Школьная библиотека

зажгли его сердца, а сами подернулись бы по тебе грустью, вот и Лойко тож

Но - не на ту попал. Радда отвернулась в сторону и, зевнув, сказала: "А ещеговорили, что Зобар умен и ловок, - вот лгут люди!" - и пошла прочь.

- Эге, красавица, у тебя остры зубы! - сверкнул очами Лойко, слезая сконя. - Здравствуйте, браты! Вот и я к вам!

- Просим гостя! - сказал Данило в ответ ему. Поцеловались, поговорили илегли спать... Крепко спали. А наутро, глядим, у Зобара голова повязанатряпкой. Что это? А это конь зашиб его копытом сонного.

Э, э, э! Поняли мы, кто тот конь, и улыбнулись в усы, и Данило улыбнулся

Что ж, разве Лойко не стоил Радды? Ну, уж нет! Девка как ни хороша, да у нейдуша узка и мелка, и хоть ты пуд золота повесь ей на шею, все равно, лучшетого, какова она есть, не быть ей. А, ну ладно!

Живем мы да живем на том месте, дела у нас о ту пору хорошие были, иЗобар с нами. Это был товарищ! И мудр, как старик, и сведущ во всем, играмоту русскую и мадьярскую понимал. Бывало, пойдет говорить - век бы неспал, слушал его! А играет - убей меня гром, коли на свете еще кто-нибудьтак играл! Проведет, бывало, по струнам смычком - и вздрогнет у тебя сердце,проведет еще раз - и замрет оно, слушая, а он играет и улыбается. И плакатьи смеяться хотелось в одно время, слушая его. Вот тебе сейчас кто-то стонетгорько, просит помощи и режет тебе грудь, как ножом. А вот степь говоритнебу сказки, печальные сказки. Плачет девушка, провожая добра молодца!Добрый молодец кличет девицу в степь. И вдруг - гей! Громом гремит вольная,живая песня, и само солнце, того и гляди, затанцует по небу под ту песню!Вот как, сокол!

Каждая жила в твоем теле понимала ту песню, и весь ты становился рабомее. И коли бы тогда крикнул Лойко: "В ножи, товарищи!" - то и пошли бы мывсе в ножи, с кем указал бы он. Все он мог сделать с человеком, и все любилиего, крепко любили, только Радда одна не смотрит на парня; и ладно, коли бытолько это, а то еще и подсмеивается над ним. Крепко она задела за сердцеЗобара, то-то крепко! Зубами скрипит, дергая себя за ус, Лойко, очи темнеебездны смотрят, а порой в них такое сверкает, что за душу страшностановится. Уйдет ночью далеко в степь Лойко, и плачет до утра его скрипка,плачет, хоронит Зобарову волю. А мы лежим да слушаем и думаем: как быть? Изнаем, что, коли два камня друг на друга катятся, становиться между ниминельзя - изувечат. Так и шло дело.

Вот сидели мы, все в сборе, и говорили о делах. Скучно стало. Данило ипросит Лойко: "Спой, Зобар, песенку, повесели душу!" Тот повел оком наРадду, что неподалеку от него лежала кверху лицом, глядя в небо, и ударил пострунам. Так и заговорила скрипка, точно это и вправду девичье сердце было!И запел Лойко:

Гей-гей! В груди горит огонь,

А степь так широка!

Как ветер, быстр мои борзый конь,

Тверда моя рука!

Повернула голову Радда и, привстав, усмехнулась в очи певуну. Вспыхнул,как заря, он

Гей-гоп, гей! Ну, товарищ мои!

Поскачем, что ль, вперед!?

Одета степь суровой мглой,

А там рассвет нас ждет!

Гей-гей! Летим и встретим день.

Взвивайся в вышину!

Да только гривой не задень

Красавицу луну!

Вот пел! Никто уж так не поет теперь! А Радда и говорит, точно водуцедит:

- Ты бы не залетал так высоко, Лойко, неравно упадешь, да - в лужу носом,усы запачкаешь, смотри. - Зверем посмотрел на нее Лойко, а ничего не сказал- стерпел парень и поет себе:

Гей-гоп! Вдруг день придет сюда,

А мы с тобою спим.

Эй, гей! Ведь мы с тобой тогда

В огне стыда сгорим!

- Это песня! - сказал Данило. - Никогда не слыхал такой песни; пусть изменя сатана себе трубку сделает, коли вру я!

Старый Нур и усами поводил, и плечами пожимал, и всем нам по душе былаудалая Зобарова песня! Только Радде не понравилась.

- Вот так однажды комар гудел, орлиный клекот передразнивая, - сказалаона, точно снегом в нас кинула

- Может быть, ты, Радда, кнута хочешь? - потянулся Данило к ней, а Зобарбросил наземь шапку, да и говорит, весь черный, как земля:

- Стой, Данило! Горячему коню - стальные удила! Отдай мне дочку в жены!

- Вот сказал речь! - усмехнулся Данило. - Да возьми, коли можешь!

- Добро! - молвил Лойко и говорит Радде: - Ну, девушка, послушай менянемного, да не кичись! Много я вашей сестры видел, эге, много! А ни одна нетронула моего сердца так, как ты. Эх, Радда, полонила ты мою душу! Ну что ж?Чему быть, так то и будет, и... нет такого коня, на котором от самого себяускакать можно б было!.. Беру тебя в жены перед богом, своей честью, твоимотцом и всеми этими людьми. Но смотри, воле моей не перечь - я свободныйчеловек и буду жить так, как я хочу! - И подошел к ней, стиснув зубы,сверкая глазами. Смотрим мы, протянул он ей руку, - вот, думаем, и наделаузду на степного коня Радда! Вдруг видим, взмахнул он руками и оземьзатылком - грох!..

Что за диво? Точно пуля ударила в сердце малого. А это Радда захлестнулаему ременное кнутовище за ноги, да и дернула к себе, - вот отчего упалЛойко.

И снова уж лежит девка не шевелясь да усмехается молча. Мы смотрим, чтобудет, а Лойко сидит на земле и сжал руками голову, точно боится, что она унего лопнет. А потом встал тихо, да и пошел в степь, ни на кого не глядя

Нур шепнул мне: "Смотри за ним!" И пополз я за Зобаром по степи в темнотеночной. Так-то, сокол!"

Макар выколотил пепел из трубки и снова стал набивать ее. Я закуталсяплотнее в шинель и, лежа, смотрел в его старое лицо, черное от загара иветра. Он, сурово и строго качая головой, что-то шептал про себя; седые усышевелились, и ветер трепал ему волосы на голове. Он был похож на старый дуб,обожженный молнией, но все еще мощный, крепкий и гордый силой своей. Морешепталось по-прежнему с берегом, и ветер все так же носил его шепот постепи. Нонка уже не пела, а собравшиеся на небе тучи сделали осеннюю ночьеще темней.

"Шел Лойко нога за ногу, повеся голову и опустив руки, как плети, и,придя в балку к ручью, сел на камень и охнул. Так охнул, что у меня сердцекровью облилось от жалости, но все ж не подошел к нему. Словом горю непоможешь - верно?! То-то! Час он сидит, другой сидит и третий не шелохнется- сидит.

И я лежу неподалеку. Ночь светлая, месяц серебром всю степь залил, идалеко все видно.

Вдруг вижу: от табора спешно Радда идет.

Весело мне стало! "Эх, важно! - думаю, - удалая девка Радда!" Вот онаподошла к нему, он и не слышит. Положила ему руку на плечо; вздрогнул Лойко,разжал руки и поднял голову. И как вскочит, да за нож! Ух, порежет девку,вижу я, и уж хотел, крикнув до табора, побежать к ним, вдруг слышу:

- Брось! Голову разобью! - Смотрю: у Радды в руке пистоль, и она в лобЗобару целит. Вот сатана девка! А ну, думаю, они теперь равны по силе, чтобудет дальше?

- Слушай! - Радда заткнула за пояс пистоль и говорит Зобару: - Я не убитьтебя пришла, а мириться, бросай нож! - Тот бросил и хмуро смотрит ей в очи

Дивно это было, брат! Стоят два человека и зверями смотрят друг на друга, аоба такие хорошие, удалые люди. Смотрит на них ясный месяц да я - и все тут.

- Ну, слушай меня, Лойко: я тебя люблю! - говорит Радда. Тот толькоплечами повел, точно связанный по рукам и ногам.

- Видала я молодцов, а ты удалей и краше их д3шой и лицом. Каждый из нихусы себе бы сбрил - моргни я ему глазом, все они пали бы мне в ноги, захотия того. Но что толку? Они и так не больно-то удалы, а я бы их всех обабила

Мало осталось на свете удалых цыган, мало, Лойко. Никогда я никого нелюбила, Лойко, а тебя люблю. А еще я люблю волю! Волю-то, Лойко, я люблюбольше, чем тебя. А без тебя мне не жить, как не жить и тебе без меня. Таквот я хочу, чтоб ты был моим и душой и телом, слышишь? - Тот усмехнулся.

- Слышу! Весело сердцу слушать твою речь! Ну-ка, скажи еще!

- А еще вот что, Лойко: все равно, как ты ни вертись, я тебя одолею, моимбудешь. Так не теряй же даром времени - впереди тебя ждут мои поцелуи даласки... крепко целовать я тебя буду, Лойко! Под поцелуй мой забудешь тысвою удалую жизнь... и живые песни твои, что так радуют молодцов-цыган, незазвучат по степям больше - петь ты будешь любовные, нежные песни мне,Радде... Так не теряй даром времени, - сказала я это, значит, ты завтрапокоришься мне как старшему товарищу юнаку. Поклонишься мне в ноги передвсем табором и поцелуешь правую руку мою - и тогда я буду твоей женой.

Вот чего захотела чертова девка! Этого и слыхом не слыхано было; только встарину у черногорцев так было, говорили старики, а у цыган - никогда!Ну-ка, сокол, выдумай что ни то посмешнее? Год поломаешь голову, невыдумаешь!

Прянул в сторону Лойко и крикнул на всю степь, как раненный в грудь

Дрогнула Радда, но не выдала себя.

- Ну, так прощай до завтра, а завтра ты сделаешь, что я велела тебе

Слышишь, Лойко?