Школьная библиотека

- А може, и дома нет! - проговорил мужской голос

"Ба! это голос дворника... Что ему надо?"

Он вскочил и сел на диване. Сердце стучало так, что даже больно стало

- А крюком кто ж заперся? - возразила Настасья, - ишь, запирать стал!Самого, что ль, унесут? Отвори, голова, проснись!

"Что им надо? Зачем дворник? Все известно. Сопротивляться илиотворить? Пропадай..."

Он привстал, нагнулся вперед и снял крюк

Вся его комната была такого размера, что можно было снять крюк, невставая с постели

Так и есть: стоят дворник и Настасья

Настасья как-то странно его оглянула. Он с вызывающим и отчаяннымвидом взглянул на дворника. Тот молча протянул ему серую, сложенную вдвоебумажку, запечатанную бутылочным сургучом

- Повестка, из конторы, - проговорил он, подавая бумагу

- Из какой конторы?.

- В полицию, значит, зовут, в контору. Известно, какая контора

- В полицию!.. Зачем?.

- А мне почем знать. Требуют, и иди. - Он внимательно посмотрел нанего, осмотрелся кругом и повернулся уходить

- Никак совсем разболелся? - заметила Настасья, не спускавшая с негоглаз. Дворник тоже на минуту обернул голову. - Со вчерашнего дня в жару, прибавила она

Он не отвечал и держал в руках бумагу, не распечатывая

- Да уж не вставай, - продолжала Настасья, разжалобясь и видя, что онспускает с дивана ноги. - Болен, так и не ходи: не сгорит. Что у те вруках-то?

Он взглянул: в правой руке у него отрезанные куски бахромы, носок илоскутья вырванного кармана. Так и спал с ними. Потом уже, размышляя обэтом, вспоминал он, что, и полупросыпаясь в жару, крепко-накрепко стискивалвсе это в руке и так опять засыпал

- Ишь лохмотьев каких набрал и спит с ними, ровно с кладом... - ИНастасья закатилась своим болезненно-нервическим смехом. Мигом сунул он всепод шинель и пристально впился в нее глазами. Хоть и очень мало мог он в туминуту вполне толково сообразить, но чувствовал, что с человеком не такобращаться будут, когда придут его брать. "Но... полиция?"

- Чаю бы выпил? Хошь, что ли? Принесу; осталось..

- Нет... я пойду: я сейчас пойду, - бормотал он, становясь на ноги

- Поди, и с лестницы не сойдешь?

- Пойду..

- Как хошь

Она ушла вслед за дворником. Тотчас же бросился он к свету осматриватьносок и бахрому: "Пятна есть, но не совсем приметно; все загрязнилось,затерлось и уже выцвело. Кто не знает заранее - ничего не разглядит

Настасья, стало быть, ничего издали не могла приметить, слава богу!" Тогдас трепетом распечатал он повестку и стал читать; долго читал он инаконец-то понял. Это была обыкновенная повестка из квартала явиться насегодняшний день, в половине десятого, в контору квартального надзирателя

"Да когда ж это бывало? Никаких я дел сам по себе не имею с полицией!И почему как раз сегодня? - думал он в мучительном недоумении. - Господи,поскорей бы уж!" Он было бросился на колени молиться, но даже самрассмеялся, - не над молитвой, а над собой. Он поспешно стал одеваться

"Пропаду так пропаду, все равно! Носок надеть! - вздумалось вдруг ему, еще больше затрется в пыли, и следы пропадут". Но только что он надел,тотчас же и сдернул его с отвращением и ужасом. Сдернул, но, сообразив, чтодругого нет, взял и надел опять - и опять рассмеялся. "Вс5 это условно, всеотносительно, все это одни только формы, - подумал он мельком, одним толькокраешком мысли, а сам дрожа всем телом, - ведь вот надел же! Ведь кончил жетем, что надел!" Смех, впрочем, тотчас же сменился отчаянием. "Нет, не посилам..." подумалось ему. Ноги его дрожали. "От страху", - пробормотал онпро себя. Голова кружилась и болела от жару. "Это хитрость! Это они хотятзаманить меня хитростью и вдруг сбить на всем, - продолжал он про себя,выходя на лестницу. - Скверно то, что я почти в бреду... я могу совратькакую-нибудь глупость..."

На лестнице он вспомнил, что оставляет все вещи так, в обойной дыре, "а тут, пожалуй, нарочно без него обыск", - вспомнил и остановился. Нотакое отчаяние и такой, если можно сказать, цинизм гибели вдруг овладелиим, что он махнул рукой и пошел дальше

"Только бы поскорей!.."

На улице опять жара стояла невыносимая; хоть бы капля дождя во все этидни. Опять пыль, кирпич и известка, опять вонь из лавочек и распивочных,опять поминутно пьяные, чухонцы-разносчики и полуразвалившиеся извозчики

Солнце ярко блеснуло ему в глаза, так что больно стало глядеть и голова егосовсем закружилась, - обыкновенное ощущение лихорадочного, выходящего вдругна улицу в яркий солнечный день

Дойдя до поворота во вчерашнюю улицу, он с мучительною тревогойзаглянул в нее, на тот дом... и тотчас же отвел глаза

"Если спросят, я, может быть, и скажу", - подумал он, подходя кконторе

Контора была от него с четверть версты. Она только что переехала нановую квартиру, в новый дом, в четвертый этаж. На прежней квартире он былкогда-то мельком, но очень давно. Войдя под ворота, он увидел направолестницу, по которой сходил мужик с книжкой в руках: "дворник, значит;значит, тут и есть контора", и он стал подниматься наверх наугад

Спрашивать ни у кого ни об чем не хотел

"Войду, стану на колена и все расскажу..." - подумал он, входя вчетвертый этаж

Лестница была узенькая, крутая и вся в помоях. Все кухни всех квартирво всех четырех этажах отворялись на эту лестницу и стояли так почти целыйдень. Оттого была страшная духота. Вверх и вниз всходили и сходили дворникис книжками под мышкой, хожалые и разный люд обоего пола - посетители. Дверьв самую контору была тоже настежь отворена. Он вошел и остановился вприхожей. Тут вс° стояли и ждали какие-то мужики. Здесь тоже духота былачрезвычайная и, кроме того, до тошноты било в нос свежею, ещеневыстоявшеюся краской на тухлой олифе вновь покрашенных комнат. Переждавнемного, он рассудил подвинуться еще вперед, в следующую комнату Вс°крошечные и низенькие были комнаты. Страшное нетерпение тянуло его вседальше и дальше. Никто не замечал его. Во второй комнате сидели и писаликакие-то писцы, одетые разве немного его получше, на вид все странныйкакой-то народ. Он обратился к одному из них

- Чего тебе?

Он показал повестку из конторы

- Вы студент? - спросил тот, взглянув на повестку

- Да, бывший студент

Писец оглядел его, впрочем без всякого любопытства. Это был какой-тоособенно взъерошенный человек с неподвижною идеей во взгляде

"От этого ничего не узнаешь, потому что ему все равно", - подумалРаскольников

- Ступайте туда, к письмоводителю, - сказал писец и ткнул впередпальцем, показывая на самую последнюю комнату