Школьная библиотека

Припоминаю, что я именно закрыла книгу, чтоб потом раскрыть наудачуи, загадав о моем будущем, прочесть выпавшую мне страницу. Но, раскрывее, я увидела исписанный лист почтовой бумаги, сложенный вчетверо и такприплюснутый, так слежавшийся, как будто уже он несколько лет был заложен в книгу и забыт в ней. С крайним любопытством начала я осматриватьсвою находку. Это было письмо, без адреса, с подписью двух начальныхбукв С.О. Мое внимание удвоилось; я развернула чуть не слипшуюся бумагу,которая от долгого лежания между страницами оставила на них во весь размер свой светлое место. Складки письма были истерты, выношены: видно было, что когда-то его часто перечитывали, берегли как драгоценность. Чернила посинели,выцвели, - уж слишком давно как оно написано! Несколькослов бросилось мне случайно в глаза, и сердце мое забилось от ожидания

Я в смущении вертела письмо в руках, как бы нарочно отдаляя от себя минуту чтения. Случайно я поднесла его к свету: да! капли слез засохли наэтих строчках; пятна оставались на бумаге; кое-где целые буквы были смыты слезами. Чьи это слезы? Наконец, замирая от ожидания, я прочла половину первой страницы, и крик изумления вырвался из груди моей. Я заперлашкаф, поставила книгу на место и, спрятав письмо под косынку, побежала ксебе, заперлась и начала перечитывать опять сначала. Но сердце мое такколотилось, что слова и буквы мелькали и прыгали перед глазами моими

Долгое время я ничего не понимала. В письме было открытие, начало тайны;оно поразило меня, как молния, потому что я узнала, к кому оно было писано. Я знала, что я почти преступление сделаю, прочитав это письмо; номинута была сильнее меня! Письмо было к Александре Михайловне

Вот это письмо; я привожу его здесь. Смутно поняла я, что в нем было,и потом долго не оставляли меня разгадка и тяжелая дума. С этой минутыкак будто переломилась моя жизнь. Сердце мое было потрясено и возмущенонадолго, почти навсегда, потому что много вызвало это письмо за собою. Яверно загадала о будущем

Это письмо было прощальное, последнее, страшное; когда я прочла его,то почувствовала такое болезненное сжатие сердца, как будто я сама всепотеряла, как будто все навсегда отнялось от меня, даже мечты и надежды,как будто ничего более не осталось при мне, кроме ненужной более жизни

Кто же он, писавший это письмо? Какова была потом ее жизнь? В письме было так много намеков, так много данных, что нельзя было ошибиться, такмного и загадок, что нельзя было не потеряться в предположениях. Но япочти не ошиблась; к тому же и слог письма, подсказывающий многое, подсказывал весь характер этой связи, от которой разбились два сердца. Мысли, чувства писавшего были наружу. Они были слишком особенны и, как яуже сказала, слишком много подсказывали догадке. Но вот это письмо; выписываю его от слова до слова:

"Ты не забудешь меня, ты сказала - я верю, и вот отныне вся жизнь мояв этих словах твоих. Нам нужно расстаться, пробил наш час! Я давно этознал, моя тихая, моя грустная красавица, но только теперь понял. Во всенаше время, во все время, как ты любила меня, у меня болело и ныло сердце за любовь нашу, и поверишь ли? теперь мне легче! Я давно знал, чтоэтому будет такой конец, и так было прежде нас суждено! Это судьба! Выслушай 5ня, Александра: мы были неровня; я всегда, всегда это чувствовал! Я был недостоин тебя, и я, один я, должен был нести наказание запрожитое счастье мое! Скажи: что я был перед тобою до той поры, как тыузнала меня? Боже! вот уже два года прошло, и я до сих пор как будто безпамяти; я до сих пор не могу понять, что ты меня полюбила! Я не понимаю,как дошло у нас до того, с чего началось. Помнишь ли, что я был в сравнении с тобою? Достоин ли я был тебя, чем я взял, чем я особенно был отличен! До тебя я был груб и прост, вид мой был уныл и угрюм. Жизни другой а не желал, не помышлял о ней, не звал ее и призывать не хотел. Всево мне было как-то придавлено, и я не знал ничего на свете важнее моейобыденной срочной работы. Одна забота была у меня - завтрашний день; даи к той я был равнодушен. Прежде, уж давно это было, мне снилось что-тотакое, и я мечтал как глупец. Но с тех пор ушло много-много времени, и ястал жить одиноко, сурово, спокойно, даже и не чувствуя холода, которыйледенил мое сердце. И оно заснуло. Я ведь знал и решил, что для меня никогда не взойдет другого солнца, и верил тому, и не роптал ни на что,потому что знал, что так должно было быть. Когда ты проходила мимо меня,ведь я не понимал, что мне можно сметь поднять на тебя глаза. Я был какраб перед тобою. Мое сердце не дрожало возле тебя, не ныло, не вещаломне про тебя: оно было покойно. Моя душа не узнавала твоей, хотя и светло ей было возле своей прекрасной сестры. Я это знаю; я глухо чувствовалэто. Это я мог чувствовать, затем что и на последнюю былинку проливаетсясвет божией денницы и пригревает и нежит ее так же, как и роскошный цветок, возле которого смиренно прозябает она. Когда же я узнал все, - помнишь, после того вечера, после тех слов, которые потрясли до основаниядушу мою, - я был ослеплен, поражен, все во мне помутилось, и знаешь ли?я так был поражен, так не поверил себе, что не понял тебя! Про это я тебе никогда не говорил. Ты ничего не знала; не таков я был прежде, какимты застала меня. Если б я мог, если б я смел говорить, я бы давно вовсем признался тебе. Но я молчал, а теперь все скажу, затем чтоб ты знала, кого теперь оставляешь, с какие человеком расстаешься! Знаешь ли,как я сначала понял тебя? Страсть, как огонь, охватила меня, как яд,пролилась в мою кровь; она смутила все мои мысли и чувства, я былопьянен, я был как в чаду и отвечал на чистую, сострадательную любовьтвою не как равный ровне, не как достойный чистой любви твоей, а безсознания, без сердца. Я не узнал тебя. Я отвечал тебе как той, которая,в глазах моих, забылась до меня, а не как той, которая хотела возвыситьменя до себя. Знаешь ли, в чем я подозревал тебя, что значило это: забылась до меня? Но нет, я не оскорблю тебя своим признанием; одно скажутебе: ты горько во мне ошиблась! Никогда, никогда я не мог до тебя возвыситься. Я мог только недоступно созерцать тебя в беспредельной любвисвоей, когда понял тебя, но тем я не загладил вины своей. Страсть моя,возвышенная тобою, была не любовь, - любви я боялся; я не смел тебя полюбить; в любви - взаимность, равенство, а их я был недостоин... Я и незнаю, что было со мною! О! как мне рассказать тебе это, как быть понятным!.. Я не верил сначала... О! помнишь ли, когда утихло первое волнениемое, когда прояснился мой взор, когда осталось одно чистейшее, непорочное чувство, - тогда первым движением моим было удивленье, смущенье,страх, и помнишь, как я вдруг, рыдая, бросился к ногам твоим? помнишьли, как ты, смущенная, испуганная, со слезами спрашивала: что со мною? Ямолчал, я не мог отвечать тебе; но душа моя разрывалась на части; моесчастье давило меня как невыносимое бремя, и рыдания мои говорили вомне: "За что мне это? чем я заслужил это? чем я заслужил блаженство?"Сестра моя, сестра моя! О! сколько раз - ты не знала того - сколько раз,украдкой, я целовал твое платье, украдкой, потому что я знал, что недостоин тебя, - и дух во мне занимался тогда, и сердце мое билось медленнои крепко, словно хотело остановиться и замереть навсегда. Когда я бралтвою руку, я весь бледнел и дрожал; ты смущала меня чистотою души твоей

О, я не умею высказать тебе всего, что накопилось в душе моей и что такхочет высказаться! Знаешь ли, что мне тяжела, мучительна была подчаствоя сострадательная всегдашняя нежность со мною? Когда ты поцеловаламеня (это случилось один раз, и я никогда того не забуду), - туман сталв глазах моих и весь дух мой изныл во мгновение. Зачем я не умер в этуминуту у ног твоих? Вот я пишу тебе ты в первый раз, хотя ты давно мнетак приказала. Поймешь ли ты, что я хочу сказать? Я хочу тебе сказатьвсе, и скажу это: да, ты много любишь меня, ты любила меня, как сестралюбит брата; ты любила меня как свое создание, потому что воскресила моесердце, разбудила мой ум от усыпления и влила мне в грудь сладкую надежду; я же не мог, не смел; я никогда доселе не называл тебя сестрою моею,затем что не мог быть братом твоим, затем что мы были неровня, затем чтоты во мне обманулась!

Но ты видишь, я все пишу о себе, даже теперь, в эту минуту страшногобедствия, я только об одном себе думаю, хотя и знаю, что ты мучишься заменя. О, не мучься за меня, друг мой милый! Знаешь ли, как я унижен теперь в собственных глазах своих! Все это открылось, столько шуму пошло!Тебя за меня отвергнут, в тебя бросят презреньем, насмешкой, потому чтоя так низко стою в их глазах! О, как я виновен, что был недостоин тебя!Хотя бы я имел важность, личную оценку в их мнении, внушал больше уважения, на их глаза, они бы простили тебе! Но я низок, я ничтожен, я смешон, а ниже смешного ничего быть не может. Ведь кто кричит? Ведь вот оттого, что эти уже стали кричать, я и упал духом; я всегда был слаб. Знаешь ли, в каком я теперь положении: я сам смеюсь над собой, и мне кажется, они правду говорят, потому что я даже и себе смешон и ненавистен. Яэто чувствую; я ненавижу даже лицо, фигуру свою, все привычки, все неблагородные ухватки свои; я их всегда ненавидел! О, прости мне мое грубоеотчаяние! Ты сама приучила меня говорить тебе все. Я погубил тебя, янавлек на тебя злобу и смех, потому что был тебя недостоин

И вот эта-то мысль меня мучит; она стучит у меня в голове беспрерывнои терзает и язвит мое сердце. И все кажется мне, что ты любила не тогочеловека, которого думала во мне найти, что ты обманулась во мне. Вотчто мне больно, вот что теперь меня мучит, и замучит до смерти, или я сума сойду!

Прощай же, прощай! Теперь, когда все открылось, когда раздались ихкрики, их пересуды (я слышал их!), когда я умалился, унизился всобственных глазах своих, устыдясь за себя, устыдясь даже за тебя, затвой выбор, когда я проклял себя, теперь мне нужно бежать, исчезнуть для