Школьная библиотека

и прекрасная... Кто не прошел через это? Кити молча улыбалась. "Но как же она прошла через это? Как бы я желалазнать весь ее роман", - подумала Кити, вспоминая непоэтическую наружность Алексея Александровича, ее мужа

- Я знаю кое-что. Стива мне говорил, и поздравляю вас, он мне оченьнравится, - продолжала Анна, - я встретила Вронского на железной дороге

- Ах, он был там? - опросила Кити покраснев. - Что же Стива сказалвам? - Стива мне все разболтал. И я очень была бы рада. Я ехала вчера с матерью Вронского, - продолжала она, - и мать, не умолкая, говорила мнепро него; это ее любимец; я знаю, как матери пристрастны, но...

- Что ж мать рассказывала вам? - Ах, много! И я знаю, что он ее любимец, но все-таки видно, что эторыцарь... Ну, например, она рассказывала, что он хотел отдать все состояние брату, что он в детстве еще что-то необыкновенное сделал, спас женщину из воды. Словом, герой, - сказала Анна, улыбаясь и вспоминая проэти двести рублей, которые он дал на станции

Но она не рассказала про эти двести рублей. Почему -то ей неприятнобыло вспоминать об этом. Она чувствовала, что в этом было что-то касающееся до нее и такое, чего не должно было быть

- Она очень просила меня поехать к ней, - продолжала Анна, - и я радаповидать старушку и завтра поеду к ней. Однако, слава богу, Стива долгоостается у Долли в кабинете, - прибавила Анна, переменяя разговор ивставая, как показалось Кити, чем-то недовольная, - Нет, я прежде! нет, я! - кричали дети, окончив чай и выбегая к тетеАнне

- Все вместе! - сказала Анна и, смеясь, побежала им навстречу и обнялаи повалила всю эту кучу копошащихся и визжащих от восторга детей.

XXI К чаю больших Долли вышла из своей комнаты. Степан Аркадьич не выходил. Он, должно быть, вышел из комнаты жены задним ходом

- Я боюсь, что тебе холодно будет наверху, - заметила Долли, обращаяськ Анне, - мне хочется перевести тебя вниз, и мы ближе будем

- Ах, уж, пожалуйста, обо мне не заботьтесь, - отвечала Анна, вглядываясь в лицо Долли и стараясь понять, было или не было примирения

- Тебе светло будет здесь, - отвечала невестка

- Я тебе говорю, что я сплю везде и всегда, как сурок

- О чем это? - спросил Степан Аркадьич, выходя из кабинета и обращаяськ жене

По тону его и Кити и Анна сейчас поняли, что примирение состоялось

- Я Анну хочу перевести вниз, но надо гардины перевесить. Никто не сумеет сделать, надо самой, - отвечала Долли, обращаясь к нему

"Бог знает, вполне ли помирились?" - подумала Анна, услышав ее тон,холодный и спокойный

- Ах, полно, Долли, все делать трудности, - сказал муж. - Ну, хочешь,я все сделаю..

"Да, должно быть помирились", - подумала Анна., - Знаю, как ты все сделаешь, - отвечала Долли, - скажешь Матвею сделать то, чего нельзя сделать, а сам уедешь, а он все перепутает, - ипривычная насмешливая улыбка морщила концы губ Долли, когда она говорилаэто

"Полное, полное примиренье, полное, - подумала Анна, - слава богу!" и, радуясь тому, что она была причиной этого, она подошла к Долли и поцеловала ее

- Совсем нет, отчего ты так презираешь нас с Матвеем? - сказал СтепанАркадьич, улыбаясь чуть заметно и обращаясь к жене

Весь вечер, как всегда, Долли была слегка насмешлива по отношению кмужу,E0 Степан Аркадьич доволен и весел, но настолько, чтобы не показать, что он, будучи прощен, забыл свою вину

В половине десятого особенно радостная и приятная вечерняя семейнаябеседа за чайным столом у Облонских была нарушена самым, по-видимому,простым событием, но это простое событие почему-то всем показалосьстранным. Разговорившись об общих петербургских знакомых, Анна быстровстала

- Она у меня есть в альбоме, - сказала она, - да и кстати я покажу моего Сережу, - прибавила она с гордою материнскою улыбкой

К десяти часам, когда она обыкновенно прощалась с сыном и часто сама,пред тем как ехать на бал, укладывала его, ей стало грустно, что она такдалеко от него; и о чем бы ни говорили, она нет-нет и возвращаласьмыслью к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось посмотреть на его карточку и поговорить о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она всталаи своею легкою, решительною походкой пошла за альбомом. Лестница наверх,в ее комнату, выходила на площадку большой входной теплой лестницы

В то время, как она выходила из гостиной, в передней послышался звонок

- Кто это может быть? - сказала Долли

- За мной рано, а еще кому-нибудь поздно, - заметила Кити

- Верно, с бумагами, - прибавил Степан Аркадьич, и, когда Анна проходила мимо лестницы, слуга взбегал наверх, чтобы доложить о приехавшем, асам приехавший стоял у лампы. Анна, взглянув вниз, узнала тотчас жеВронского, и странное чувство удовольствия и вместе страха чего-то вдругшевельнулось у нее в сердце. Он стоял, не снимая пальто, и что-то доставал из кармана. В ту минуту как она поравнялась с серединой лестницы; онподнял глаза, увидал ее, и в выражении его лица сделалось что-то пристыженное и испуганное. Она, слегка наклонив голову, прошла, а вслед за нейпослышался громкий голос Степана Аркадьича, звавшего его войти, и негромкий, мягкий и спокойный голос отказывавшегося Вронского

Когда Анна вернулась с альбомом, его уже не было, и Степан Аркадьичрассказывал, что он заезжал узнать об обеде, который они завтра давалиприезжей знаменитости

- И ни за что не хотел войти. Какой-то он странный, - прибавил СтепанАркадьич

Кити покраснела. Она думала, что она одна поняла, зачем он приезжал иотчего не вошел. "Он был у нас, - думала она, - и не застал и подумал, яздесь; но не вошел, оттого что думал - поздно, и Анна здесь"

Все переглянулись, ничего не сказав, и стали смотреть альбом Анны

Ничего не было ни необыкновенного, ни странного в том, что человек заехал к приятелю в половине десятого узнать подробности затеваемого обедаи не вошел; но всем это показалось странно. Более всех странно и нехорошо это показалось Анне

XXII Бал только что начался, когда Кити с матерью входила на большую, уставленную цветами и лакеями в пудре и красных кафтанах, залитую светомлестницу. Из зал несся стоявший в них равномерный, как в улье, шорохдвиженья, и, пока они на площадке между деревьями оправляли перед зеркалом прически и платья, из залы послышались осторожно-отчетливые звукискрипок оркестра, начавшего первый вальс. Штатский старичок, оправлявшийсвои седые височки у другого зеркала и изливавший от себя запах духов,столкнулся с ними на лестнице и посторонился, видимо любуясь незнакомоюему Кити. Безбородый юноша, один из тех светских юношей, которых старыйкнязь Щербацкий называл тютьками, в чрезвычайно открытом жилете, оправляя на ходу белый галстук, поклонился им и, пробежав мимо, вернулся,приглашая Кити на кадриль. Первая кадриль была уж отдана Вронскому, онадолжна была отдать этому юноше вторую. Военный, застегивая перчатку,сторонился у двери и, поглаживая усы, любовался на розовую Кити

Несмотря на то, что туалет, прическа и все приготовления к балу стоилиКити больших трудов и соображений, она теперь, в своем сложном тюлевомплатье на розовом чехле, вступала на бал так свободно и просто, как будто все эти розетки, кружева, все подробности туалета не стоили ей и еедомашним ни минуты внимания, как будто она родилась в этом тюле, кружевах, с этою высокою прической, с розой и двумя листками наверху ее

Когда старая княгиня пред входом в залу хотела оправить на ней завернувшуюся ленту пояса, Кити слегка отклонилась. Она чувствовала, что всесамо собою должно быть хорошо и грациозно на ней и что поправлять ничегоне нужно

Кити была в одном из своих счастливых дней. Платье не теснило нигде,нигде не спускалась кружевная берта, розетки не смялись и не оторвались;розовые туфли на высоких выгнутых каблуках не жали, а веселили ножку,Густые косы белокурых волос держались как свои на маленькой головке. Пуговицы все три застегнулись, не порвавшись, на высокой перчатке, котораяобвила ее руку, не изменив ее формы. Черная бархатка медальона особеннонежно окружила шею. Бархатка эта была прелесть, и дома, глядя в зеркалона свою шею, Кити чувствовала, что эта бархатка говорила. Во всем другоммогло еще быть сомненье, но бархатка была прелесть. Кити улыбнулась издесь на бале, взглянув на нее в зеркало. В обнаженных плечах и рукахКити чувствовала холодную мраморность, чувство, которое она особенно любила. Глаза блестели, и румяные губы не могли не улыбаться от сознаниясвоей привлекательности. Не успела она войти в залу и дойти до тюлево-ленто-кружевно-цветной толпы дам, ожидавших приглашения танцевать(Кити никогда не стаивала в этой толпе), как уж ее пригласили на вальс,и пригласил лучший кавалер, главный кавалер по бальной иерархии, знаменитый дирижер балов, церемониймейстер, женатый, красивый и статный мужчина Егорушка Корсунский. Только что оставив графиню Банину, с котороюон протанцевал первый тур вальса, он, оглядывая свое хозяйство, то естьпустившихся танцевать несколько пар, увидел входившую Кити и подбежал кней тою особенною, свойственною только дирижерам балов развязною ино