Школьная библиотека

разрешение. Мы склонны придавать ближайшему прошлому (вот ятолько что держал, вот положил сюда, а теперь нету) черты,роднящие его с неожиданным настоящим, которое на самом делелишь выскочка, кичащийся купленными гербами. Рабы связности, мытщимся призрачным звеном прикрыть перерыв. Оглядываясь, мывидим дорогу и уверены, что именно э т а дорога нас привела кмогиле или к ключу, близ которых мы очутились. Дикие скачки ипровалы жизни переносимы мыслью только тогда, когда можно найтив предшествующем признаки упругости или зыбучести. Так, междупрочим, думалось несвободному художнику, Дмитрию НиколаевичуСинеусову, и был вечер, и вертикально расположенными рубиновымибуквами горело слово "GARAGE". Король отправился на поискиутреннего завтрака. Дело в том, что никогда ему не удавалосьустановить наперед, в каком из пяти возможных покоев,расположенных вдоль холодной каменной галереи с паутинами накосых стеклах, будет его ожидать кофе. Поочередно отворяядвери, он выглядывал накрытый столик и наконец отыскал его там,где это явление случалось всего реже,-- под большим,роскошно-темным портретом его предшественника. Король Гафон былизображен в том возрасте, в котором он помнил его, но чертам,осанке и телосложению было сообщено великолепие, никогда небывшее свойственным этому сутулому, вертлявому и неряшливомустарику, с безволосым, кривоватым, по-бабьи сморщеннымнадгубьем. Слова родового герба "видеть и владеть" (sassed udhalsem) остряки в применении к нему переделали в "кресло иореховая водка" (sasse ud hazel). Он процарствовал тридцать слишним лет, не возбуждая ни в ком ни особой любви, ни особойненависти, одинаково веря в силу добра и в силу денег, ласковосоглашаясь с парламентским большинством, пустые человеколюбивыестремления коего нравились его чувствительной душе, и широковознаграждая из тайной казны деятельность тех депутатов, чьяпреданность престолу служила залогом его прочности

Царствование давно стало для него маховым колесом механическойпривычки, и таким же ровным верчением было темное повиновениестраны, где как тусклый и трескучий ночник едва светилсяpeplerhus (парламент). И если самые последние годы егоцарствования были все же отравлены едкой крамолой, явившейсякак отрыжка после долгого и беспечного обеда, то не сам он былтому виною, а личность и поведение наследника; да и то сказать-- в пылу раздражения добрые люди находили, что не так ужзавирался тогдашний бич научного мира, забытый ныне профессорфен Скунк, утверждавший, что деторождение не что иное какболезнь и что всякое чадо есть ставшая самостоятельной("овнешненной") опухоль родительского организма, частозлокачественная

Нынешний король (в прошедшем обозначим его по-шахматному)приходился старику племянником, ив начале никому не мерещилось,что племяннику достанется то, что законом сулилось сыну короляГафона, принцу Адульфу. народное, совершенно непристойное,прозвище которого (основанное на счастливом созвучии)приходится скромно перевести так: принц Дуля. Кр. рос вотдаленном замке под надзором хмурого и тщеславного вельможи иего мужеподобной жены, страстной любительницы охоты,-- так чтоон едва знал двоюродного брата и только в двадцать летнесколько чаще стал встречаться с ним, когда тому уже было подсорок

Перед нами дородный, добродушный человек, с толстой шеей ишироким тазом, со щекастым, ровно-розовым лицом и красивымиглазами навыкате; маленькие гадкие усы, похожие на дваиссиня-черных перышка, как-то не шли к его крупным губам,всегда лоснящимся, словно он только что обсасывал цыплячьюкосточку, а темные, густые, неприятно пахнущие и тоже слегкамаслянистые волосы придавали его большой, плотно посаженнойголове какой-то не по-островному франтовской вид. Он любилщегольское платье и вместе с тем был, как papugh (семинарист),нечистоплотен; он знал толк в музыке, в ваянии, в графике, номог проводить часы в обществе тупых, вульгарных людей; онобливался слезами, слушая тающую скрипку гениальногоПерельмона, и точно так же рыдал, подбирая осколки любимойчашки; он готов был чем угодно помочь всякому, если в этуминуту другое не занимало его,-- и, блаженно сопя, теребя ипощипывая жизнь, он постоянно шел на то, чтобы причинитькаким-то третьим душам, о существовании которых о5 помышлял,какое-то далеко превышающее размер его личности постороннее,почти потустороннее горе

Поступив на двадцатом году в университет, расположенный впятистах лиловых верстах от столицы, на берегу серого моря, Кр

кое-что там услыхал о правах наследного принца, и услыхал быгораздо больше, если бы не избегал всех речей и рассуждений,которые могли бы слишком обременить его и так не легкоеинкогнито. Граф-опекун, навещавший его раз в неделю (причеминогда приезжал в каретке мотоциклета, которым управляла егоэнергичная жена), постоянно подчеркивал, как было бы скверно,скандально, опасно, кабы кто-нибудь из студентов илипрофессоров узнал, что долговязый, сумрачный юноша, столь жеотлично учащийся, как играющий в vanbol на двухсотлетнейплощадке за зданием библиотеки, вовсе не сын нотариуса, аплемянник короля. Было ли это принуждение одним из технесметных и загадочных по своей глупости капризов, которыми,казалось, кто-то неведомый, обладающий большей властью, чемкороль и пеплерхус вместе взятые, зачем-то бередит вернуюполузабытым заветам, бедную, ровную, северную жизнь этого"грустного и далекого" острова, или же у обиженного вельможибыл свой частный замысел, свой зоркий расчет (воспитаниекоролей почиталось тайной), гадать об этом не приходилось, да идругим был занят необыкновенный студент. Книги, мяч, лыжи (в тегоды зимы бывали снежные), но главное -- ночные, особенныеразмышления у камина, а немного позже близость с Белиндой,достаточно заполняли его существование, чтобы его не заботилишашни метаполитики. Мало того, трудолюбиво занимаясьотечественной историей, он никогда не думал о том, что в немспит та же самая кровь, что бежала по жилам прежних королей,или что жизнь, идущая мимо него, есть та же история, вышедшаяиз туннеля веков на бледное солнце. Оттого ли, что программаего предмета кончалась за целое столетие до царствованияГафона, оттого ли, что невольное волшебство трезвейшихлетописцев было ему дороже собственного свидетельства, нокнигочий в нем победил очевидца, и впоследствии, стараясьвосстановить утраченную связь с действительностью, он принужденбыл удовлетвориться наскоро сколоченными переходами, лишьизуродовавшими привычную даль легенды (мост через Эгель,кровавый мост через Эгель...)

И вот тогда-то, перед началом второго университетскогогода, приехав на краткие каникулы в столицу, где он скромнопоселился в так называемых "министерских номерах", Кр. напервом же дворцовом приеме встретился с шумным, толстым,неприлично моложавым, вызывающе симпатичным наследным принцем

Встреча произошла в присутствии старого короля, сидевшего вкресле с высокой спинкой у расписного окна и быстро-быстропожиравшего те маленькие, почти черные сливы, которые служилиему более лакомством, чем лекарством. Сначала как бы не замечаямолодого родственника и продолжая обращаться к двум подставнымпридворным, принц однако повел разговор, как раз рассчитанныйна то, чтобы обольстить новичка, к которому он стоялвполоборота, глубоко запустив руки в карманы мятых клетчатыхпанталон, выпятив живот и покачиваясь с каблуков на носки

"Возьмите,-- говорил он своим публичным, ликующим голосом,-возьмите всю нашу историю, и вы увидите, господа, что кореньвласти всегда воспринимался у нас как начало магическое и чтопокорность была только тогда возможна, когда она в сознаниипокоряющегося отождествлялась с неизбежным действием чар

Другими словами, король был либо колдун, либо сам былоколдован,-- иногда народом, иногда советниками, иногдасупостатом, снимающим с него корону, как шапку с вешалки

Вспомните самые дремучие времена, власть mossmon'ов (жрецов,"болотных людей"), поклонение светящемуся мху и прочее, апотом... первые языческие короли,-- как их, Гильдрас, Офодрас итретий... я уж не помню,-- словом, тот, который бросил кубок вморе, после чего трое суток рыбаки черпали морскую воду,превратившуюся в вино... Solg ud digh vor je sage vel, ud jemgotelm quolm osje musikel (сладка и густа была морская волна, Идевочки пили из раковин,-- принц цитировал балладу Уперхульма)

А первые монахи, приплывшие на лодочке, уснащенной крестомвместо паруса, и вся эта история с "купель-скалой",-- ведьтолько потому, что они угадали, чем взять наших, удалось имввести римские бредни. Я больше скажу,-- продолжал принц, вдруг