Школьная библиотека

пальцы и вдруг залившись слезами, бросилась к нему на шею

- Ах, увезите, увезите меня отсюда скорее! - говорила она рыдая, скорее, как можно скорее!

- Расскакалась да и сбрендила! - прошипел Бахчеев, подталкивая менярукою

- Значит, все кончено, - сказал дядя, сухо обращаясь к Обноскину ипочти не глядя на него. - Татьяна Ивановна, пожалуйте вашу руку. Едем!

За дверьми послышался шорох; дверь скрипнула и приотворилась еще более

- Однако ж, если судить с другой точки зрения, - заметил Обноскин сбеспокойством, поглядывая на приотворенную дверь, - то посудите сами,Егор Ильич ... ваш поступок в моем доме ... и, наконец, я вам кланяюсь,а вы даже не хотели мне и поклониться, Егор Ильич ..

- Ваш поступок в моем доме, сударь, был скверный поступок, - отвечалдядя, строго взглянув на Обноскина, - а это и дом-то не ваш. Вы слышали:Татьяна Ивановна не хочет оставаться здесь ни минуты. Чего же вам более?Ни слова - слышите, ни слова больше, прошу вас! Я чрезвычайно желаю избежать дальнейших объяснений, да и вам это будет выгоднее

Но тут Обноскин до того упал духом, что наговорил самой неожиданнойдряни

- Не презирайте меня, Егор Ильич, - начал он полушепотом, чуть неплача от стыда и поминутно оглядываясь на дверь, вероятно из боязни,чтоб там не услышали, - это все не я, а маменька. Я не из интереса этосделал, Егор Ильич; я только так это сделал; я, конечно, и для интересаэто сделал, Егор Ильич... но я с благородной целью это сделал, ЕгорИльич: я бы употребил с пользою капитал-с... я бы помогал бедным. Я хотел тоже способствовать движению современного просвещения и мечтал дажеучредить стипендию в университете... Вот какой оборот я хотел дать моемубогатству, Егор Ильич; а не то, чтоб что-нибудь, Егор Ильич..

Всем нам вдруг сделалось чрезвычайно совестно. Даже Мизинчиков покраснел и отвернулся, а дядя так сконфузился, что уж не знал, что и сказать

- Ну, ну, полно, полно! - проговорил он наконец. - Успокойся, ПавелСеменыч. Что ж делать! Со всяким случается... Если хочешь, приезжай,брат, обедать... а я рад, рад..

Но не так поступил господин Бахчеев

- Стипендию учредить! - заревел он с яростью, - таковский чтоб учредил! Небось сам рад сорвать со всякого встречного... Штанишек нет, а туда же, в стипендию какую-то лезет! Ах ты лоскутник, лоскутник! Вот тебеи покорил нежное сердце! А где ж она, родительница-то? али спряталась?Не я буду, если не сидит где-нибудь там, за ширмами, али под кровать состраха залезла..

- Степан, Степан!.. - закричал дядя

Обноскин вспыхнул и готовился было протестовать; но прежде чем он успел раскрыть рот, дверь отворилась и сама Анфиса Петровна, раздраженная,с сверкавшими глазами, покрасневшая от злости, влетела в комнату

- Это что? - закричала она, - что это здесь происходит? Вы, ЕгорИльич, врываетесь в благородный дом с своей ватагой, пугаете дам, распоряжаетесь!.. Да на что это похоже? Я еще не выжила из ума, слава богу,Егор Ильич! А ты, пентюх! - продолжала она вопить, набрасываясь на сына,- ты уж и нюни распустил перед ними! Твоей матери делают оскорбление вее же доме, А ты рот разинул! Какой ты порядочный молодой человек послеэтого? Ты тряпка, а не молодой человек после этого!

Ни вчерашнего нежничанья, ни модничанья, ни даже лорнетка- ничегоэтого не было теперь у Анфисы Петровны. Это была настоящая фурия, фуриябез маски

Дядя, едва только увидел ее, поспешил схватить под руку Татьяну Ивановну и бросился было из комнаты; но Анфиса Петровна тотчас же перегородила ему дорогу

- Вы так не выйдете, Егор Ильич! - затрещала она снова. - По какомуправу вы уводите силой Татьяну Ивановну? Вам досадно, что она избежалаваших гнусных сетей, которыми вы опутали ее вместе с вашей маменькой и сдураком Фомою Фомичом! Вам хотелось бы самому жениться из гнусного интереса. Извините-с, здесь благороднее думают! Татьяна Ивановна, видя, чтопротив нее у вас замышляют, что ее губят, сама вверилась Павлуше. Онасама просила его, так сказать, спасти ее от ваших сетей; она принужденабыла бежать от вас ночью - вот как-с! вот вы до чего ее довели! Так ли,Татьяна Ивановна? А если так, то как смеете вы врываться целой шайкой вблагородный дворянский дом и силою увозить благородную девицу, несмотряна ее крики и слезы? Я не позволю! не позволю! Я не сошла с ума! .

Татьяна Ивановна останется, потому что так хочет! Пойдемте, Татьяна Ивановна, нечего их слушать: это враги ваши, а не друзья! Не робейте, пойдемте! Я их тотчас же выпровожу!.

- Нет, нет! - закричала испуганная Татьяна Ивановна, - я не хочу, нехочу! Какой он муж? Я не хочу выходить замуж за вашего сына! Какой онмне муж?

- Не хотите? - взвизгнула Анфиса Петровна, задыхаясь от злости, - нехотите? Приехали, да и не хотите? В таком случае как же вы смели обманывать нас? В таком случае как же вы смели обещать ему, бежали с нимночью, сами навязывались, ввели нас в недоумение, в расходы? Мой сын,может быть, благородную партию потерял из-за вас!.. Он, может быть, десятки тысяч приданого потерял из-за вас!.. Нет-с! Вы заплатите, вы должны теперь заплатить: мы доказательства имеем: вы ночью бежали..

Но мы не дослушали этой тирады. Все разом, сгруппировавшись около дяди, мы двинулись вперед, прямо на Анфису Петровну, и вышли на крыльцо

Тотчас же подали коляску

- Так делают одни только бесчестные люди, одни подлецы! - кричала Анфиса Петровна с крыльца в совершенном исступлении. - Я бумагу подам! вызаплатите... вы едете в бесчестный дом, Татьяна Ивановна! вы не можетевыйти замуж за Егора Ильича; он под носом у вас держит гувернантку насодержании!.

Дядя задрожал, побледнел, закусил губу и бросился усаживать ТатьянуИвановну. Я зашел с другой стороны коляски и ждал своей очереди садиться, как вдруг очутился подле меня Обноскин и схватил меня за руку

- По крайней мере позвольте мне искать вашей дружбы! - сказал он,крепко сжимая мою руку и с каким-то отчаянным выражением в лице

- Как это дружбы? - сказал я, занося ногу на подножку коляски

- Так-с! Я еще вчера отличил в вас образованнейшего человека. Не судите меня... Меня собственно обольстила маменька, а я тут совсем в стороне. Я более имею наклонности к литературе - уверяю вас; а это все маменька..

- Верю, верю, - сказал я, - прощайте!

Мы уселись, и лошади поскакали. Крики и проклятия Анфисы Петровны ещедолго звучали нам вслед, а из всех окон дома вдруг высунулись чьи-то неизвестные лица и смотрели на нас с диким любопытством

В коляске помещалось теперь нас пятеро; но Мизинчиков пересел на козлы, уступив свое прежнее место господину Бахчееву, которому пришлось теперь сидеть прямо против Татьяны Ивановны. Татьяна Ивановна была оченьдовольна, что мы ее увезли, но все еще плакала. Дядя, как мог, утешалее. Сам же он был грустен и задумчив: видно было, что бешеные слова Анфисы Петровны о Настеньке тяжело и больно отозвались в его сердце. Впрочем, обратный путь наш кончился бы без всякой тревоги, если б только небыло с нами господина Бахчеева

Усевшись напротив Татьяны Ивановны, он стал точно сам не свой; он немог смотреть равнодушно; ворочался на своем месте, краснел как рак истрашно вращал глазами; особенно когда дядя начинал утешать Татьяну Ивановну, толстяк решительно выходил из себя и ворчал, как бульдог, которого дразнят. Дядя с опасением на него поглядывал. Наконец Татьяна Ивановна, заметив необыкновенное состояние души своего визави, стала пристально в него всматриваться; потом посмотрела на нас, улыбнулась и