Школьная библиотека

плохо удавалось ему, и он поминутно впадал в задумчивость. Когда же опять,вздрагивая, поднимал голову и оглядывался кругом, то тотчас же забывал, очем сейчас думал и даже где проходил. Таким образом прошел он весьВасильевский остров, вышел на Малую Неву, перешел мост и поворотил наОстрова. Зелень и свежесть понравились сначала его усталым глазам,привыкшим к городской пыли, к известке и к громадным, теснящим и давящимдомам. Тут не было ни духоты, ни вони, ни распивочных. Но скоро и этиновые, приятные ощущения перешли в болезненные и раздражающие. Иногда оностанавливался перед какою-нибудь изукрашенною в зелени дачей, смотрел вограду, видел вдали на балконах и террасах, разряженных женщин и бегающих всаду детей. Особенно занимали его цветы; он на них всего дольше смотрел

Встречались ему тоже пышные коляски, наездники и наездницы; он провожал ихс любопытством глазами и забывал о них прежде, чем они скрывались из глаз

Раз он остановился и пересчитал свои деньги: оказалось около тридцатикопеек. "Двадцать городовому, три Настасье за письмо, - значит,Мармеладовым дал вчера копеек сорок семь али пятьдесят", - подумал он, длячего-то рассчитывая, но скоро забыл даже, для чего и деньги вытащил изкармана. Он вспомнил об этом, проходя мимо одного съестного заведения,вроде харчевни, и почувствовал, что ему хочется есть. Входя в харчевню, онвыпил рюмку водки и съел с какою-то начинкой пирог. Доел он его опять надороге. Он очень давно не пил водки, и она мигом подействовала, хотя выпитабыла всего одна рюмка. Ноги его вдруг отяжелели, и он начал чувствоватьсильный позыв ко сну. Он пошел домой; но дойдя уже до Петровского острова,остановился в полном изнеможении, сошел с дороги, вошел в кусты, пал натраву и в ту же минуту заснул

В болезненном состоянии сны отличаются часто необыкновенноювыпуклостию, яркостью и чрезвычайным сходством с действительностью

Слагается иногда картина чудовищная, но обстановка и весь процесс всегопредставления бывают при этом до того вероятны и с такими тонкими,неожиданными, но художественно соответствующими всей полноте картиныподробностями, что их и не выдумать наяву этому же самому сновидцу, будь онтакой же художник, как Пушкин или Тургенев. Такие сны, болезненные сны,всегда долго помнятся и производят сильное впечатление на расстроенный иуже возбужденный организм человека

Страшный сон приснился Раскольникову. Приснилось ему его детство, ещев их городке. Он лет семи и гуляет в праздничный день, под вечер, с своимотцом за городом. Время серенькое, день удушливый, местность совершеннотакая же, как уцелела в его памяти: даже в памяти его она гораздо болееизгладилась, чем представлялась теперь во сне. Городок стоит открыто, какна ладони, кругом ни ветлы; где-то очень далеко, на самом краю неба,чернеется лесок. В нескольких шагах от последнего городского огорода стоиткабак, большой кабак, всегда производивший на него неприятнейшеевпечатление и даже страх, когда он проходил мимо его, гуляя с отцом. Тамвсегда была такая толпа, так орали, хохотали, ругались, так безобразно исипло пели и так часто дрались; кругом кабака шлялись всегда такие пьяные истрашные рожи... Встречаясь с ними, он тесно прижимался к отцу и весьдрожал. Возле кабака дорога, проселок, всегда пыльная, и пыль на ней всегдатакая черная. Идет она, извиваясь, далее и шагах в трехстах огибает вправогородское кладбище. Среди кладбища каменная церковь с зеленым куполом, вкоторою он раза два в год ходил с отцом и с матерью к обедне, когдаслужились панихиды по его бабушке, умершей уже давно, и которую он никогдане видал. При этом всегда они брали с собою кутью на белом блюде, всалфетке, а кутья была сахарная из рису и изюму, вдавленного в рис крестом

Он любил эту церковь и старинные в ней образа, большею частию без окладов,и старого священника с дрожащею головой. Подле бабушкиной могилы, накоторой была плита, была и маленькая могилка его меньшого брата, умершегошести месяцев и которого он тоже совсем не знал и не мог помнить; но емусказали, что у него был маленький брат, и он каждый раз, как посещалкладбище, религиозно и почтительно крестился над могилкой, кланялся ей ицеловал ее. И вот снится ему: они идут с отцом по дороге к кладбищу ипроходят мимо кабака; он держит отца за руку и со страхом оглядывается накабак. Особенное обстоятельство привлекает его внимание: на это раз тут какбудто гулянье, толпа разодетых мещанок, баб, их мужей и всякого сброду. Всепьяны, все поют песни, а подле кабачного крыльца стоит телега, но страннаятелега. Это одна из тех больших телег, в которые впрягают больших ломовыхлошадей и перевозят в них товары и винные бочки. Он всегда любил смотретьна этих огромных ломовых коней, долгогривых, с толстыми ногами, идущихспокойно, мерным шагом и везущих за собою какую-нибудь целую гору,нисколько не надсаждаясь, как будто им с возами даже легче, чем без возов

Но теперь, странное дело, в большую такую телегу впряжена была маленькая,тощая, саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые - он часто этовидел - надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена,особенно коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их так больно,так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по самой морде и поглазам, а ему так жалко, так жалко на это смотреть, что он чуть не плачет,а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка. Но вот вдруг становитсяочень шумно: из кабака выходят с криками, с песнями, с балалайкамипьяные-препьяные большие такие мужики в красных и синих рубашках, сармяками внакидку. "Садись, все садись! - кричит один, еще молодой, столстою такою шеей и с мясистым, красным, как морковь, лицом, - всехдовезу, садись!" Но тотчас же раздается смех и восклицанья:

- Этака кляча да повезет!

- Да ты, Миколка, в уме, что ли: этаку кобыленку в таку телегу запрег!

- А ведь савраске-то беспременно лет двадцать уж будет, братцы!

- Садись, всех довезу! - опять кричит Миколка, прыгая первый в телегу,берет вожжи и становится на передке во весь рост. - Гнедой даве с Матвеемушел, - кричит он с телеги, - а кобыленка этта, братцы, только сердце моенадрывает: так бы, кажись, ее и убил, даром хлеб ест. Говорю садись! Вскачьпущу! Вскачь пойдет! - И он берет в руки кнут, с наслаждением готовясь сечьсавраску

- Да садись, чего! - хохочут в толпе. - Слышь, вскачь пойдет!

- Она вскачь-то уж десять лет, поди, не прыгала

- Запрыгает!

- Не жалей, братцы, бери всяк кнуты, зготовляй!

- И то! Секи ее!

Все лезут в Миколкину телегу с хохотом и остротами. Налезло человекшесть, и еще можно посадить. Берут с собою одну бабу, толстую и румяную

Она в кумачах, в кичке с бисером, на ногах коты, щелкает орешки ипосмеивается. Кругом в толпе тоже смеются, да и впрямь, как не смеяться:этака лядащая кобыленка да таку тягость вскачь везти будет! Два парня втелеге тотчас же берут по кнуту, чтобы помогать Миколке. Раздается: "ну!",клячонка дергает изо всей силы, но не только вскачь, а даже и шагом-точуть-чуть может справиться, только семенит ногами, кряхтит и приседает отударов трех кнутов, сыплющихся на нее, как горох. Смех в телеге и в толпеудвоивается, но Миколка сердится и в ярости сечет учащенными ударамикобыленку, точно и впрямь полагает, что она вскачь пойдет

- Пусти и меня, братцы! - кричит один разлакомившийся парень из толпы

- Садись! Все садись! - кричит Миколка, - всех повезет. Засеку! - Ихлещет, хлещет, и уже не знает, чем и бить от остервенения

- Папочка, папочка, - кричит он отцу, - папочка, что они делают?Папочка, бедную лошадку бьют!

- Пойдем, пойдем! - говорит отец, - пьяные, шалят, дураки: пойдем, несмотри! - и хочет увести его, но он вырывается из его рук и, не помня себя,бежит к лошадке. Но уж бедной лошадке плохо. Она задыхается,останавливается, опять дергает, чуть не падает

- Секи до смерти! - кричит Миколка, - на то пошло. Засеку!

- Да что на тебе креста, что ли, нет, леший! - кричит один старик изтолпы

- Видано ль, чтобы така лошаденка таку поклажу везла, - прибавляетдругой

- Заморишь! - кричит третий

- Не трожь! Мое добро! Что хочу, то и делаю. Садись еще! Все садись!Хочу, чтобы беспременно вскачь пошла!.

Вдруг хохот раздается залпом и покрывает все: кобыленка не вынеслаучащенных ударов и в бессилии начала лягаться. Даже старик не выдержал иусмехнулся. И впрямь: этака лядащая кобыленка, а еще лягается!

Два парня из толпы достают еще по кнуту и бегут к лошаденке сечь ее с