Школьная библиотека

Мне отмщение, и аз воздам

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семьянесчастлива по-своему

Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи сбывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ним в одном доме. Положение это продолжалось уже третий деньи мучительно чувствовалось и самими супругами, и всеми членами семьи, идомочадцами.....

Матвей, медленно ступая поскрипывающими сапогами, с телеграммой в руке,вернулся в комнату. Цирюльника уже не было

- Дарья Александровна приказали доложить, что они уезжают. Пускай делают, как им, вам то есть, угодно, - сказал он, смеясь только глазами,и, положив руки в карманы и склонив голову набок, уставился на барина

Степан Аркадьич помолчал. Потом добрая и несколько жалкая улыбка показалась на его красивом лице

- А? Матвей? - сказал он, покачивая головой

- Ничего, сударь, образуется, - сказал Матвей

- Образуется? - Так точно-с

- Ты думаешь? Это кто там? - спросил Степан Аркадьич, услыхав задверью шум женского платья

- Это я-с, - сказал твердый и приятный женский голос, и из-за дверивысунулось строгое рябое лицо Матрены Филимоновны, нянюшки

- Ну что, Матреша? - спросил Степан Аркадьич, выходя к ней в дверь

Несмотря на то, что Степан Аркадьич был кругом виноват перед женой исам чувствовал это, почти все в доме, даже нянюшка, главный друг ДарьиАлександровны, были на его стороне

- Ну что? - сказал он уныло

- Вы сходите, сударь, повинитесь еще.....

поминая, не забыл ли чего. Оказалось, что он ничего не забыл, кроме того, что хотел забыть, - жену

"Ах да!" Он опустил голову, и красивое лицо его приняло тоскливое выражение. "Пойти или не пойти?" - говорил он себе. И внутренний голос говорил ему, что ходить не надобно, что, кроме фальши, тут ничего быть неможет, что поправить, починить их отношения невозможно, потому что невозможно сделать ее опять привлекательною и возбуждающею любовь или егосделать стариком, не способным любить. Кроме фальши и лжи, ничего немогло выйти теперь; а фальшь и ложь были противны его натуре

"Однако когда-нибудь же нужно; ведь не может же это так остаться", сказал он, стараясь придать себе смелости.....

чужие!" - повторила она опять с особенным значением это страшное для нееслово. "А как я любила, боже мой, как я любила его!.. Как я любила! Итеперь разве я не люблю его? Не больше ли, чем прежде, я люблю его?Ужасно, главное, то..." - начала она, но не докончила своей мысли, потому что Матрена Филимоновна высунулась из двери

- Уж прикажите за братом послать, - сказала она, - все он изготовитобед; а то, по-вчерашнему, до шести часов дети не евши

- Ну, хорошо, я сейчас выйду и распоряжусь. Да послали ли за свежиммолоком? И Дарья Александровна погрузилась в заботы дня и потопила в них навремя свое горе

VСтепан Аркадьич в школе учился хорошо благодаря своим хорошим способностям,но был ленив и шалун и потому вышел из последних; но, несмотря на своювсегда разгульную жизнь, небольшие чины и нестарые годы, он занималпочетное и с хорошим жалованьем место начальника в одном из московскихприсутствий.....

приехал? Левин молчал, поглядывая на незнакомые ему лица двух товарищей Облонского и в особенности на руку элегантного Гриневича, с такими белымидлинными пальцами, с такими длинными желтыми, загибавшимися в конце ногтями и такими огромными блестящими запонками на рубашке, что эти руки,видимо, поглощали все его внимание и не давали ему свободы мысли. Облонский тотчас заметил это и улыбнулся

- Ах да, позвольте вас познакомить, - сказал он. - Мои товарищи: Филипп Иваныч Никитин, Михаил Станиславич Гриневич, - и обратившись к Левину: - земский деятель, новый земский человек, гимнаст, поднимающий одною рукой пять пудов, скотовод и охотник и мой друг, Константин ДмитричЛевин, брат Сергея Иваныча Кознышева

- Очень приятно, - сказал старичок

- Имею честь знать вашего брата, Сергея Иваныча, - сказал Гриневич,подавая свою тонкую руку с длинными ногтями

Левин нахмурился, холодно пожал руку и тотчас же обратился к Облонскому.....

ли, но ее вскоре выдали замуж за Облонского. Потом он начал влюблятьсяво вторую. Он как будто чувствовал, что ему надо влюбиться в одну изсестер, только не мог разобрать, в какую именно. Но и Натали, только чтопоказалась в свет, вышла замуж за дипломата Львова. Кити еще была ребенок, когда Левин вышел из университета. Молодой Щербацкий, поступив вморяки, утонул в Балтийском море, и сношения Левина с Щербацкими, несмотря на дружбу его с Облонским, стали более редки. Но когда в нынешнемгоду, в начале зимы, Левин приехал в Москву после года в деревне и увидал Щербацких, он понял, в кого из трех ему действительно суждено быловлюбиться

Казалось бы, ничего не могло быть проще того, чтобы ему, хорошей породы, скорее богатому, чем бедному человеку, тридцати двух лет, сделатьпредложение княжне Щербацкой; по всем вероятностям, его тотчас призналибы хорошею партией.....

сорившийся с братьями

- Что ты говоришь? - с ужасом вскрикнул Левин

- Почем ты знаешь? - Прокофий видел его на улице

- Здесь, в Москве? Где он? Ты знаешь? - Левин встал со стула, как бысобираясь тотчас же идти

- Я жалею, что сказал тебе это, - сказал Сергей Иваныч, покачивая головой на волнение меньшого брата. - Я посылал узнать, где он живет, ипослал ему вексель его Трубину, по которому я заплатил. Вот что он мнеответил

И Сергей Иванович подал брату записку из-под пресс-папье

Левин прочел написанное странным, родным ему почерком: "Прошу покорнооставить меня в покое.....

"Что это? Я огорчил ее. Господи, помоги мне!" - подумал Левин и побежал к старой француженке с седыми букольками, сидевшей на скамейке. Улыбаясь и выставляя свои фальшивые зубы, она встретила его, как старогодруга

- Да, вот растем, - сказала она ему, указывая глазами на Кити, - истареем. Tiny bear уже стал большой!- продолжала француженка, смеясь, инапомнила ему его шутку о трех барышнях, которых он называл тремя медведями из английской сказки. - Помните, вы, бывало, так говорили? Он решительно не помнил этого, но она уже лет десять смеялась этойшутке и любила ее

- Ну, идите, идите кататься.....

И татарин с развевающимися фалдами над широким тазом побежал и черезпять минут влетел с блюдом открытых на перламутровых раковинах устриц ис бутылкой между пальцами

Степан Аркадьич смял накрахмаленную салфетку, засунул ее себе за жилети, положив покойно руки, взялся за устрицы

- А недурны, - говорил он, сдирая серебряною вилочкой с перламутровойраковины шлюпающих устриц и проглатывая их одну за другой. - Недурны, повторял он, вскидывая влажные и блестящие глаза то на Левина, то на татарина

Левин ел и устрицы, хотя белый хлеб с сыром был ему приятнее.....

Левин выпил свой бокал, и они помолчали

- Одно еще я тебе должен сказать. Ты знаешь Вронского? - спросил Степан Аркадьич Левина

- Нет, не знаю. Зачем ты спрашиваешь? - Подай другую, - обратился Степан Аркадьич к татарину, доливавшемубокалы и вертевшемуся около них, именно когда его не нужно было

- Зачем мне знать Вронского? - А затем тебе знать Вронского, что это один из твоих конкурентов

- Что такое Вронский? - сказал Левин, и лицо его из того детски-восторженного выражения, которым только что любовался Облонский, вдруг перешло в злое и неприятное

- Вронский - это один из сыновей графа Кирилла Ивановича Вронского иодин из самых лучших образцов золоченой молодежи петербургской.....