Школьная библиотека

чувство снова прокралось в сердце матушки и охладило ее первое увлечение

Батюшка вышел; мы остались одни. Я забилась в угол и долго молчасмотрела на матушку. Я никогда не видала ее в таком волнении: губы еедрожали, бледные щеки вдруг разгорелись, и она по временам вздрагивалавсеми членами. Наконец тоска ее начала изливаться в жалобах, в глухихрыданиях и сетованиях

- Это я, это все я виновата, несчастная! - говорила она сама с собою

- Что ж с нею будет? что ж с нею будет, когда я умру? - продолжала она,остановясь посреди комнаты, словно пораженная молниею от одной этой мысли. - Неточка! дитя мое! бедная ты моя! несчастная! - сказала она, взявменя за руки и судорожно обнимая меня. - На кого ты останешься, когда ипри жизни-то я не могу воспитать тебя, ходить и глядеть за тобою? Ох, тыне понимаешь меня! Понимаешь ли? запомнишь ли, что я теперь говорила,Неточка? будешь ли помнить вперед?

- Буду, буду, маменька! - говорила я, складывая руки и умоляя ее

Она долго, крепко держала меня в объятиях, как будто трепеща одноймысли, что разлучится со мнE. Сердце мое разрывалось

- Мамочка! мама! - сказала я, всхлипывая, - за что ты... за что ты нелюбишь папу? - И рыдания не дали мне досказать

Стенание вырвалось из груди ее. Потом, в новой, ужасной тоске, онастала ходить взад и вперед по комнате

- Бедная, бедная моя! А я и не заметила, как она выросла; она знает,все знает! Боже мой! какое впечатление,какой пример! - И она опять ломала руки в отчаянии

Потом она подходила ко мне и с безумною любовью целовала меня, целовала мои руки, обливала их слезами, умоляла о прощении... Я никогда невидывала таких страданий... Наконец она как будто измучилась и впала взабытье. Так прошел целый час. Потом она встала, утомленная и усталая, исказала мне, чтоб я легла спать. Я ушла в свой угол, завернулась в одеяло, но заснуть не могла. Меня мучила она, мучил и батюшка. Я с нетерпением ждала его возвращения. Какой-то ужас овладевал мною при мысли онем. Через полчаса матушка взяла свечку и подошла ко мне посмотреть,заснула ли я. Чтоб успокоить ее, я зажмурила глаза и притворилась, чтосплю. Оглядев меня, она тихонько подошла к шкафу, отворила его и налиласебе стакан вина. Она выпила его и легла спать, оставив зажженную свечкуна столе и дверь отпертою, как всегда делалось на случай позднего прихода батюшки

Я лежала как будто в забытьи, но сон не смыкал глаз моих. Едва я заводила их, как тотчас же просыпалась и вздрагивала от каких-то ужасныхвидений. Тоска моя возрастала все более и более. Мне хотелось кричать,но крик замирал в груди моей. Наконец, уже поздно ночью, я услышала, какотворилась наша дверь. Не помню, сколько прошло времени, но когда явдруг совсем открыла глаза, я увидела батюшку. Мне показалось, что онбыл страшно бледен. Он сидел на стуле возле самой двери и как будто очем-то задумался. В комнате была мертвая тишина. Оплывшая сальная свечкагрустно освещала наше жилище. Я долго смотрела, но батюшка все еще недвигался с места; он сидел неподвижно, все в том же положении, опустивголову и судорожно опершись руками о колени. Я несколько раз пыталасьокликнуть его, но не могла. Оцепенение мое продолжалось. Наконец онвдруг очнулся, поднял голову и встал со стула. Он стоял несколько минутпосреди комнаты, как будто решаясь на что-нибудь; потом вдруг подошел кпостели матушки, прислушался и, уверившись, что она спит, отправился ксундуку, в котором лежала его скрипка. Он отпер сундук, вынул черныйфутляр и поставил на стол; потом снова огляделся кругом; взгляд его былмутный и беглый, - такой, какого я у него никогда еще не замечала

Он было взялся за скрипку, но, тотчас же оставив ее, воротился и запер двери. Потом, заметив отворенный шкаф, тихонько подошел к нему, увидел стакан и вино, налил и выпил. Тут он в третий раз взялся за скрипку,но в третий раз оставил ее и подошел к постели матушки. Цепенея от страха, я ждала, что будет

Он что-то очень долго прислушивался, потом вдруг откинул одеяло с лица и начал ощупывать его рукою. Я вздрогнула. Он нагнулся еще раз и почти приложил к ней голову; но когда он приподнялся в последний раз, токак будто улыбка мелькнула на его страшно побледневшем лице. Он тихо ибережно накрыл одеялом спящую, закрыл ей голову, ноги... и я начала дрожать от неведомого страха: мне стало страшно за матушку, мне сталострашно за ее глубокий сон, и с беспокойством вглядывалась я в эту неподвижную линию, которая угловато обрисовала на одеяле члены ее тела..

Как молния, пробежала страшная мысль в уме моем

Кончив все приготовления, он снова подошел к шкафу и выпил остаткивина. Он весь дрожал, подходя к столу. Его узнать нельзя было - так онбыл бледен. Тут он опять взял скрипку. Я видела эту скрипку и знала, чтоона такое, но теперь ожидала чего-то ужасного, страшного, чудесного... ивздрогнула от первых ее звуков. Батюшка начал играть. Но звуки шликак-то прерывисто; он поминутно останавливался, как будто припоминалчто-то; наконец с растерзанным, мучительным видом положил свой смычок икак-то странно поглядел на постель. Там его что-то все беспокоило. Онопять пошел к постели... Я не пропускала ни одного движения его и, замирая от ужасного чувства, следила за ним. Вдруг он поспешно начал чего-тоискать под руками - и опять та же страшная мысль, как молния, обожгламеня. Мне пришло в голову: отчего же так крепко спит матушка? отчего жеона не проснулась, когда он рукою ощупывал ее лицо? Наконец я увидела,что он стаскивал все, что мог найти из нашего платья, взял салоп матушкин, свой старый сюртук, халат, даже мое платье, которое я скинула, такчто закрыл матушку совершенно и спрятал под набросанной грудой; она лежала все неподвижно, не шевелясь ни одним членом

Она спала глубоким сном!

Он как будто вздохнул свободнее, когда кончил свою работу. В этот разуже ничто не мешало ему, но все еще что-то его беспокоило. Он переставилсвечу и стал лицом к дверям, чтоб даже и не поглядеть на постель. Наконец он взял скрипку и с каким-то отчаянным жестом ударил смычком... Музыка началась. Но это была не музыка... Я помню все отчетливо, до последнего мгновения; помню все, что поразило тогда мое внимание. Нет, этобыла не такая музыка, которую мне потом удавалось слышать! Это были незвуки скрипки, а как будто чей-то ужасный голос загремел в первый раз внашем темном жилище. Или неправильны, болезненны были мои впечатления,или чувства мои были потрясены всем, чему я была свидетельницей, подготовлены были на впечатления страшные, неисходимо мучительные, - но ятвердо уверена, что слышала стоны, крик человеческий, плач; целое отчаяние выливалось в этих звуках, и наконец, когда загремел ужасный финальный аккорд, в котором было все, что есть ужасного в плаче, мучительного в муках и тоскливого в безнадежной тоске, - все это как будтосоединилось разом... я не могла выдержать, - я задрожала, слезы брызнулииз глаз моих, и, с страшным, отчаянным криком бросившись к батюшке, яобхватила его руками. Он вскрикнул и опустил свою скрипку

С минуту стоял он как потерянный. Наконец глаза его запрыгали и забегали по сторонам; он как будто искал чего-то, вдруг схватил скрипку,взмахнул ею надо мною... еще минута, и он, может быть, убил бы меня наместе

- Папочка! - закричала я ему, - папочка!

Он задрожал как лист, когда услышал мой голос, и отступил на два шага

- Ах! так еще ты осталась! Так еще не все кончилось! Так еще ты осталась со мной! - закричал он, подняв меня за плеча на воздух

- Папочка! - закричала я снова, - не пугай меня,ради бога! мне страшно! ай!

Мой плач поразил его. Он тихо опустил меня на пол и с минуту безмолвно смотрел на меня, как будто узнавая и припоминая что-то. Наконец,вдруг, как будто что-нибудь перевернуло его, как будто его поразила какая-то ужасная мысль, - из помутившихся глаз его брызнули слезы; он нагнулся ко мне и начал пристально смотреть мне в лицо

- Папочка! - говорила я ему, терзаясь от страха, - не смотри так, папочка! Уйдем отсюда! уйдем скорее! уйдем, убежим!

- Да, убежим, убежим! пора! пойдем, Неточка! скорее, скорее! - И онзасуетился, как будто только теперь догадался, что ему делать. Торопливоозирался он кругом и, увидя на полу матушкин платок, поднял его и положил в карман, потом увидел чепчик - и его тоже поднял и спрятал на себе,