Книга "Лолита". Страница 47
перелистывая его, говорил что-нибудь любезное, Гастон надувалсвои и так толстые губы и цедил с сентиментальной ужимкой: "Оui,ils sont gentils". Его карие глаза блуждали при этом поразнообразным более или менее художественным безделушкам вмастерской, вмещавшей и собственные его жалкие полотна(примитивно-условно написанные глаза, срезанные гитары, синиесосцы, геометрические узоры - словом, все "современное"), и,неопределенно жестикулируя по направлению какого-нибудьпредмета, расписной деревянной салатницы или вазы в прожилках,он говорил: "Prenez donc une de Ces poires. La bonne dame d'enface m'en offre plus que je n'en peux savourer". Или: "MississeTaille Lore vient de me donner ces dahlias, belles eurs quej'execre" - (все это - сумрачно, грустно, с налетом мировойтоски...)
По очевидным причинам я предпочитал его жилищу мое, когдамы с ним встречались, чтобы играть в шахматы два или три раза внеделю. Смахивая на старого подбитого идола, он сидел, положивна колени пухлые руки, и так смотрел на доску, как будто это былтруп. Минут десять он, посапывая, думал - и затем делалпроигрышный ход. А не то симпатяга, после еще более длительногораздумья, произносил: "Аu roi!" с замедленным гавканием старогопса, кончавшимся звуком какого-то полоскания, от чего его брылатряслись, как студень; и затем он поднимал треугольные брови сглубоким вздохом, ибо я ему указывал, что он стоит сам подшахом.
Порой, с того места, где мы сидели в холодном моемкабинете, я мог слышать, как босоногая Лолита упражняется вбалетной технике на голом полу гостиной, под нами; но у Гастонаспособности восприятия приятно тупели от игры, и до его сознанияне доходили эти босые ритмы - и-раз, и-два, и-раз, и-два, вестела смещается на выпрямленную правую ногу, нога вверх и всторону, и-раз, и-два - и только, когда она начинала прыгать,раскидывая ноги на вершине скачка или сгибая одну ногу ивытягивая другую, и летя, и падая на носки, - только тогда мойпасмурный, землисто-бледный, величавый противник принималсятереть голову или щеку, словно путая эти отдаленные стуки сужасными ударами, наносимыми ему тараном моего грозного ферзя.
Порой же Лола моя слоннющейся походкой вплывала к нам, покамы размышляли над доской, - и для меня было всегда большимудовольствием видеть, как Гастон, не отрывая слонового глазка отсвоих фигур, церемонно вставал, чтобы пожать ей руку, и тотчасотпускал ее вялые пальчики, и потом, так и не взглянув на нее ниразу, опускался опять; чтобы свалиться в ловушку, которую я емуприготовил. Однажды, около Рождества, после того что я его невидел недели две, он спросил меня: "Et toutes v.os fillettes,elles vont bien?" - откуда мне стало ясно, что он. умножил моюединственную Лолиту на число костюмных категорий, мелькомзамеченных его потупленным мрачным взглядом в течение целогоряда ее появлений, то в узких синих штанах, то в юбке, то втрусиках, то в стеганом халатике, то в пижаме.
Весьма нехотя я так.долго вожусь с бедным Гастоном (грустноподумать, что через год, во время поездки в Европу, из которойон не вернулся, он оказался замешан dans une sale histoire - вНеаполе, как на зло!). Я бы и вовсе не упомянул его, если бы егосуществование в Бердслее не представляло такого странногоконтраста моему собственному случаю. Он необходим мне теперь длязашиты. Вот, значит, перед вами он, человек совершоDнобездарный; посредственный преподаватель; плохой ученый; кислый,толстый, грязный; закоренелый мужеложник, глубоко презирающийамериканский быт; победоносно кичащийся своим незнаниеманглийского языка; процветающий в чопорной Новой Англии;балуемый пожилыми людьми и ласкаемый мальчишками - о, да,наслаждающийся жизнью и дурачащий всех; и вот, значит, я
7
Мне предстоит теперь справиться с неприятной задачей:отметить определенное изменение к худшему в нравственном обликеЛолиты. Если, с одной стороны, ее участие в любовном восторге,возбуждаемом ею, было всегда незначительным, то с другой, ичистая корысть сперва не побужлала ее к поблажкам. Но я былслаб, я был неосмотрителен, моя гимназистка-нимфетка держаламеня в волшебном плену. По мере того, как все человеческое в нейприходило в упадок, моя страсть, моя нежность, мои терзаниятолько росли; и этим она начала пользоваться
Ее недельное жалование, выплачиваемое ей при условии, чтоона будет исполнять трижды в сутки основные свои обязанности,было, в начале Бердслейской эры, двадцать один цент (к концуэтой эры оно дошло до доллара и пяти центов, что уже составлялоне один цент, а целых пять за сеанс). Это было более чем щедройоплатой, если принять во внимание, что девочка постояннополучала от меня всякие мелкие подарки; не было случая, чтобы яне позволил ей попробовать какое-нибудь интересное сладкое илипосмотреть новый фильм, - хотя, разумеется, я считал себя вправенежно потребовать от нее добавочного поцелуя или даже целогоассортимента сверхурочных ласок, когда знал, что она особеннооблюбовала то или иное из удовольствий, свойственных еевозрасту. С ней бывало, однако, не легко. Уж больно апатичнозарабатывала она свои три копейки (а потом три пятака) в день, ав иных случаях умела жестоко торговаться, когда было в ее властиотказать мне в некоторых особого рода разрушающих жизнь,странных, медлительных, райских отравах, без которых я не могпрожить больше нескольких дней сряду и которые, ввиду кореннойсущности несказанной истомы, я не мог добыть силой. Хорошоучитывая магию и могущество своего мягкого pra, она ухитрилась за один учебный год! - увеличить премию за эту определеннуюуслугу до трех и даже четырех долларов! 0 читатель! Не смейся,воображая меня на дыбе крайнего наслаждения, звонко выделяющимгривенники, четвертаки и даже крупные серебрянные доллары, какнекая изрыгающая богатство, судорожно-звякающая и совершеннообезумевшая машина; а меж тем, склоненная над эпилептиком,равнодушная виновница его неистового припадка крепко сжималагорсть монет в кулачке, - который я потом все равно разжималсильными ногтями, если, однако, она не успевала удрать игде-нибудь спрятать награбленное. И совершенно так же, как чутьли не, каждый второй день я медленно объезжал школьный район ивылезал из автомобиля, чтобы, едва передвигая ноги, заглядыватьв молочные бары и всматриваться в туманные пролеты аллей,прислушиваясь к удаляющемуся девичьему смеху между ударамисердца и шелестом листопада, совершенно так же, я, бывало,обыскивал ее комнату, просматривая изорванные бумажки в красивоймусорной корзине с нарисованными розами, и глядел под подушкудевственной постели, которую я сам только что сделал. Раз янашел восемь долларовых билетов в одной из t ее книг (сподходящим заглавием "Остров Сокровищ"), а другой раз дырка встене за репродукцией Уистлеровой "Матери", оказалась набитойденьгами - я насчитал двадцать четыре доллара и мелочь - скажем,всего двадцать шесть долларов, - которые я преспокойно убрал ксебе, ничего ей не сказав, после чего она обвинила, нагло наменя глядя, в "подлом воровстве" честнейшую госпожу Гулиган
Впоследствии она подтвердила величину своего интеллектуальногокоэффициента тем, что нашла более верное хранилище, которого ятак никогда и не отыскал; но к этому времени я произвелэкономическую революцию, заставив ее постепенно зарабатыватьтрудным и рвотным для нее способом право участвовать втеатральной программе школы; потому что я больше всего боялся нетого, что она меня разорит, а того, что она наберет достаточноденег, чтобы убежать. Мне думается, что эта бедная девочка созлыми глазами считала, что с какими-нибудь нятидесятью долларамив сумке ей удастся каким-нибудь образом добраться до Бродвея илиХолливуда - или до мерзкой кухни придорожного ресторана (НужнаПодавальщица) в мрачнейшем степном штате, где дует ветер имигают звезды над амбарами, фарами, барами, парами и все вокруг- мразь, гниль, смерть
8Я приложил все старания, господин судья, чтобы разрешитьпроблему "кавалеров". Вы не поверите, но каюсь, я даже почитывалместную газету, "Бердслейскую Звезду", где была рубрика "ДляЮношества", чтобы выяснить, как мне себя вести!
"Совет отцам. Не отпугивайте молодых друзей вашей дочери
Допустим, что вам трудновато осознать, что теперь мальчикинаходят ее привлекательной. Для вас она все еще маленькаядевочка. Для мальчиков же она прелестна и забавна, красива ивесела. Им она нравится. Сегодня вы делаете крупные сделки ввашем директорском кабинете, но вчера вы были попросту гимназистДжим, носивший учебники Дженни. Вспомните-ка! Разве вам нехочется, чтобы ваша дочь теперь в свою очередь находила счастьев восхищении нравящихся ей мальчиков? Неужели вы не хотите,
