Школьная библиотека

за кулисой, в денной темноте театра, успел поцеловать ее хорошенькое,просиявшее от подарка личико. Кроме подарка коральков, ему нужно былоусловиться с ней о свидании после балета. Объяснив ей, что ему нельзябыть к началу балета, он обещался, что приедет к последнему акту и свезет ее ужинать. Из театра Степан Аркадьич заехал в Охотный ряд, сам выбрал рыбу и спаржу к обеду и в двенадцать часов был уже у Дюссо, где емунужно было быть у троих, как на его счастье, стоявших в одной гостинице:у Левина, остановившегося тут и недавно приехавшего из-за границы, у нового своего начальника, только что поступившего на это высшее место иревизовавшего Москву, и у зятя Каренина, чтобы его непременно привезтиобедать

Степан Аркадьич любил пообедать, но еще более любил дать обед, небольшой, но утонченный и по еде, и питью, и по выбору гостей. Программанынешнего обеда ему очень понравилась: будут окуни живые, спаржа и lapiece de resistance - чудесный, но простой ростбиф и сообразные вины:это из еды и питья. А из гостей будут Кити и Левин, и, чтобы незаметноэто было, будет еще кузина и Щербацкий молодой, и la piece de resistanceиз гостей - Кознышев Сергей и Алексей Александрович. Сергей Иванович москвич и философ, Алексей Александрович - петербуржец и практик; да позовет еще известного чудака энтузиаста Песцова, либерала, говоруна, музыканта, историка и милейшего пятидесятилетнего юношу, который будет соус или гарнир к Кознышеву и Каренину. Он будет раззадоривать и стравливать их

Деньги от купца за лес по второму сроку были получены и еще не издержаны, Долли была очень мила добра последнее время, и мысль этого обедаво всех отношениях радовала Степана Аркадьича. Он находился в самом веселом расположении духа. Были два обстоятельства немножко неприятные; нооба эти обстоятельства тонули в море добродушного веселья, которое волновалось в душе Степана Аркадьича. Эти два обстоятельства были: первоето, что вчера он, встретив на улице Алексея Александровича, заметил, чтоон сух и строг с ним, и, сведя это выражение лица Алексея Александровичаи то, что он не приехал к ним и не дал знать о себе, с теми толками, которые он слышал об Анне и Вронском, Степан Аркадьич догадывался, чточто-то не ладно между мужем и женою

Это было одно неприятное. Другое немножко неприятное было то, что новый начальник, как все новые начальники, имел уж репутацию страшного человека, встающего в шесть часов утра, работающего, как лошадь, и требующего такой же работы от подчиненных. Кроме того, новый начальник этотеще имел репутацию медведя в обращении и был, по слухам, человек совершенно противоположного направления тому, к которому принадлежал прежнийначальник и до сих пор принадлежал сам Степан Аркадьич. Вчера Степан Аркадьич являлся по службе в мундире, и новый начальник был очень любезени разговорился с Облонским, как с знакомым; поэтому Степан Аркадьич считал своею обязанностью сделать ему визит в сюртуке. Мысль о том, что новый начальник может нехорошо принять его, было это другое неприятноеобстоятельство. Но Степан Аркадьич инстинктивно чувствовал, что все образуется прекрасно. "Все люди, все человеки, как и мы грешные: из чегозлиться и ссориться?" - думал он, входя в гостиницу

- Здорово, Василий, - говорил он, в шляпе набек5нь проходя по коридору и обращаясь к знакомому лакею, - ты бакенбарды отпустил? Левин седьмой нумер, а? Проводи, пожалуйста. Да узнай, граф Аничкин (это былновый начальник) примет ли? - Слушаю-с, - улыбаясь, отвечал Василий. - Давно к нам не жаловали

- Я вчера был, только с другого подъезда. Это седьмой? Левин стоял с тверским мужиком посредине номера и аршином мерил свежуюмедвежью шкуру, когда вошел Степан Аркадьич

- А, убили?- крикнул Степан Аркадьич. - Славная штука! Медведица?Здравствуй, Архип! Он пожал руку мужику и присел на стул, не снимая пальто и шляпы

- Да сними же, посиди! - снимая с него шляпу, сказал Левин

- Нет, мне некогда, я только на одну секундочку, - отвечал Степан Аркадьич. Он распахнул пальто, но потом снял его и просидел целый час,разговаривая с Левиным об охоте и о самых задушевных предметах

- Ну, скажи же, пожалуйста, что ты делал за границей? где был? - сказал Степан Аркадьич, когда мужик вышел

- Да я был в Германии, в Пруссии, во Франции, в Англии, но не в столицах, а в фабричных городах, и много видел нового. И рад, что был

- Да, я знаю твою мысль устройства рабочего

- Совсем нет: в России не может быть вопроса рабочего. В России вопросотношения рабочего народа к земле; он и там есть, но там это починка испорченного, а у нас..

Степан Аркадьич внимательно слушал Левина

- Да, да! - говорил он. - Очень может быть, что ты прав, - сказал он

- Но я рад, что ты в бодром духе; и за медведями ездишь, и работаешь, иувлекаешься. А то мне Щербацкий говорил - он тебя встретил, - что ты вкаком-то унынии, все о смерти говоришь..

- Да что же, я не перестаю думать о смерти, - сказал Левин. - Правда,что умирать пора. И что все это вздор. Я по правде тебе скажу: я мысльюсвоею и работой ужасно дорожу, но в сущности - ты подумай об этом: ведьвесь этот мир наш - это маленькая плесень, которая наросла на крошечнойпланете. А мы думаем, что у нас может быть что-нибудь великое, - мысли,дела! Все это песчинки

- Да это, брат, старо, как мир! - Старо, но знаешь, когда это поймешь ясно, то как-то все делаетсяничтожно. Когда поймешь, что нынче-завтра умрешь и ничего не останется,то так все ничтожно! И я считаю очень важной свою мысль, а она оказывается так же ничтожна, если бы даже исполнить ее, как обойти эту медведицу. Так и проводишь жизнь, развлекаясь охотой, работой, - чтобы тольконе думать о смерти

Степан Аркадьич тонко и ласково улыбался, слушая Левина

- Ну, разумеется! Вот ты и пришел ко мне. Помнишь, ты нападал на меняза то, что я ищу в жизни наслаждений?

Не будь, о моралист, так строг!.

- Нет, все-таки в жизни хорошее есть то... - Левин запутался. - Да яне знаю. Знаю только, что помрем скоро

- Зачем же скоро? - И знаешь, прелести в жизни меньше, когда думаешь о смерти, - но спокойнее

- Напротив, на последях еще веселей. Ну, однако, мне пора, - сказалСтепан Аркадьич, вставая в десятый раз

- Да нет, посиди!- говорил Левин, удерживая его. - Теперь когда жеувидимся? Я завтра еду

- Я-то хорош! Я затем приехал... Непременно приезжай нынче ко мне обедать. Брат твой будет, Каренин, мой зять, будет

- Разве он здесь? - сказал Левин и хотел спросить про Кити. Он слышал,что она была в начале зимы в Петербурге у своей сестры, жены дипломата,и не знал, вернулась ли она, или нет, но раздумал расспрашивать. "Будет,не будет - все равно"

- Так приедешь? - Ну, разумеется

- Так в пять часов и в сюртуке

И Степан Аркадьич встал и пошел вниз к новому начальнику. Инстинкт необманул Степана Аркадьича. Новый страшный начальник оказался весьма обходительным человеком, и Степан Аркадьич позавтракал с ним и засиделсятак, что только в четвертом часу попал к Алексею Александровичу

VIII Алексей Александрович, вернувшись от обедни, проводил все утро дома. Вэто утро ему предстояло два дела: во-первых, принять и направить отправлявшуюся в Петербург и находившуюся теперь в Москве депутацию инородцев;во-вторых, написать обещанное письмо адвокату. Депутация, хотя и вызванная по инициативе Алексея Александровича, представляла много неудобств идаже опасностей, и Алексей Александрович был очень рад, что застал ее вМоскве. Члены этой депутации не имели ни малейшего понятия о своей ролии обязанности. Они были наивно уверены, что их дело состоит в том, чтобизлагать свои нужды и настоящее положение вещей, прося помощи правительства, и решительно не понимали, что некоторые заявления и требованияих поддерживали враждебную партию и потому губили все дело. АлексейАлександрович долго возился с ними, написал им программу, из которой онине должны были выходить, и, отпустив их, написал письма в Петербург длянаправления депутации. Главным помощником в этом деле должна была бытьграфиня Лидия Ивановна. Она была специалистка в деле депутаций, и никто,как она, не умел муссировать и давать настоящее направление депутациям

Окончив это, Алексей Александрович написал и письмо адвокату. Он без малейшего колебания дал ему разрешение действовать по его благоусмотрению

В письмо он вложил три записки Вронского к Анне, которые нашлись в отнятом портфеле

С тех пор, как Алексей Александрович выехал из дома с намерением невозвращаться в семью, и с тех пор, как он был у адвоката и сказал хотьодному человеку о своем намерении, с тех пор особенно, как он перевелэто дело жизни в дело бумажное, он все больше и больше привыкал к своемунамерению и видел теперь ясно возможность его исполнения

Он запечатывал конверт к адвокату, когда услыхал громкие звуки голосаСтепана Аркадьича. Степан Аркадьич спорил со слугой Алексея Александровича и настаивал на том, чтоб о нем было доложено

"Все равно, - подумал Алексей Александрович, - тем лучше: я сейчасобъявлю о своем положении в отношении к его сестре и объясню, почему яне могу обедать у него"

- Проси! - громко проговорил он, сбирая бумаги и укладывая их в бювар