Школьная библиотека

- Я не успел..

- От сердца жалеючи, как истинный друг истинного друга?

- Ну да, жалел, - озлобился Вельчанинов

Он, однако же, рассказал ему вкратце о том, как получил давеча браслетобратно и как Надежда Федосеевна почти насильно заставила его принятьучастие..

- Понимаете, что я ни за что бы не взял; столько и без тогонеприятностей!

- Увлеклись и взялись! - прохихикал Павел Павлович

- Глупо это с вашей стороны; впрочем, вас извинить надо. Сами ведьвидели сейчас, что не я в деле главный, а другие!

- Все-таки увлеклись-с

Павел Павлович сел и налил свой стакан

- Вы полагаете, что я мальчишке-то уступлю-с? В бараний рог согну, вотчто-с! Завтра же поеду и все согну. Мы душок этот выкурим, издетской-то-с..

Он выпил почти залпом стакан и налил еще; вообще стал действовать снеобычной до сих пор развязностью

- Ишь, Наденька с Сашенькой, милые деточки, - хи-хи-хи!

Он не помнил себя от злобы. Раздался опять сильнейший удар грома;ослепительно сверкнула молния, и дождь пролился как из ведра. ПавелПавлович встал и запер Eтворенное окно

- Давеча он вас спрашивает: "Не боитесь ли грому" - хи-хи! Вельчаниновгрому боится! У Кобыльникова - как это - у Кобыльникова... А пропятьдесят-то лет - а? Помните-с? - ехидничал Павел Павлович

- Вы, однако же, здесь расположились, - заметил Вельчанинов, едвавыговаривая от боли слова, - я лягу... вы как хотите

- Да и собаку в такую погоду не выгонят! - обидчиво подхватил ПавелПавлович, впрочем почти радуясь, что имеет право обидеться

- Ну да, сидите, пейте... хоть ночуйте! - промямлил Вельчанинов,протянулся на диване и слегка застонал

- Ночевать-с? А вы - не побоитесь-с?

- Чего? - приподнял вдруг голову Вельчанинов

- Ничего-с, так-с. В прошлый раз вы как бы испугались-с, али мнетолько померещилось..

- Вы глупы! - не выдержал Вельчанинов и злобно повернулся к стене

- Ничего-с, - отозвался Павел Павлович

Больной как-то вдруг заснул, через минуту как лег. Все неестественноенапряжение его в этот день, и без того уже при сильном расстройствездоровья за последнее время, как-то вдруг порвалось, и он обессилел, какребенок. Но боль взяла-таки свое и победила усталость и сон; через час онпроснулся и с страданием приподнялся с дивана. Гроза утихла; в комнате былонакурено, бутылка стояла пустая, а Павел Павлович спал на другом диване. Онлежал навзничь, головой на диванной подушке, совсем не раздетый и всапогах. Его давешний лорнет, выскользнув из кармана, тянулся на снуркечуть не до полу. Шляпа валялась подле, на полу же. Вельчанинов угрюмопоглядел на него и не стал будить. Скрючившись и шагая по комнате, потомучто лежать сил уже не было, он стонал и раздумывал о своей боли

Он боялся этой боли в груди, и не без причины. Припадки эти зародилисьв нем уже давно, но посещали его очень редко, - через год, через два. Онзнал, что это от печени. Сначала как бы скоплялось в какой-нибудь точкегруди, под ложечкой или выше, еще тупое, не сильное, но раздражающеевдавление. Непрестанно увеличиваясь в продолжение иногда десяти часовсряду, боль доходила наконец до такой силы, давление становилось до тогоневыносимым, что больному начинала мерещиться смерть. В последний бывший сним назад тому с год припадок, после десятичасовой и наконец унявшейсяболи, он до того вдруг обессилел, что, лежа в постели, едва мог двигатьрукой, и доктор позволил ему в целый день всего только несколько чайныхложек слабого чаю и щепоточку размоченного в бульоне хлеба, как грудномуребенку. Появлялась эта боль от разных случайностей, но всегда прирасстроенных уже прежде нервах. Странно тоже и проходила; иногда случалосьзахватывать ее в самом начале, в первые полчаса, простыми припарками, и всепроходило разом, иногда же, как в последний припадок, ничто не помогало, иболь унялась от многочисленных и постепенных приемов рвотного. Докторпризнался потом, что был уверен в отраве. Теперь до утра еще было далеко,за доктором ему не хотелось посылать ночью; да и не любил он докторов

Наконец он не выдержал и стал громко стонать. Стоны разбудили ПавлаПавловича: он приподнялся на диване и некоторое время сидел, прислушиваясьсо страхом и в недоумении следя глазами за Вельчаниновым, чуть не бегавшимпо обеим комнатам. Выпитая бутылка, видно тоже не по-всегдашнему, сильно нанего подействовала, и долго он не мог сообразиться; наконец понял ибросился к Вельчанинову; тот что-то промямлил ему в ответ

- Это у вас от печени-с, я это знаю! - оживился вдруг ужасно ПавелПавлович, - это у Петра Кузьмича у Полосухина-с точно так же бывало, отпечени-с. Это припарками бы-с. Петр Кузьмич всегда припарками... Умеретьведь можно-с! Сбегаю-ка я к Мавре, - а?

- Не надо, не надо, - раздражительно отмахивался Вельчанинов, - ничегоне надо

Но Павел Павлович, бог знает почему, был почти вне себя, как будтодело шло о спасении родного сына. Он не слушался и изо всех сил настаивална необходимости припарок и, сверх того, двух-трех чашек слабого чаю,выпитых вдруг, - "но не просто горячих-с, а кипятку-с!" - Он побежал-таки кМавре, не дождавшись позволения, вместе с нею разложил в кухне, всегдастоявшей пустою, огонь, вздул самовар; тем временем успел и уложитьбольного, снял с него верхнее платье, укутал в одеяло и всего вкаких-нибудь двадцать минут состряпал и чай и первую припарку

- Это гретые тарелки-с, раскаленные-с! - говорил он чуть не ввосторге, накладывая разгоряченную и обернутую в салфетку тарелку набольную грудь Вельчанинова. - Других припарок нет-с, и доставать долго-с, атарелки, честью клянусь вам-с, даже и всего лучше будут-с; испытано наПетре Кузьмиче-с, собственными глазами и руками-с. Умереть ведь можно-с

Пейте чай, глотайте, - нужды нет, что обожжетесь; жизнь дороже..

щегольства-с..

Он затормошил совсем полусонную Мавру; тарелки переменялись каждыетри-четыре минуты. После третьей тарелки и второй чашки чаю-кипятка,выпитого залпом, Вельчанинов вдруг почувствовал облегчение

- А уж если раз пошатнули боль, то и слава богу-с, и добрый знак-с! вскричал Павел Павлович и радостно побежал за новой тарелкой и за новымчаем

- Только бы боль-то сломить! Боль-то бы нам только назад повернуть! повторял он поминутно

Через полчаса боль совсем ослабела, но больной был уже до тогоизмучен, что, как ни умолял Павел Павлович, - не согласился выдержать "ещетарелочку-с". Глаза его смыкались от слабости

- Спать, спать, - повторил он слабым голосом

- И то! - согласился Павел Павлович

- Вы ночуйте... который час?

- Скоро два, без четверти-с

- Ночуйте

- Ночую, ночую

Через минуту больной опять кликнул Павла Павловича