Школьная библиотека

бери я его и не беспокой, но чтоб знал он каждый час и каждую минуту, илипо крайней мере подозревал, что я все знаю, всю подноготную, и денно инощно слежу за ним, неусыпно его сторожу, и будь он у меня сознательно подвечным подозрением и страхом, так ведь, ей-богу, закружится, право-с, сампридет да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже на дважды двапоходить будет, так сказать, математический вид будет иметь, - оно иприятно-с. Это и с мужиком сиволапым может произойти, а уж с нашим братом,современно умным человеком, да еще в известную сторону развитым, и подавно!Потому, голубчик, что весьма важная штука понять, в какую сторону развитчеловек. А нервы-то-с, нервы-то-с, вы их-то так и забыли-с! Ведь все этоныне больное, да худое, да раздраженное!.. А желчи-то, желчи в них во всехсколько! Да ведь это, я вам скажу, при случае своего рода рудник-с! И какоемне в том беспокойство, что он несвязанный ходит по городу! Да пусть, пустьего погуляет пока, пусть; я ведь и без того знаю, что он моя жертвочка иникуда не убежит от меня! Да и куда ему бежать, хе-хе! За границу, что ли?За г0ницу поляк убежит, а не он, тем паче, что я слежу, да и меры принял

В глубину отечества убежит, что ли? Да ведь там мужики живут, настоящие,посконные, русские; этак ведь современно-то развитый человек скорее острогпредпочтет, чем с такими иностранцами, как мужики наши, жить, хе-хе! Но этовсе вздор и наружное. Что такое: убежит! Это форменное; а главное-то не то;не по этому одному он не убежит от меня, что некуда убежать: он у меняпсихологически не убежит, хе-хе! Каково выраженьице-то! Он по законуприроды у меня не убежит, хотя бы даже и было куда убежать. Видали бабочкуперед свечкой? Ну, так вот он все будет, все будет около меня, как околосвечки, кружиться; свобода не мила станет, станет задумываться,запутываться, сам себя кругом запутает, как в сетях, затревожит себянасмерть!.. Мало того: сам мне какую-нибудь математическую штучку, вродедважды двух приготовит, - лишь дай я ему только антракт подлиннее... И всебудет, все будет около меня же круги давать, все суживая да суживая радиус,и - хлоп! Прямо мне в рот и влетит, я его и проглочу-с, а это уж оченьприятно-с, хе-хе-хе! Вы не верите?

Раскольников не отвечал, он сидел бледный и неподвижный, все с тем женапряжением всматриваясь в лицо Порфирия

"Урок хорош! - думал он, холодея. - Это даже уж и не кошка с мышью,как вчера было. И не силу же он свою мне бесполезно выказывает и..

подсказывает: он гораздо умнее для этого! Тут цель другая, какая же? Эй,вздор, брат, пугаешь ты меня и хитришь! Нет у тебя доказательств, и несуществует вчерашний человек! А ты просто с толку сбить хочешь, раздражитьменя хочешь преждевременно, да в этом состоянии и прихлопнуть, тольковрешь, оборвешься, оборвешься! Но зачем же, зачем же до такой степени мнеподсказывать?.. На больные, что ли, нервы мои рассчитываем?.. Нет, брат,врешь, оборвешься, хотя ты что-то и приготовил... Ну, вот и посмотрим, чтотакое ты там приготовил"

И он скрепился изо всех сил, приготовляясь к страшной и неведомойкатастрофе. По временам ему хотелось кинуться и тут же на месте задушитьПорфирия. Он, еще входя сюда, этой злобы боялся. Он чувствовал, чтопересохли его губы, сердце колотится, пена запеклась на губах. Но онвсе-таки решился молчать и не промолвить слова до времени. Он понял, чтоэто самая лучшая тактика в его положении, потому что не только он непроговорится, но, напротив, раздражит молчанием самого врага, и, пожалуй,еще тот ему же проговорится. По крайней мере, он на это надеялся

- Нет, вы, я вижу, не верите-с, думаете все, что я вам шуточкиневинные подвожу, - подхватил Порфирий, все более и более веселея ибеспрерывно хихикая от удовольствия и опять начиная кружить по комнате, оно, конечно, вы правы-с; у меня и фигура уж так самим богом устроена, чтотолько комические мысли в других возбуждает; буффон-с; но я вам вот чтоскажу, и опять повторю-с, что вы, батюшка, Родион Романович, уж извинитеменя старика, человек еще молодой-с, так сказать, первой молодости, апотому выше всего ум человеческий цените, по примеру всей молодежи. Игриваяострота ума и отвлеченные доводы рассудка вас соблазняют-с. И этоточь-в-точь, как прежний австрийский гофкригсрат, например, насколько тоесть я могу судить о военных событиях: на бумаге-то они и Наполеона разбилии в полон взяли, и уж как там, у себя в кабинете, все остроумнейшим образомрассчитали и подвели, а смотришь, генерал-то Мак и сдается со всей своейармией, хе-хе-хе! Вижу, вижу, батюшка, Родион Романович, смеетесь вы надомною, что я, такой статский человек, все из военной истории примерчикиподбираю. Да что делать, слабость, люблю военное дело, и уж как люблю ячитать все эти военные реляции... решительно я моей карьерой манкировал

Мне бы в военной служить-с, право-с. Наполеоном-то, может быть, и несделался бы, ну а майором бы был-с, хе-хе-хе! Ну-с, так я вам теперь,родимый мой, всю подробную правду скажу насчет того то есть частногослучая-то: действительность и натура, сударь вы мой, есть важная вещь, и ухкак иногда самый прозорливейший расчет подсекают! Эй, послушайте старика,серьезно говорю, Родион Романович (говоря это, едва ли тридцатипятилетнийПорфирий Петрович действительно как будто вдруг весь состарился: даже голосего изменился, и как-то весь он скрючился), - к тому же я человекоткровенный-с... Откровенный я человек или нет? Как по вашему? Уж кажется,что вполне: этакие-то вещи вам задаром сообщаю, да еще награждения за этоне требую, хе-хе! Ну, так вот-с, продолжаю-с: остроумие, по-моему,великолепная вещь-с; это, так сказать, краса природы и утешение жизни, и ужкакие, кажется, фокусы может оно задавать, так что где уж, кажется, инойраз угадать какому-нибудь бедненькому следователю, который притом и самсвоей фантазией увлечен, как и всегда бывает, потому тоже ведь человек-с!Да натура-то бедненького следователя выручает-с, вот беда! А об этом и неподумает увлекающаяся остроумием молодежь, "шагающая через все препятствия"(как вы остроумнейшим и хитрейшим образом изволили выразиться). Он-то,положим, и солжет, то есть человек-то-с, частный-то случай-с,incognito-то-с, и солжет отлично, наихитрейшим манером; тут бы, кажется, итриумф, и наслаждайся плодами своего остроумия, а он хлоп! да в самом-тоинтересном, в самом скандалезнейшем месте и упадет в обморок. Оно, положим,болезнь, духота тоже иной раз в комнатах бывает, да все-таки-с! Все-такимысль подал! Солгал-то он бесподобно, а на натуру-то и не сумел рассчитать

Вон оно, коварство-то где-с! Другой раз, увлекаясь игривостию своегоостроумия, начнет дурачить подозревающего его человека, побледнеет как бынарочно, как бы в игре, да слишком уж натурально побледнеет-то, слишком ужна правду похоже, ан и опять подал мысль! Хоть и надует с первого раза, даза ночь-то тот и надумается, коли сам малый не промах. Да ведь на каждомшагу этак-то-с! Да чего: сам вперед начнет забегаC, соваться начнет, кудаи не спрашивают, заговаривать начнет беспрерывно о том, о чем бы надо,напротив, молчать, различные аллегории начнет подпускать, хе-хе! Сам придети спрашивать начнет: зачем-де меня долго не берут? хе-хе-хе! И это ведь ссамым остроумнейшим человеком может случиться, с психологом илитератором-с! Зеркало натура, зеркало-с, самое прозрачное-с! Смотри в негои любуйся, вот что-с! Да что это вы так побледнели, Родион Романович, недушно ли вам, не растворить ли окошечко?

- О, не беспокойтесь, пожалуйста, - вскричал Раскольников и вдругзахохотал, - пожалуйста, не беспокойтесь!

Порфирий остановился против него, подождал и вдруг сам захохотал,вслед за ним. Раскольников встал с дивана, вдруг резко прекратив свой,совершенно припадочный, смех

- Порфирий Петрович! - проговорил он громко и отчетливо, хотя едвастоял на дрожавших ногах, - я, наконец, вижу ясно, что вы положительноподозреваете меня в убийстве этой старухи и ее сестры Лизаветы. С своейстороны объявляю вам, что все это мне давно уже надоело. Если находите, чтоимеете право меня законно преследовать, то преследуйте; арестовать, тоарестуйте. Но смеяться себе в глаза и мучить себя я не позволю

Вдруг губы его задрожали, глаза загорелись бешенством, и сдержанный досих пор голос зазвучал

- Не позволю-с! - крикнул он вдруг, изо всей силы стукнув кулаком постолу, - слышите вы это, Порфирий Петрович? Не позволю!

- Ах, господи, да что это опять! - вскрикнул, по-видимому всовершенном испуге, Порфирий Петрович, - батюшка! Родион Романович!Родименький! Отец! Да что с вами?

- Не позволю! - крикнул было другой раз Раскольников

- Батюшка, потише! Ведь услышат, придут! Ну что тогда мы им скажем,подумайте! - прошептал в ужасе Порфирий Петрович, приближая свое лицо ксамому лицу Раскольникова

- Не позволю, не позволю! - машинально повторил Раскольников, но тожевдруг совершенным шепотом

Порфирий быстро отвернулся и побежал отворить окно

- Воздуху пропустить свежего! Да водицы бы вам, голубчик, испить, ведьэто припадок-с! - И он бросился было к дверям приказать воды, но тут же вуглу, кстати, нашелся графин с водой

- Батюшка, испейте, - шептал он, бросаясь к нему с графином, - авось