Книга "ДВОЙНИК". Страница 9
своим обыкновенным мелким и частым шажком, спеша добежать как можно скореев свою Шестилавочную улицу, в свой четвертый этаж, к себе на квартиру.
Хотя снег, дождь и все то, чему даже имени не бывает, когдаразыграется вьюга и хмара под петербургским ноябрьским небом, разом, вдругатаковали и без того убитого несчастиями господина Голядкина, не давая емуни малейшей пощады и отдыха, пронимая его до костей, залепляя глаза,продувая со всех сторон, сбивая с пути и с последнего толка, хоть все эторазом опрокинулось на господина Голядкина, как бы нарочно сообщась исогласясь со всеми врагами его отработать ему денек, вечерок и ночку наславу, - несмотря на все это, господин Голядкин остался почтинечувствителен к этому последнему доказательству гонения судьбы: так сильнопотрясло и поразило его все происшедшее с ним несколько минут назад угосподина статского советника Берендеева! Если б теперь посторонний,неинтересованный какой-нибудь наблюдатель взглянул бы так себе, сбоку, натоскливую побежку господина Голядкина, то и тот бы разом проникнулся всемстрашным ужасом его бедствий и непременно сказал бы, что господин Голядкинглядит теперь так, как будто сам от себя куда-то спрятаться хочет, какбудто сам от себя убежать куда-нибудь хочет. Да! оно было действительнотак. Скажем более: господин Голядкин не только желал теперь убежать от себясамого, но даже совсем уничтожиться, не быть, в прах обратиться. Внастоящие минуты он не внимал ничему окружающему, не понимая ничего, чтовокруг него делается, и смотрел так, как будто бы для него не существовалона самом деле ни неприятностей ненастной ночи, ни долгого пути, ни дождя,ни снега, ни ветра, ни всей крутой непогоды. Калоша, отставшая от сапога справой ноги господина Голядкина, тут же и осталась в грязи и снегу, натротуаре Фонтанки, а господин Голядкин и не подумал воротиться за нею и неприметил пропажи ее. Он был так озадачен, что несколько раз, вдруг,несмотря ни на что окружающее, проникнутый вполне идеей своего недавнегострашного падения, останавливался неподвижно, как столб, посреди тротуара;в это мгновение он умирал, исчезал потом вдруг срывался как бешеный с местаи бежал, бежал без оглядки, как будто спасаясь от чьей-то погони, откакого-то еще более ужасного бедствия... Действительно, положение былоужасное!.. Наконец, в истощении сил, господин Голядкин остановился, оперсяна перила набережной в положении человека, у которого вдруг, совсемнеожиданно, потекла носом кровь, и пристально стал смотреть на мутную,черную воду Фонтанки. Неизвестно, сколько именно времени проведено было имв этом занятии. Известно только, что в это мгновение господин Голядкиндошел до такого отчаяния, так был истерзан, так был измучен, до тогоизнемог и опал и без того уже слабыми остатками духа, что позабыл обо всем:и об Измайловском мосте, и о Шестилавочной улице, и о настоящем своем..
Что ж в самом деле? ведь ему было все равно: дело сделано, конечно, решениескреплено и подписано; что ж ему?.. Вдруг... вдруг он вздрогнул всем теломи невольно отскочил шага на два в сторону. С неизъяснимым беспокойствомначал он озираться кругом; но никого не было, ничего не случилосьособенного, - а между тем... между тем ему показалось, что кто-то сейчас,сию минуту, стоял здесь, около н3о, рядом с ним, тоже облокотясь на периланабережной, и - чудное дело! - даже что-то сказал ему, что-то скоро сказал,отрывисто, не совсем понятно, но о чем-то весьма к нему близком, до негоотносящемся. "Что ж, это мне почудилось, что ли? - сказал господинГолядкин, еще раз озираясь кругом. - Да я-то где же стою?.. Эх, эх!"-заключил он, покачав головою, а между тем с беспокойным, тоскливымчувством, даже со страхом стал вглядываться в мутную, влажную даль,напрягая всеми силами зрение и всеми силами стараясь пронзить близорукимвзором своим мокрую средину, перед ним расстилавшуюся. Однако ж ничего небыло нового, ничего особенного не бросилось в глаза господину Голядкину
Казалось, все было в порядке, как следует, то есть снег валил еще сильнее,крупнее и гуще; на расстоянии двадцати шагов не было видно ни зги; фонарискрипели еще пронзительнее прежнего, и ветер, казалось, еще плачевнее, ещежалостнее затягивал тоскливую песню свою, словно неотвязчивый нищий,вымаливающий медный грош на свое пропитание. "Эх, эх! да что ж это со мноютакое?" - повторял опять господин Голядкин, пускаясь снова в дорогу и всеслегка озираясь кругом. А между тем какое-то новое ощущение отозвалось вовсем существе господина Голядкина: тоска не тоска, страх не страх..
лихорадочный трепет пробежал по жилам его. Минута была невыносиманеприятная! "Ну, ничего, - проговорил он, чтоб себя ободрить, - ну, ничего;может быть, это и совсем ничего и чести ничьей не марает. Может быть, онотак и надобно было, - продолжал он, сам не понимая, что говорит, - можетбыть, все это в свое время устроится к лучшему, и претендовать будет не начто, и всех оправдает". Таким образом говоря и словами себя облегчая,господин Голядкин отряхнулся немного, стряхнул с себя снежные хлопья,навалившиеся густою корою ему на шляпу, на воротник, на шинель, на галстук,на сапоги и на все, - но странного чувства, странной темной тоски своей всееще не мог оттолкнуть от себя, сбросить с себя. Где-то далеко раздалсяпушечный выстрел. "Эка погодка, - подумал герой наш, - чу! не будет линаводнения? видно, вода поднялась слишком сильно". Только что сказал илиподумал это господин Голядкин, как увидел впереди себя идущего емунавстречу прохожего, тоже, вероятно, как и он, по какому-нибудь случаюзапоздалого. Дело бы, кажется, пустое, случайное; но, неизвестно почему,господин Голядкин смутился и даже струсил, потерялся немного. Не то чтоб онбоялся недоброго человека, а так, может быть... "Да и кто его знает, этогозапоздалого, - промелькнуло в голове господина Голядкина, - может быть, ион то же самое, может быть, он-то тут и самое главное дело, и не даромидет, а с целью идет, дорогу мою переходит и меня задевает". Может быть,впрочем, господин Голядкин и не подумал именно этого, а так только ощутилмгновенно что-то подобное и весьма неприятное. Думать-то и ощущать,впрочем, некогда было; прохожий уже был в двух шагах. Господин Голядкинтотчас, по всегдашнему обыкновению своему, поспешил принять вид совершенноособенный, вид, ясно выражавший, что он, Голядкин, сам по себе, что онничего, что дорога для всех довольно широкая и что ведь он, Голядкин, самникого не затрогивает. Вдруг он остановился, как вкопанный, как будтомолнией пораженный, и быстро потом обернулся назад, вслед прохожему, едватолько его минувшему, - обернулся с таким видом, как будто что его дернулосзади, как будто ветер повернул его флюгер. Прохожий быстро исчезал вснежной метелице. Он тоже шел торопливо, тоже, как господин Голядкин, былодет и укутан с головы до ног и, так же как и он, дробил и семенил потротуару Фонтанки частым, мелким шажком, немного с притрусочкой. "Что, чтоэто?" - шептал господин Голядкин, недоверчиво улыбаясь, однакож дрогнулвсем телом. Морозом подернуло у него по спине. Между тем прохожий исчезсовершенно, не стало уже слышно и шагов его, а господин Голядкин все ещестоял и глядел ему вслед. Однако ж наконец он мало-помалу опомнился. "Дачто ж это такое, - подумал он с досадою, - что ж это я, с ума, что ли, всамом деле сошел?" - обернулся и пошел своею дорогою, ускоряя и частя болееи более шаги и стараясь уж лучше вовсе ни о чем не думать. Даже и глаза,наконец, закрыл с сею целью. Вдруг, сквозь завывания ветра и шум непогоды,до слуха его долетел опять шум чьих-то весьма недалеких шагов. Он вздрогнули открыл глаза. Перед ним опять, шагах в двадцати от него, чернелсякакой-то быстро приближавшийся к нему человечек. Человечек этот спешил,частил, торопился; расстояние быстро уменьшалось. Господин Голядкин уже могдаже совсем разглядеть нового запоздалого товарища, - разглядел и вскрикнулот изумления и ужаса; ноги его подкосились. Это был тот самый знакомый емупешеход, которого он, минут с десять назад, пропустил мимо себя и которыйвдруг, совсем неожиданно, теперь опять перед ним появился. Но не одно эточудо поразило господина Голядкина, - а поражен господин Голядкин был так,что остановился, вскрикнул, хотел было что-то сказать - и пустился догонятьнезнакомца, даже закричал ему что-то, вероятно желая остановить егопоскорее. НезнакоCец остановился действительно, так шагах в десяти отгосподина Голядкина, и так, что свет близ стоявшего фонаря совершенно падална всю фигуру его, - остановился, обернулся к господину Голядкину и снетерпеливо-озабоченным видом ждал, что он скажет. "Извините, я, может, иошибся", - дрожащим голосом проговорил наш герой. Незнакомец молча и сдосадою повернулся и быстро пошел своею дорогою, как будто спеша нагнатьпотерянные две секунды с господином Голядкиным. Что же касается господинаГолядкина, то у него задрожали все жилки, колени его подогнулись ослабели,и он со стоном присел на тротуарную тумбочку. Впрочем, действительно, былоот чего прийти в такое смущение. Дело в том, что незнакомец этот показалсяему теперь как-то знакомым. Это бы еще все ничего. Но он узнал, почтисовсем узнал теперь этого человека. Он его часто видывал, этого человека,когда-то видывал, даже недавно весьма; где же бы это? уж не вчера ли?Впрочем, и опять не в том было главное дело, что господин Голядкин еговидывал часто; да и особенного-то в этом человеке почти не было ничего, особенного внимания решительно ничьего не возбуждал с первого взгляда этотчеловек. Так, человек был, как и все, порядочный, разумеется, как и вселюди порядочные, и, может быть, имел там кое-какие и даже довольнозначительные достоинства, - одним словом, был сам по себе человек. ГосподинГолядкин не питал даже ни ненависти, ни вражды, ни даже никакой самойлегкой неприязни к этому человеку, даже напротив, казалось бы, - а междутем (и в этом-то вот обстоятельстве была главная сила), а между тем ни закакие сокровища мира не желал бы встретиться с ним и особенно встретитьсятак, как теперь, например. Скажем более: господин Голядкин знал вполнеэтого человека; он даже знал, как зовут его, как фамилия этого человека; амежду тем ни за что, и опять-таки ни за какие сокровища в мире, не захотелбы назвать его, согласиться признать, что вот, дескать, его так-то зовут,что он так-то по батюшке и так по фамилии. Много ли, мало ли продолжалосьнедоразумение господина Голядкина, долго ли именно он сидел на тротуарномстолбу, - не могу сказать, но только, наконец маленько очнувшись, он вдругпустился бежать без оглядки, что силы в нем было; дух его занимался; онспоткнулся два раза, чуть не упал, - и при этом обстоятельстве осиротелдругой сапог господина Голядкина, тоже покинутый своею калошею. Наконец,господин Голядкин сбавил шагу немножко, чтоб дух перевести, торопливоосмотрелся кругом и увидел, что уже перебежал, не замечая того, весь свой
