Школьная библиотека

25

Эта книга - о Лолите; теперь, когда дохожу до той части,которую я бы назвал (если бы меня не предупредил другойстрадалец, тоже жертва внутреннего сгорания) "Dolorhs Disparue",подробное описание последних трех пустых лет, от начала июля1949 до середины ноября 1952, не имело бы смысла. Хотя и следуетотметить кое-какие важные подробности, мне хотелось быограничиться общим впечатлением: в жизни, на полном лету,раскрылась с треском боковая дверь и ворвался рев чернойвечности, заглушив захлестом ветра крик одинокой гибели.

Странно - я почти никогда не видел и не вижу Лолиту во снетакой, какой помню ее - какой я видел ее наяву, мысленно, снеослабностью душевной болезни, в галлюцинациях дня ибессонницах ночи. Если она и снилась мне, после своегоисчезновения, то появлялась она в странных и нелепых образах, ввиде Валерии или Шарлотты, или помеси той и другой. Помесноепривидение приближалось, бывало, ко мне, скидывая с себяпокрышку за покрышкой, в атмосфере великой меланхолии, великогоотвращения. Эта Лже-Лолита (и Лже-Валерия) вяло приглашала меняразделить с ней твердый диванчик, или просто узкую доску, илинечто вроде гинекологического ложа, на котором онараскидывалась, приотворив плоть, как клапан резиновой камерыфутбольного мяча. С расколовшимся или безнадежно потеряннымзубным протезом я попадал в гнусные меблирашки, где для меняустраивались скучнейшие вечера вивисекции, обыкновеннокончавшиеся тем, что Шарлотта или Валерия рыдала в моихокровавленных объятиях, и я их нежно целовал братскими губами всонном беспорядке венской дребедени, продаваемой с молотка,жалости, импотенции и коричневых париков трагических старух,которых только что отравили газом.

Однажды я вынул из бедного Икара и уничтожил давнонакопившуюся кучу журнальчиков для подростков. Вам известен типэтих изданий: в отношении чувств это - каменный век; в смыслегигиены - эпоха, по крайней мере, микенская. Красивая, но ужеочень зрелая актриса, с исполинскими ресницами и пухлой,мясисто-красной нижней губой, рекомендовала новый шампунь

Бедлам реклам. Юным школьницам нравятся сборки на юбках - quec'etait loin, tout cela! Когда приглашают с ночевкой, хозяйкеполагается приготовить для каждой гостьи халат. Бессвязныедетали лишают ваш разговор всякого блеска. Нам всем приходилосьвстречать на вечеринках для конторских служащих "копунью" девушку, которая копает ногтями кожу на лице. Только если оночень стар или занимает очень большое положение, пожиломумужчине дозволяется не снимать перчатки, перед тем как пожатьруку даме. Привлекай сердца ношением нашего НовогоЖивотикоскрадывателя: ни бочков, ни брюшков. Тристан и триженских стана в кино. Да-с, господа-с: супружество Джо и Дженнивозбуждает джуджание. Превратись в романтическую красавицубыстро и дешево. Книжки-комикс: скверная девчонка (брюнетка),толстяк-отец (с сигарой); хорошая девочка (рыжая), красивыйпапочка (с подстриженными усами). Или отвратительная серия сгориллообразным верзилой и его женой, гномообразной гнидой. Etmoi qui t'offrais mon genie... Я припомнил довольно изящные,чепушиные стишки, которые я для нее писал, когда она быларебенком. "Не чепушиные", говорила она насмешливо, '"а прEсточепуха":

Пролетают колибри на аэропланах,

Проходит змея, держа руки в карманах...

или:

Так ведет себя странно с крольчихою кролик,

Что кролиководы смеются до колик

Иные ее вещи было трудно выбросить. До конца 1949-го года ялелеял, и боготворил, и осквернял поцелуями, слезами и слизьюпару ее старых тапочек, ношеную мальчиковую рубашку, потертыековбойские штаны, смятую школьную кепочку и другие сокровищаэтого рода, найденные в багажном отделении автомобиля. Когда жея понял, что схожу с ума, я собрал эти вещи, прибавил к нимкое-что оставшееся на складе в Бердслее - ящик с книгами, еевелосипед, старое пальто, ботики - и в пятнадцатый день еерождения послал все это в виде дара от неизвестного в приют длясироток на ветреном озере у канадской границы.

Не исключаю, что пойди я к хорошему гипнотизеру, он бы могизвлечь из меня и помочь мне разложить логическим узоромнекоторые случайные воспоминания, которые проступают сквозьткань моей книги со значительно большей отчетливостью, чем онивсплывают у меня в памяти - даже теперь, когда я уже знаю, что икого выискивать в прошлом. В то время я только чувствовал, чтотеряю контакт с действительностью. Я провел остаток зимы ибольшую часть весны в санатории около Квебека, где я лечилсяраньше, после чего решил привести в порядок некоторые свои делав Нью-Йорке, а затем двинуться в Калифорнию для основательныхрозысков.

Вот стихотворение, сочиненное мной в санатории:

Ищут, ищут Долорес Гейз;

Кудри: русы. Губы: румяны,

Возраст: пять тысяч триста дней,

Род занятий: нимфетка экрана?

Где ты таишься, Долорес Гейз?

Что верно и что неверно?

Я в аду, я в бреду: "выйти я не могу"

Повторяет скворец у Стерна

Где разъезжаешь, Долорес Гейз?

Твой волшебный ковер какой марки?

Кагуар ли кремовый в моде днесь?

Ты в каком запаркована парке?

Кто твой герой, Долорес Гейз?

Супермен в голубой пелерине?

0, дальний мираж, о, пальмовый пляж

0, Кармен в роскошной машине!

Как больно, Долорес, от джаза в ушах!

С кем танцуешь ты, дорогая?

Оба в мятых майках, потертых штанах,

И сижу я в углу, страдая

Счастлив, счастлив, Мак-Фатум, старик гнилой.

Всюду ездит. Жена - девчонка.

В каждом штате мнет Молли свою, хоть закон

Охраняет даже зайчонка.

Моя боль, моя Долли! Был взор ее сер

И от ласок не делался мглистей.

Есть духи - называются Soleil Vert...

Вы что, из Парижа, мистер?

L'autre soir un air froid d'opera m'alita:

Son fele - bien fol est qui s'y fie!

Il neige, le decor s'ecroule, Lolitat

Lolita, qu'ai-je fait de ta vie?

Маюсь, маюсь, Лолита Гейз,

Тут раскаянье, тут и угрозы.

И сжимаю опять волосатый кулак,

И вижу опять твои слезы

Патрульщик, патрульщик, вон там, под дождем,

Где струится ночь, светофорясь...

Она в белых носках, она - сказка моя,

И зовут ее: Гейз, Долорес.

Патрульщик, патрульщик, вон едут они,

Долорес Гейз и мужчина.

Дай газу, вынь кольт, догоняй, догони,

Вылезай, заходи за машину!

Ищут, ищут Долорес Гейз:

Взор дымчатый тверд. Девяносто

Фунтов всего лишь весит она

При шестидесяти дюймах роста.

Икар мой хромает, Долорес Гейз,

Путь последний тяжел. Уже поздно.

Скоро свалят меня в придорожный бурьян,

А все прочее - ржа и рой звездный

Психоанализируя это стихотворение, я вижу, что оно не чтоиное, как шедевр сумасшедшего. Жесткие, угловатые, крикливые