Школьная библиотека

Он встал со стула и подошел к матери

- Маменька! - сказал он, - успокойтесь: я ворочу Фому Фомича, я догоню его: он не мог еще далеко отъехать. Но клянусь, он воротится толькона единственном условии: здесь, публично, в кругу всех свидетелей оскорбления, он должен будет сознаться в вине своей и торжественно проситьпрощения у этой благороднейшей девицы. Я достигну этого! Я его заставлю!.. Иначе он не перейдет через порог этого дома! Клянусь вам тоже, маменька, торжественно: если он согласится на это сам, добровольно, то яготов буду броситься к ногам его и отдам ему все, все, что могу отдать,не обижая детей моих! Сам же я, с сего же дня, от всего отстраняюсь. Закатилась звезда моего счастья! Я оставляю Степанчиково. Живите здесь всепокойно и счастливо. Я же еду в полк - и в бурях брани, на поле битвы,проведу отчаянную судьбу мою... Довольно! еду!

В эту минуту отворилась дверь, и Гаврила, весь измокший, весь в грязи, до невозможности, предстал перед смятенною публикой

- Что с тобой? откуда? Где Фома? - вскричал дядя, бросаясь к Гавриле

За ним бросились все и с жадным любопытством окружили старика, с которого грязная вода буквально стекала ручьями. Визги, ахи, крики сопровождали каждое слово Гаврилы

- У березняка оставил, версты полторы отсюдова, - начал он плачевнымголосом. - Лошадь молоньи испужалась и в канаву бросилась

- Ну... - вскричал дядя

- Телега перевалилась..

- Ну... а Фома?

- В канаву упали-с

- Да ну же, досказывай, истязатель!

- Бок отшибли-с и заплакали-с. Я лошадь выпряг, да верхом и прибылсюда доложить-с

- А Фома там остался?

- Встал и пошел себе дальше с палочкой, - заключил Гаврила, потомвздохнул и понурил голову

Слезы и рыдания дамского пола были неизобразимы

- Полкана! - закричал дядя и бросился вон из комнаты. Полкана подали;дядя вскочил на него, неоседланного, и чрез минуту топот лошадиных копытвозвестил нам о начавшейся погоне за Фомой Фомичем. Дядя ускакал дажебез фуражки

Дамы побросались к окнам. Среди ахов и стонов слышались и советы

Толковали о немедленной теплой ванне, об растирании Фомы Фомича спиртом,о грудном чае, о том, что Фома Фомич крошечки хлебца-с " с утра в рот небрали-с и что они теперь натощак-с" Девица Перепелицына нашла забытыеочки, в футляре, и находка произвела необыкновенный эффект: генеральшабросилась на них с воплями и слезами и, не выпуская их из рук, сноваприпала к окну смотреть на дорогу. Ожидание дошло наконец до самой последней степени напряжения... В другом углу Сашенька утешала Настю: ониобнялись и плакали. Настенька держала за руку Илюшу и поминутно целовалаего, прощаясь с своим учеником. Илюша плакал навзрыд, еще сам не знаячему. Ежевикин и Мизинчиков толковали о чем-то в стороне. Мне показалось, что Бахчеев, смотря на девиц, как будто тоже приготовлялся захныкать. Я подошел к нему

- Нет, батюшка, - сказал он мне, - Фома-то Фомич, пожалуй бы, и удалился отсюда, да время еще тому не пришло: золоторогих быков еще подэкипаж ему не достали! Не беспокойтесь, батюшка, хозяев из дому выживети сам останется!

Гроза прошла, и господин Бахчеев, видимо, изменил свои убеждения

Вдруг раздалось: "Ведут! ведут!" - и дамы с визгом побросались к дверям. Не прошло еще десяти о8нут после отъезда дяди: казалось, невозможнобы так скоро привести Фому Фомича; но загадка объяснилась потом оченьпросто: Фома Фомич, отпустив Гаврилу, действительно " пошел себе с палочкой"; но, почувствовав себя в совершенном уединении, среди бури, грома и ливня, препостыдно струсил, поворотил в Степанчиково и побежалвслед за Гаврилой. Дядя захватил его уже на селе. Тотчас же остановилиодну проезжавшую мимо телегу; сбежались мужики и посадили в нее присмиревшего Фому Фомича. Так и доставили его прямо в отверстые объятия генеральши, которая чуть не обезумела от ужаса, увидя, в каком он положении

Он был еще грязнее и мокрее Гаврилы. Суета поднялась ужаснейшая: хотелитотчас же тащить его наверх, чтоб переменить белье; кричали о бузине и одругих крепительных средствах, метались во все стороны без всякого толку; говорили все зараз... Но Фома как будто не замечал никого и ничего

Его ввели под руки. Добравшись до своего кресла, он тяжело опустился внего и закрыл глаза. Кто-то закричал, что он умирает: поднялся ужаснейший вой; но более всех ревел Фалалей, стараясь пробиться сквозь толпубарынь к Фоме Фомичу, чтобы немедленно поцеловать у него ручку..

V

ФОМА ФОМИЧ СОЗИДАЕТ ВСЕОБЩЕЕ СЧАСТЬЕ

- Куда это меня привели? - проговорил наконец Фома голосом умирающегоза правду человека

- Проклятая размазня! - прошептал подле меня Мизинчиков, - точно невидит, - куда его привели. Вот ломаться-то теперь будет!

- Ты у нас, Фома, ты в кругу своих! - вскричал дядя. - Ободрись, успокойся! И, право, переменил бы ты теперь костюм, - Фома, а то заболеешь... Да не хочешь ли подкрепиться - а? так, эдак... рюмочку маленькуючего-нибудь, чтоб согреться..

- Малаги бы я выпил теперь, - простонал Фома, снова закрывая глаза

- Малаги? навряд ли у нас и есть! - сказал дядя, с беспокойствомсмотря на Прасковью Ильиничну

- Как не быть! - подхватила Прасковья Ильинична, - целые четыре бутылки остались, - и тотчас же, гремя ключами, побежала за малагой, напутствуемая криками всех дам, облепивших Фому, как мухи варенье. Затогосподин Бахчеев был в самой последней степени негодования

- Малаги захотел! - проворчал он чуть не вслух. - И вина-то такогоспросил, что никто не пьет! Ну, кто теперь пьет малагу, кроме такого же,как он, подлеца? Тьфу, вы, проклятые! Ну, я-то чего тут стою? чего я-тотут жду?

- Фома! - начал дядя, сбиваясь на каждом слове, - вот теперь... когдаты отдохнул и опять вместе с нами... то есть, я хотел сказать, Фома, чтопонимаю, как давеча, обвинив, так сказать, невиннейшее создание..

- Где, где она, моя невинность? - подхватил Фома, как будто был в жару и в бреду, - где золотые дни мои? где ты, мое золотое детство, когдая, невинный и прекрасный, бегал по полям за весенней бабочкой? где, гдеэто время? Воротите мне мою невинность, воротите ее!.

И Фома, растопырив руки, обращался ко всем поочередно, как будто невинность его была у кого-нибудь из нас в кармане. Бахчеев готов был лопнуть от гнева

- Эк чего захотел! - проворчал он с яростью. - Подайте ему его невинность! Целоваться, что ли, он с ней хочет? Может, и мальчишкой-то был ужтаким же разбойником, как и теперь! присягну, что был

- Фома!.. - начал было опять дядя

- Где, где они, те дни, когда я еще веровал в любовь и любил человека? - кричал Фома, - когда я обнимался с человеком и плакал на грудиего? а теперь - где я? где я?

- Ты у нас, Фома, успокойся! - крикнул дядя, - а я вот что хотел тебесказать, Фома..

- Хоть бы вы-то уж теперь помолчали-с, - прошипела Перепелицына,злобно сверкнув своими змеиными глазками