Школьная библиотека

Раскольников подумал с минуту

- Послушайте, Порфирий Петрович, вы ведь сами говорите: однапсихология, а между тем въехали в математику. Ну что, если и сами вы теперьошибаетесь?

- Нет Родион Романыч, не ошибаюсь. Черточку такую имею. Черточку-тоэту я и тогда ведь нашел-с; послал господь!

- Какую черточку?

- Не скажу какую, Родион Романыч. Да и, во всяком случае, теперь иправа не имею больше отсрочивать; посажу-с. Так вы рассудите: мне теперь ужвсе равно, а следственно, я единственно только для вас. Ей-богу, лучшебудет, Родион Романыч!

Раскольников злобно усмехнулся

- Ведь это не только смешно, это даже уж бесстыдно. Ну будь я дажевиновен (чего я вовсе не говорю), ну с какой стати мне к вам являться сповинною, когда сами вы уж говорите, что я сяду к вам туда на покой?

- Эх, Родион Романыч, не совсем словам верьте; может, и не совсембудет на покой! Ведь это только теория, да еще моя-с, а я вам что заавторитет? Я, может быть, и сам от вас кой-что даже и теперь скрываю-с. Невсе же мне вам так взять да и выложить, хе-хе! Второе дело: как какая2ыгода? Да известно ли вам, какая вам за это воспоследует сбавка? Ведь выкогда явитесь-то, в какую минуту? Вы это только рассудите! Когда другой ужена себя преступление принял и все дело спутал? А я вам, вот самим богомклянусь, так "там" подделаю и устрою, что ваша явка выйдет как будто совсемнеожиданная. Всю эту психологию мы совсем уничтожим, все подозрения на васв ничто обращу, так что ваше преступление вроде помрачения какого-топредставится, потому, по совести, оно помрачение и есть. Я честный человек,Родион Романыч, и свое слово сдержу

Раскольников грустно замолчал и поник головой; он долго думал инаконец опять усмехнулся, но улыбка его была уже кроткая и грустная:

- Эх, не надо! - проговорил он, как бы уже совсем не скрываясь сПорфирием. - Не стоит! Не надо мне совсем вашей сбавки!

- Ну вот этого-то я и боялся! - горячо и как бы невольно воскликнулПорфирий, - вот этого-то я и боялся, что не надо вам нашей сбавки

Раскольников грустно и внушительно поглядел на него

- Эй, жизнью не брезгайте! - продолжал Порфирий, - много ее

впереди еще будет. Как не надо сбавки, как не надо! Нетерпеливый вычеловек!

- Чего впереди много будет?

- Жизни! Вы что за пророк, много ль вы знаете? Ищите и обрящете. Вас,может, бог на этом и ждал. Да и не навек она, цепь-то

- Сбавка будет... - засмеялся Раскольников

- А что, стыда буржуазного, что ли, испугались? Это может быть, что ииспугались, да сами того не знаете, - потому молодо! А все-таки не вам быбояться али там стыдиться явки с повинною

- Э-эх, наплевать! - презрительно и с отвращением прошепталРаскольников, как бы и говорить не желая. Он было опять привстал, точнохотел куда-нибудь выйти, но опять сел в видимом отчаянии

- То-то наплевать! Изверились да и думаете, что я вам грубо льщу; дамного ль вы еще и жили-то? Много ль понимаете-то? Теорию выдумал, да истыдно стало, что сорвалось, что уж очень не оригинально вышло! Вышло-топодло, это правда, да вы-то все-таки не безнадежный подлец. Совсем не такойподлец! По крайней мере, долго себя не морочил, разом до последних столбовдошел. Я ведь вас за кого почитаю? Я вас почитаю за одного из таких,которым хоть кишки вырезай, а он будет стоять да с улыбкой смотреть намучителей, - если только веру иль бога найдет. Ну, и найдите, и будетежить. Вам, во-первых, давно уже воздух переменить надо. Что ж, страданьетоже дело хорошее. Пострадайте. Миколка-то, может, и прав, что страданьяхочет. Знаю, что не веруется, - а вы лукаво не мудрствуйте; отдайтесь жизнипрямо, не рассуждая; не беспокойтесь, - прямо на берег вынесет и на ногипоставит. На какой берег? А я почем знаю? Я только верую, что вам еще многожить. Знаю, что вы слова мои как рацею теперь принимаете заученную; да,может, после вспомните, пригодится когда-нибудь; для того и говорю. Ещехорошо, что вы старушонку только убили. А выдумай вы другую теорию, так,пожалуй, еще и в сто миллионов раз безобразнее дело бы сделали! Еще бога,может, надо благодарить; почем вы знаете: может, вас бог для чего ибережет. А вы великое сердце имейте да поменьше бойтесь. Великогопредстоящего исполнения-то струсили? Нет, тут уж стыдно трусить. Колисделали такой шаг, так уж крепитесь. Тут уж справедливость. Вотисполните-ка, что требует справедливость. Знаю, что не веруете, а ей-богу,жизнь вынесет. Самому после слюбится. Вам теперь только воздуху надо,воздуху!

Раскольников даже вздрогнул

- Да вы кто такой, - вскричал он, - вы-то что за пророк? С высотыкакого это спокойствия величавого вы мне премудрствующие пророчестваизрекаете?

- Кто я? Я поконченный человек, больше ничего. Человек, пожалуй,чувствующий и сочувствующий, пожалуй, кой-что и знающий, но уж совершеннопоконченный, А вы - другая статья; вам бог жизнь приготовил (а кто знает,может, и у вас так только дымом пройдет, ничего не будет). Ну что ж, что выв другой разряд людей перейдете? Не комфорта же жалеть, вам-то, с вашим-тосердцем? Что ж, что вас, может быть, слишком долго никто не увидит? Не вовремени дело, а в вас самом. Станьте солнцем, вас все и увидят. Солнцупрежде всего надо быть солнцем. Вы чего опять улыбаетесь: что я такойШиллер? И бьюсь об заклад, предполагаете, что я к вам теперь подольщаюсь! Ачто ж, может быть, и в самом деле подольщаюсь, хе-хе-хе! Вы мне, РодионРоманыч, на слово-то, пожалуй, и не верьте, пожалуй, даже и никогда неверьте вполне, - это уж такой мой норов, согласен; только вот что прибавлю:насколько я низкий человек и насколько я честный, сами, кажется, можетерассудить!

- Вы когда меня думаете арестовать?

- Да денька полтора али два могу еще дать вам погулять. Подумайте-ка,голубчик, помолитесь-ка богу. Да и выгоднее, ей-богу, выгоднее

- А ну как я убегу? - как-то странно усмехаясь, спросил Раскольников

- Нет, не убежите. Мужик убежит, модный сектант убежит - лакей чужоймысли, - потому ему только кончик пальчика показать, как мичману Дырке, такон на всю жизнь во что хотите поверит. А вы ведь вашей теории уж больше неверите, - с чем же вы убежите? Да и чего вам в бегах? В бегах гадко итрудно, а вам прежде всего надо жизни и положения определенного, воздухусоответственного; ну, а ваш ли там воздух? Убежите и сами воротитесь. Безнас вам нельзя обойтись. А засади я вас в тюремный-то замок - ну месяц, нудва, ну три посидите, а там вдруг и, помяните мое слово, сами и явитесь, даеще как, пожалуй, себе самому неожиданно. Сами еще за час знать не будете,что придете с повинною. Я даже вот уверен, что вы не верите, а сами на томостановитесь. Потому страданье, Родион Романыч, великая вещь; вы не глядитена то, что я отолстел, нужды нет, зато знаю; не смейтесь над этим, встрадании есть идея. Миколка-то прав. Нет, не убежите, Родион Романыч

Раскольников встал с места и взял фуражку. Порфирий Петрович тожевстал

- Прогуляться собираетесь? Вечерок-то будет хорош, только грозы бы вотне было. А впрочем, и лучше, кабы освежило..

Он тоже взялся за фуражку

- Вы, Порфирий Петрович, пожалуйста, не заберите себе в голову, - ссуровою настойчивостью произнес Раскольников, - что я вам сегодня сознался

Вы человек странный, и слушал я вас из одного любопытства. А я вам ни в чемне сознался... Запомните это

- Ну да уж знаю, запомню, - ишь ведь, даже дрожит. Не беспокойтесь,голубчик; ваша воля да будет. Погуляйте немножко; только слишком-то ужмного нельзя гулять. На всякий случай есть у меня и еще к вам просьбица, прибавил он, понизив голос, - щекотливенькая она, а важная; если, то есть