Школьная библиотека

стал опять слушать университетские лекции, чтобы кончить курс. У них обоихсоставлялись поминутные планы будущего; оба твердо рассчитывали чрез пятьлет наверное переселиться в Сибирь. До той же поры надеялись там на Соню..

Пульхерия Александровна с радостью благословила дочь на брак сРазумихиным; но после этого брака стала как будто еще грустнее иозабоченнее. Чтобы доставить ей приятную минуту, Разумихин сообщил ей,между прочим, факт о студенте и дряхлом его отце и о том, что Родя былобожжен и даже хворал, спасши от смерти, прошлого года, двух малюток. Обаизвестия довели и без того расстроенную рассудком Пульхерию Александровнупочти до восторженного состояния. Она беспрерывно говорила об этом,вступала в разговор и на улице (хотя Дуня постоянно сопровождала ее). Впубличных каретах, в лавках, поймав хоть какого-нибудь слушателя, наводиларазговор на своего сына, на его статью, как он помогал студенту, былобожжен на пожаре и прочее. Дунечка даже не знала, как удержать ее. Ужкроме опасности такого восторженного, болезненного настроения, одно уже тогрозило бедой, что кто-нибудь мог припомнить фамилию Раскольникова побывшему судебному делу и заговорить об этом. Пульхерия Александровна узналадаже адрес матери двух спасенных от пожара малюток и хотела непременноотправиться к ней. Наконец беспокойство ее возросло до крайних пределов

Она иногда вдруг начинала плакать, часто заболевала и в жару бредила

Однажды, поутру, она объявила прямо, что по ее расчетам скоро долженприбыть Родя, что она помнит, как он, прощаясь с нею, сам упоминал, чтоименно через девять месяцев надо ожидать его. Стала все прибирать вквартире и готовиться к встрече, стала отделывать назначавшуюся ему комнату(свою собственную), очищать мебель, мыть и надевать новые занавески ипрочее. Дуня встревожилась, но молчала и даже помогала ей устраиватькомнату в приему брата. После тревожного дня, проведенного в беспрерывныхфантазиях, в радостных грезах и слезах, в ночь она заболела и наутро былауже в жару и в бреду. Открылась горячка. Через две недели она умерла. Вбреду вырывались у ней слова, по которым можно было заключить, что онагораздо более подозревала в ужасной судьбе сына, чем даже предполагали

Раскольников долго не знал о смерти матери, хотя корреспонденция сПетербургом установилась еще с самого начала водворения его в Сибири

Устроилась она через Соню, которая аккуратно каждый месяц писала вПетербург на имя Разумихина и аккуратно каждый месяц получала из Петербургаответ. Письма Сони казались сперва Дуне и Разумихину как-то сухими инеудовлетворительными; но под конец оба они нашли, что писать лучшеневозможно, потому что и из этих писем в результате получалось все-такисамое полное и точное представление о судьбе их несчастного брата. ПисьмаСони были наполняемы самою обыденною действительностью, самым простым иясным описанием всей обстановки каторжной жизни Раскольникова. Тут не былони изложения собственных надежд ее, ни загадок о будущем, ни описанийсобственных чувств. Вместо попыток разъяснения его душевного настроения ивообще всей внутренней его жизни стояли одни факты, то есть собственныеслова его, подробные известия о состоянии его здоровья, чего он пожелалтогда-то при свидании,