе, вечером, все наличные члены были в сборе. Волновались, толковали, припоминали разные обстоятельства и находили факты свойства довольно подозрительного. Так, например, заседатель Толковников рассказал,что однажды он вошел врасплох в градоначальнический кабинет по весьманужному делу и застал градоначальника играющим своею собственною головою, которую он, впрочем, тотчас же поспешил пристроить к надлежащемуместу. Тогда он не обратил на этот факт надлежащего внимания, и дажесчел его игрою воображения, но теперь ясно, что градоначальник, в видахсобственного облегчения, по временам снимал с себя голову и вместо неенадевал ермолку, точно так как соборный протоиерей, находясь в домашнемкругу, снимает с себя камилавку и надевает колпак. Другой заседатель,Младенцев, вспомнил, что однажды, идя мимо мастерской часовщика Байбакова, он увидал в одном из ее окон градоначальникову голову, окруженнуюслесарным и столярным инструментом. Но Младенцеву не дали докончить, потому что, при первом упоминовении о Байбакове, всем пришло на память егостранное поведение и таинственные ночные походы его в квартиру градоначальника...

Тем не менее из всех этих рассказов никакого ясного результата не выходило. Публика начала даже склоняться в пользу того мнения. что вся этаистория есть не что иное, как выдумка праздных людей, но потом, припомнив лондонских агитаторов10 и переходя от одного силлогизма к другому,заключила, что измена свила себе гнездо в самом Глупове. Тогда все членызаволновались, зашумели и, пригласив смотрителя народного училища, предложили ему вопрос: бывали ли в истории примеры, чтобы люди распоряжались, вели войны и заключали трактаты, имея на плечах порожний сосуд?Смотритель подумал с минуту и отвечал, что в истории многое покрыто мраком; но что был, однако же, некто Карл Простодушный, который имел наплечах хотя и не порожний, но все равно как бы порожний сосуд, а войнывел и трактаты заключал.

Покуда шли эти толки, помощник градоначальника не дремал. Он тожевспомнил о Байбакове и немедленно потянул его к ответу. Некоторое времяБайбаков запирался и ничего, кроме "знать не знаю, ведать не ведаю", неотвечал, но когда ему предъявили найденные на столе вещественные доказательства и, сверх того, обещали полтинник на водку, то вразумился и, будучи грамотным, дал следующее показание:

"Василием зовут меня, Ивановым сыном, по прозванию Байбаковым. Глуповский цеховой; у исповеди и Святого Причастия не бываю, ибо принадлежук секте фармазонов, и есмь оной секты лжеиерей. Судился за сожитие внебрака с слободской женкой Матренкой и признан по суду явным прелюбодеем,в каковом звании и поныне состою. В прошлом году, зимой, - не помню, какого числа и месяца, - быв разбужен в ночи, отправился я, в сопровождении полицейского десятского, к градоначальнику нашему, Дементию Варламовичу, и, пришед, застал его сидящим и головою то в ту, то в другую сторону мерно помава'ющим. Обеспамятев от страха и притом будучи отягощенспиртными напитками, стоял я безмолвен у порога, как вдруг господин градоначальник поманили меня рукою к себе и подали мне бумажку. На бумажкея прочитал: "Не удивляйся, но попорченное исправь". После того господинградоначальник сняли с себя собственную голову и подали ее мне. Рассмотрев ближе лежащий предо мной ящик, я нашел, что он заключает в одном углу небольшой органчик, могущий исполнять некоторые нетрудные музыкальныепьесы. Пьес этих было две: "Разорю!" и "Не потерплю!". Но так как в дороге голова несколько отсырела, то на валике некоторые колки расшатались, а другие и совсем повыпали. От этого самого господин градоначальник не могли говорить внятно или же говорили с пропуском букв и слогов. Заметив в себе желание исправить эту погрешность и получив на тосогласие господина градоначальника, я с должным рачением завернул головув салфетку и отправился домой. Но здесь я увидел, что напрасно понадеялся на свое усердие, ибо как ни старался я выпавшие колки утвердить, ностоль мало успел в своем предприятии, что при малейшей неосторожностиили простуде колки вновь вываливались, и в последнее время господин градоначальник могли произнести только: п-плю! В сей крайности, вознамерились они сгоряча меня на всю жизнь несчастным сделать, но я тот ударотклонил, предложивши господину п0адоначальнику обратиться за помощью вСанкт-Петербург, к часовых и органных дел мастеру Винтергальтеру, что ибыло ими выполнено в точности. С тех пор прошло уже довольно времени, впродолжение коего я ежедневно рассматривал градоначальникову голову ивычищал из нее сор, в каковом занятии пребывал и в то утро, когда вашевысокоблагородие, по оплошности моей, законфисковали принадлежащий мнеинструмент. Но почему заказанная у господина Винтергальтера новая головадо сих пор не прибывает, о том неизвестен. Полагаю, впрочем, что за разлитием рек, по весеннему нынешнему времени, голова сия и ныне находитсягде-либо в бездействии. На спрашивание же вашего высокоблагородия о том,во-первых, могу ли я, в случае присылки новой головы, оную утвердить и,во-вторых, будет ли та утвержденная голова исправно действовать? ответствовать сим честь имею: утвердить могу и действовать оная будет, нонастоящих мыслей иметь не может. К сему показанию явный прелюбодей Василий Иванов Байбаков руку приложил".

Выслушав показание Байбакова, помощник градоначальника сообразил, чтоежели однажды допущено, чтобы в Глупове был городничий, имеющий вместоголовы простую укладку, то, стало быть, это так и следует. Поэтому онрешился выжидать, но в то же время послал к Винтергальтеру понудительнуютелеграмму11 и, заперев градоначальниково тело на ключ, устремил всюсвою деятельность на успокоение общественного мнения.

Но все ухищрения оказались уже тщетными. Прошло после того и еще двадня; пришла, наконец, и давно ожидаемая петербургская почта; но никакойголовы не привезла.

Началась анархия, то есть безначалие. Присутственные места запустели;недоимок накопилось такое множество, что местный казначей, заглянув вказенный ящик, разинул рот, да так на всю жизнь с разинутым ртом и остался; квартальные отбились от рук и нагло бездействовали; официальныедни исчезли. Мало того, начались убийства, и на самом городском выгонеподнято было туловище неизвестного человека, в котором по фалдочкам хотяи признали лейб-кампанца, но ни капитан-исправник, ни прочие члены временного отделения, как ни бились, не могли отыскать отделенной от туловища головы.

В восемь часов вечера помощник градоначальника получил по телеграфуизвестие, что голова давным-давно послана. Помощник градоначальника оторопел окончательно.

Проходит и еще день, а градоначальниково тело все сидит в кабинете идаже начинает портиться. Начальстволюбие, временно потрясенное страннымповедением Брудастого, робкими, но твердыми шагами выступает вперед

Лучшие люди едут процессией к помощнику градоначальника и настоятельнотребуют, чтобы он распорядился. Помощник градоначальника, видя, что недоимки накопляются, пьянство развивается, правда в судах упраздняется, арезолюции не утверждаются, обратился к содействию штаб-офицера. Сей последний, как человек обязательный, телеграфировал о происшедшем случае поначальству и по телеграфу же получил известие, что он, за нелепое донесение, уволен от службы12.

Услыхав об этом, помощник градоначальника пришел в управление и заплакал. Пришли заседатели - и тоже заплакали; явился стряпчий, но и тотот слез не мог говорить.

Между тем Винтергальтер говорил правду, и голова действительно былаизготовлена и выслана своевременно. Но он поступил опрометчиво, поручивдоставку ее на почтовых мальчику, совершенно несведущему в органном деле. Вместо того чтоб держать посылку бережно на весу, неопытный посланецкинул ее на дно телеги, а сам задремал. В этом положении он проскакалнесколько станций, как вдруг почувствовал, что кто-то укусил его за икру. Застигнутый болью врасплох, он с поспешностью развязал рогожный кулек, в котором завернута была загадочная кладь, и странное зрелище вдругпредставилось глазам его. Голова разевала рот и поводила глазами; малотого: она громко и совершенно отчетливо произнесла: "Разорю!"

Мальчишка просто обезумел от ужаса. Первым его движением было выбро