Школьная библиотека

как будто снаряжаясь в дальнюю дорогу и захватывая все, что было емунужно

Я мигом надела свое платье и, тоже торопясь, начала захватывать все,что мне казалось нужным для дороги

- Все ли, все ли? - спрашивал отец, - все ли готово? скорей! скорей!

Я наскоро навязала узел, накинула на голову платок, и уже мы оба стали было выходить, когда мне вдруг пришло в голову, что надо взять и картинку, которая висела на стене. Батюшка тотчас же согласился с этим. Теперь он был тих, говорил шепотом и только торопил меня поскорее идти

Картина висела очень высоко; мы вдвоем принесли стул, потом приладили нанего скамейку и, взгромоздившись на нее, наконец, после долгих трудов,сняли. Тогда все было готово к нашему путешествию. Он взял меня за руку,и мы было уже пошли, но вдруг батюшка остановил меня. Он долго тер себелоб, как будто вспоминая что-то, что еще не было сделано. Наконец он какбудто нашел, что ему было надо, отыскал ключи, которые лежали у матушкипод подушкой, и торопливо начал искать чего-то в комоде. Наконец он воротился ко мне и принес несколько денеC отысканных в ящике

- Вот, на, возьми это, береги, - прошептал он мне, - не теряй же,помни, помни!

Он мне положил сначала деньги в руку, потом взял их опять и сунул мнеза пазуху. Помню, что я вздрогнула, когда к моему телу прикоснулось этосеребро, и я как будто только теперь поняла, что такое деньги. Теперь мыопять были готовы, но он вдруг опять остановил меня

- Неточка! - сказал он мне, как будто размышляя с усилием, - деточкамоя, я позабыл... что такое?.. Что это надо?.. Я не помню... Да, да, нашел, вспомнил!.. Поди сюда, Неточка!

Он подвел меня к углу, где был образ, и сказал, чтоб я стала на колени

- Молись, дитя мое, помолись! тебе лучше будет!.. Да, право, будетлучше, - шептал он мне, указывая на образ и как-то странно смотря на меня. - Помолись, помолись! - говорил он каким-то просящим, умоляющим голосом

Я бросилась на колени, сложила руки и, полная ужаса, отчаяния, которое уже совсем овладело мною, упала на пол и пролежала несколько минуткак бездыханная. Я напрягала все свои мысли, все свои чувства в молитве,но страх преодолевал меня. Я приподнялась, измученная тоскою. Я уже нехотела идти с ним, боялась его; мне хотелось остаться. Наконец то, чтотомило и мучило меня, вырвалось из груди моей

- Папа, - сказала я, обливаясь слезами, - а мама?.. Что с мамой? гдеона? где моя мама?.

Я не могла продолжать и залилась слезами

Он тоже со слезами смотрел на меня. Наконец он взял меня за руку,подвел к постели, разметал набросанную груду платья и открыл одеяло. Боже мой! Она лежала мертвая, уже похолодевшая и посиневшая. Я как бесчувственная бросилась на нее и обняла ее труп. Отец поставил меня на колени

- Поклонись ей, дитя! - сказал он, - простись с нею..

Я поклонилась. Отец поклонился вместе со мною... Он был ужасно бледен; губы его двигались и что-то шептали

- Это не я, Неточка, не я, - говорил он мне, указывая дрожащею рукоюна труп. - Слышишь, не я; я не виноват в этом. Помни, Неточка!

- Папа, пойдем, - прошептала я в страхе. - Пора!

- Да, теперь пора, давно пора! - сказал он, схватив меня крепко заруку и торопясь выйти из комнаты. - Ну,теперь в путь! слава богу, славабогу, теперь все кончено!

Мы сошли с лестницы; полусонный дворник отворил нам ворота, подозрительно поглядывая на нас, и батюшка, словно боясь его вопроса, выбежализ ворот первый, так что я едва догнала его. Мы прошли нашу улицу и вышли на набережную канала. За ночь на камнях мостовой выпал снег, и шелтеперь мелкими хлопьями. Было холодно; я дрогла до костей и бежала забатюшкой, судорожно уцепившись за полы его фрака. Скрипка была у негопод мышкой, и он поминутно останавливался, чтоб придержать под мышкойфутляр

Мы шли с четверть часа; наконец, он повернул по скату тротуара на самую канаву и сел на последней тумбе. В двух шагах от нас была прорубь

Кругом не было ни души. Боже! как теперь помню я то страшное ощущение,которое вдруг овладело мною! Наконец совершилось все, о чем я мечталауже целый год. Мы ушли из нашего бедного жилища... Но того ли я ожидала,о том ли я мечтала, то ли создалось в моей детской фантазии, когда я загадывала о счастии того, которого я так не детски любила? Всего болеемучила меня в это мгновение матушка. "Зачем мы ее оставили, - думала я,- одну? покинули ее тело как ненужную вещь?" И помню, что это более всего меня терзало и мучило

- Папочка! - начала я, не в силах будучи выдержать мучительной заботысвоей, - папочка!

- Что такое? - сказал он сурово

- Зачем мы, папочка, оставили там маму? Зачем мы бросили ее? - спросила я заплакав. - Папочка! воротимся домой! Позовем к ней кого-нибудь

- Да, да! - закричал он вдруг, встрепенувшись и приподымаясь с тумбы,как будто что-то новое пришло ему в голову, разрешавшее все сомненияего. - Да, Неточка, так нельзя; нужно пойти к маме; ей там холодно! Подик ней, Неточка, поди; там не темно, там есть свечка; не бойся, позови кней кого-нибудь и потом приходи ко мне; поди одна, а я тебя здесь подожду... Я ведь никуда не уйду

Я тотчас же пошла, но едва только взошла на тротуар, как вдруг будтос другой стороны и бежит от меня, оставив меня одну, покидая меня в этуминуту! Я закричала сколько во мне было силы и в страшном испуге бросиласьдогонять его. Я задыхалась: он бежал все скорее и скорее... я его ужетеряла из виду. На дороге мне попалась его шляпа, которую он потерял вбегстве; я подняла ее и пустилась снова бежать. Дух во мне замирал, и ногиподкашивались. Я чувствовала, как что-то безобразное совершалось со мною:мне все казалось,что это сон, и порой во мне рождалось такое же ощущение,как и во сне, когда мне снилось, что я бегу от кого-нибудь, но что ноги моиподкашиваются, погоня настигает меня и я падаю без чувств. Мучительноеощущение разрывало меня: мне было жалко его, сердце мое ныло и болело,когда я представляла, как он бежит, без шинели, без шляпы, от меня, отсвоего любимого дитяти... Мне хотелось догнать его только для того, чтобеще раз крепко поцеловать, сказать ему, чтоб он меня не боялся, уверить,успокоить, что я не побегу за ним, коли он не хочет того, а ворочусь одна кматушке. Я разглядела наконец, что он поворотил в какую-то улицу. Добежавдо нее и тоже повернув за ним, я еще различала его впереди себя... Тут силыменя оставили: я начала плакать, кричать. Помню, что на побеге ястолкнулась с двумя прохожими, которые остановились посреди тротуара и сизумлением смотрели на нас обоих

- Папочка! папочка! - закричала я в последний раз, но вдруг поскользнулась на тротуаре и упала у ворот дома. Я почувствовала, как вселицо мое облилось кровью. Мгновение спустя я лишилась чувств..

Очнулась я на теплой, мягкой постели и увидела возле себя приветливые, ласковые лица, которые с радостию встретили мое пробуждение. Яразглядела старушку, с очками на носу, высокого господина, который смотрел на меня с глубоким состраданием; потом прекрасную молодую даму и,наконец, седого старика, который держал меня за руку и смотрел на часы

Я пробудилась для новой жизни. Один из тех, которых я встретила во времябегства, был князь Х-ий, и я упала у ворот его дома. Когда, после долгихизысканий, узнали, кто я такова, князь, который послал моему отцу билетв концерт С-ца, пораженный странностью случая, решился принять меня всвой дом и воспитать со своими детьми. Стали отыскивать, что сделалось сбатюшкой, и узнали, что он был задержан кем-то уже вне города в припадкеисступленного помешательства. Его свезли в больницу, где он и умер черездва дня

Он умер, потому что такая смерть его была необходимостью, естественным следствием всей его жизни. Он должен был так умереть, когда все,