Школьная библиотека

-- А ты разве Матвей?

-- Матвей. А ты не знал?

-- Не знал; я наугад сказал

-- Ишь ведь. В школьниках небось?

-- В школьниках

-- Чт[OACUTE] ж тебя, порют?

-- Не то чтобы, а так

-- Больно?

-- Не без того

-- Эх жисть! -- вздохнул мужик от всего сердца

-- Прощай, Матвей

-- Прощай. Парнишка ты милый, вот что

Мальчики пошли дальше

-- Это хороший мужик, -- заговорил Коля Смурову. -- Я люблю поговорить с народом и всегда рад отдать ему справедливость

-- Зачем ты ему соврал, что у нас секут? -- спросил Смуров

-- Надо же было его утешить!

-- Чем это?

-- Видишь, Смуров, не люблю я, когда переспрашивают, если не понимают с первого слова. Иного и растолковать нельзя. По идее мужика школьника порют и должны пороть: что дескать за школьник, если его не порют? И вдруг я скажу ему, что у нас не порют, ведь он этим огорчится. А впрочем, ты этого не понимаешь. С народом надо умеючи говорить

-- Только не задирай пожалуста, а то опять выйдет история, как тогда с этим гусем

-- А ты боишься?

-- Не смейся, Коля, ей богу боюсь. Отец уж1но рассердится. Мне строго запрещено ходить с тобой

-- Не беспокойся, нынешний раз ничего не произойдет. Здравствуй, Наташа, -- крикнул он одной из торговок под навесом

-- Какая я тебе Наташа, я Марья, -- крикливо ответила торговка, далеко еще не старая женщина

-- Это хорошо, что Марья, прощай

-- Ах ты постреленок, от земли не видать, а туда же!

-- Некогда, некогда мне с тобой, в будущее воскресенье расскажешь, -- замахал руками Коля, точно она к нему приставала, а не он к ней

-- А что мне тебе рассказывать в воскресенье? Сам привязался, а не я к тебе, озорник, -- раскричалась Марья, -- выпороть тебя, вот что, обидчик ты известный, вот что!

Между другими торговками, торговавшими на своих лотках рядом с Марьей, раздался смех, как вдруг из-под аркады городских лавок выскочил ни с того, ни с сего, один раздраженный человек в роде купеческого приказчика, и не наш торговец, а из приезжих, в длиннополом синем кафтане, в фуражке с козырьком, еще молодой, в темнорусых кудрях и с длинным, бледным, рябоватым лицом. Он был в каком-то глупом волнении и тотчас принялся грозить Коле кулаком

-- Я тебя знаю, -- восклицал он раздраженно, -- я тебя знаю!

Коля пристально поглядел на него. Он что-то не мог припомнить, когда он с этим человеком мог иметь какую-нибудь схватку. Но мало ли у него было схваток на улицах, всех и припомнить было нельзя

-- Знаешь? -- иронически спросил он его

-- Я тебя знаю! Я тебя знаю! -- наладил как дурак мещанин

-- Тебе же лучше. Ну некогда мне, прощай!

-- Чего озорничаешь? -- закричал мещанин. -- Ты опять озорничать? Я тебя знаю! Ты опять озорничать?

-- Это, брат, не твое теперь дело, что я озорничаю, -- произнес Коля, остановясь и продолжая его разглядывать

-- Как не мое?

-- Так, не твое

-- А чье же? Чье же? Ну, чье же?

-- Это, брат, теперь Трифона Никитича дело, а не твое

-- Какого такого Трифона Никитича? -- с дурацким удивлением, хотя вс¬ так же горячась, уставился на Колю парень. Коля важно обмерил его взглядом

-- К Вознесенью ходил? -- строго и настойчиво вдруг спросил он его

-- К какому Вознесенью? Зачем? Нет, не ходил, -- опешил немного парень

-- Сабанеева знаешь? -- еще настойчивее и еще строже продолжал Коля

-- Какого те Сабанеева? Нет, не знаю

-- Ну, и чорт с тобой после этого! -- отрезал вдруг Коля и, круто повернув направо, быстро зашагал дорогой, как будто и говорить презирая с таким олухом, который Сабанеева даже не знает

-- Стой ты, эй! Какого те Сабанеева? -- опомнился парень, весь опять заволновавшись. -- Это он чего такого говорил? -- повернулся он вдруг к торговкам, глупо смотря на них,

Бабы рассмеялись

-- Мудреный мальчишка, -- проговорила одна

-- Какого, какого это он Сабанеева? -- вс¬ неистово повторял парень, махая правою рукой

-- А это надоть быть Сабанеева, который у Кузьмичевых служил, вот как надоть быть, -- догадалась вдруг одна баба. Парень дико на нее уставился

-- Кузь-ми-чева? -- переговорила другая баба, -- да какой он Трифон? Тот Кузьма, а не Трифон, а парнишка Трифоном Никитычем называл, стало не он

-- Это, вишь, не Трифон и не Сабанеев, это Чижов, -- подхватила вдруг третья баба, доселе молчавшая и серьезно слушавшая, -- Алексей Иванычем звать его. Чижов, Алексей Иванович

-- Это так и есть, что Чижов, -- настойчиво подтвердила четвертая баба

Ошеломленный парень глядел то на ту, то на другую

-- Да зачем он спрашивал, спрашивал-то он зачем, люди добрые! -- восклицал он уже почти в отчаянии: -- "Сабанеева знаешь?" А чорт его знает, каков он есть таков Сабанеев?

-- Бестолковый ты человек, говорят те не Сабанеев, а Чижов, Алексей Иванович Чижов, вот кто! -- внушительно крикнула ему одна торговка

-- Какой Чижов? ну, какой? Говори, коли знаешь

-- А длинный, возгривый, летось на базаре сидел

-- А на кой ляд мне твово Чижова, люди добрые, а?

-- А я почем знаю, на кой те ляд Чижова

-- А кто тебя знает, на что он тебе, -- подхватила другая, -- сам должен знать, на что его тебе надо, коли галдишь. Ведь он тебе говорил, а не нам, глупый ты человек. Аль вправду не знаешь?

-- Кого?

-- Чижова

-- А чорт его дери Чижова, с тобой вместе! Отколочу его, вот что! Смеялся он надо мной!

-- Чижова-то отколотишь? Либо он тебя! дурак ты, вот что!

-- Не Чижова, не Чижова, баба ты злая, вредная, мальчишку отколочу, вот что! Давайте его, давайте его сюда, смеялся он надо мной!

Бабы хохотали. А Коля шагал уже далеко с победоносным выражением в лице. Смуров шел подле, оглядываясь на кричащую вдали группу. Ему тоже было очень весело, хотя он вс¬ еще опасался как бы не попасть с Колей в историю

-- Про какого ты его спросил Сабанеева ? -- спросил он Колю, предчувствуя ответ

-- А почем я знаю, про какого? Теперь у них до вечера крику будет. Я люблю расшевелить дураков во всех слоях общества. Вот и еще стоит олух, вот этот мужик. Заметь себе, говорят: "Ничего нет глупее глупого француза", но и русская физиономия выдает себя. Ну не написано ль у этого на лице, что он дурак, вот у этого мужика, а?

-- Оставь его, Коля, пройдем мимо

-- Ни за что не оставлю, я теперь поехал. Эй, здравствуй, мужик!

Дюжий мужик, медленно проходивший мимо и уже должно быть выпивший, с круглым простоватым лицом и с бородой с проседью, поднял голову и посмотрел на парнишку

-- Ну, здравствуй, коли не шутишь, -- неторопливо проговорил он в ответ

-- А коль шучу? -- засмеялся Коля

-- А шутишь, так и шути, бог с тобой. Ничего, это можно. Это всегда возможно, чтоб пошутить

-- Виноват, брат, пошутил

-- Ну и бог те прости

-- Ты-то прощаешь ли?

-- Оченно прощаю. Ступай

-- Вишь ведь ты, да ты, пожалуй, мужик умный

-- Умней тебя, -- неожиданно и попрежнему важно ответил мужик

-- Вряд ли, -- опешил несколько Коля

-- Верно говорю

-- А пожалуй, что и та